Читать книгу Серебряный век. Поэты и стихи - Антология, Питер Хёг - Страница 7
Символизм
Старшие символисты
Валерий Брюсов
ОглавлениеВалерий Яковлевич Брюсов (1873–1924) – русский поэт, один из основоположников символизма, прозаик, переводчик, литературный критик, драматург, историк.
Писал стихи с 8 лет, в 13 уже был уверен, что станет поэтом. Переворот в его понимании поэзии совершили французские символисты. Юный Брюсов публикует ряд статей о них и издает первые символистские сборники в России – «Русские символисты». Один из них включал и самое знаменитое декадентское одностишие «О, закрой свои бледные ноги», объект многочисленных пародий и насмешек.
Дебютную книгу стихов Брюсов назвал «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»), уведомив, что завещает ее «вечности и искусству». Он разрабатывал теорию символизма, руководил ведущим символистским издательством «Скорпион». От историко-мифологических образов в творчестве перешел к идеям урбанизма – фактически стал первым урбанистом в русской поэзии, воспевая городской пейзаж, как свой «отчий дом».
Творчество Брюсова отличало невероятное стилистическое разнообразие, эрудированность, даже энциклопедизм, и тяга к экспериментам. Это далеко не всеми приветствовалось – упреки в холодном экспериментаторстве и бездушии звучали регулярно. С выходом в 1904 году сборника «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), в котором нарастают гражданские мотивы, наряду с темами самообожания и эротомании, Брюсов стал признанным вождем русского символизма, настоящим литературным мэтром.
Периоды подражания Брюсову, который развивал разнообразные формы стихосложения и неточные рифмы, разрабатывал тонический стих и фигурную поэзию, переживали многие поэты, включая младосимволистов – Александра Блока, Андрея Белого, Сергея Соловьева. Его огромный авторитет распространялся и на адептов других течений – акмеизма и футуризма. Возглавляемый им журнал «Весы» был самым представительным и авторитетным модернистским изданием. Стоя во главе Московского литературно-художественного кружка, он повлиял на становление целого поколения литераторов.
После революции, пытаясь идти в ногу со временем, Брюсов радикально обновил свою поэтику, нагрузив ее неологизмами (критики назвали этот период академическим авангардизмом). Однако «народные массы» к его творчеству остались равнодушны. В 1920-е годы основную энергию Брюсов направил на служебные обязанности – занимал директорские должности при Книжной палате, Наркомпросе, Глапрофобре, возглавлял Всероссийский союз поэтов, стал профессором МГУ, создал Высший литературно-художественный институт – предшественник Литературного института имени Горького.
В 1923 году ему было присвоено почетное звание народного поэта Армении – за огромную работу по популяризации армянской культуры. Он выполнил множество переводов с армянского (большинство произведений переводилось впервые), подготовил несколько сборников и уникальный в своем роде труд «Летопись исторических судеб армянского народа».
Валерий Брюсов ушел из жизни в октябре 1924 года вскоре после празднования 50-летнего юбилея.
Валерий Брюсов
«О, закрой свои бледные ноги…»
О, закрой свои бледные ноги
3 декабря 1894
Творчество
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки,
При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне…
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
1 марта 1895
Юному поэту
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее – область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Юноша бледный со взором смущенным!
Если ты примешь моих три завета,
Молча паду я бойцом побежденным,
Зная, что в мире оставлю поэта.
15 июля 1896
«Как царство белого снега…»
Как царство белого снега,
Моя душа холодна.
Какая странная нега
В мире холодного сна!
Как царство белого снега,
Моя душа холодна.
Проходят бледные тени,
Подобны чарам волхва,
Звучат и клятвы, и пени,
Любви и победы слова…
Проходят бледные тени,
Подобные чарам волхва.
А я всегда, неизменно,
Молюсь неземной красоте;
Я чужд тревогам вселенной,
Отдавшись холодной мечте.
Отдавшись мечте – неизменно
Я молюсь неземной красоте.
23 марта 1896
В прошлом
Ты не ведала слов отреченья.
Опустивши задумчивый взор,
Точно в церковь ты шла на мученья,
Обнаженной забыла позор.
Вся полна неизменной печали,
Прислонилась ты молча к столбу, —
И соломой тебя увенчали,
И клеймо наложили на лбу.
А потом, когда смели бичами
Это детское тело терзать,
Вся в крови поднята палачами,
«Я люблю» ты хотела сказать.
3 ноября 1894
Женщине
Ты – женщина, ты – книга между книг,
Ты – свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.
Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.
Ты – женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты – в наших безднах образ божества!
Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся – от века – на тебя!
11 августа 1899
«Три женщины – белая, черная, алая – …»
Три женщины – белая, черная, алая —
Стоят в моей жизни. Зачем и когда
Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я
Любовь восславлял в молодые года?
Сгибается алая хищной пантерою
И смотрит обманчивой чарой зрачков,
Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:
За мной побежит на свирельный мой зов.
Проходит в надменном величии черная
И требует знаком – идти за собой.
А, строгая тень! уклоняйся, упорная,
Но мне суждено для тебя быть судьбой.
Но клонится с тихой покорностью белая,
Глаза ее – грусть, безнадежность – уста.
И странно застыла душа онемелая,
С душой онемелой безвольно слита.
Три женщины – белая, черная, алая —
Стоят в моей жизни. И кто-то поет,
Что нет, не довольно я плакал, что мало я
Любовь воспевал! Дни и миги – вперед!
1912
Каменщик
– Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? кому?
– Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму.
– Каменщик, каменщик с верной лопатой,
Кто же в ней будет рыдать?
– Верно, не ты и не твой брат, богатый.
Незачем вам воровать.
– Каменщик, каменщик, долгие ночи
Кто ж проведет в ней без сна?
– Может быть, сын мой, такой же рабочий.
Тем наша доля полна.
– Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,
Тех он, кто нес кирпичи!
– Эй, берегись! под лесами не балуй…
Знаем всё сами, молчи!
16 июля 1901
«Я – междумирок. Равен первым…»
Я – междумирок. Равен первым,
Я на собраньи знати – пэр,
И каждым вздохом, каждым нервом
Я вторю высшим духам сфер.
Сумел мечтами подсмотреть я
Те чувства, что взойти должны,
Как пышный сев, спустя столетья, —
Но ныне редким суждены!
Но создан я из темной глины,
На мне ее тяжелый гнет.
Пусть я достиг земной вершины —
Мой корень из низин растет.
Мне Гете – близкий, друг – Вергилий,
Верхарну я дарю любовь…
Но ввысь всходил не без усилий
Тот, в жилах чьих мужичья кровь.
Я – твой, Россия, твой по роду!
Мой предок вел соху в полях.
Люблю твой мир, твою природу,
Твоих творящих сил размах!
Поля, где с краю и до краю
Шел «в рабском виде» царь небес,
Любя, дрожа, благословляю:
Здесь я родился, здесь воскрес!
II там, где нивы спелой рожью
Труду поют хвалу свою,
Я в пахаре, с любовной дрожью,
Безвестный, брата узнаю!
18 июля 1911, 1918
Будущее
Будущее!
Интереснейший из романов!
Книга, что мне не дано прочитать!
Край, прикрытый прослойкой туманов!
Храм, чья постройка едва начата!
1922
