Читать книгу Всё, что я о ней помню - Антон Бородачёв - Страница 4

********

Все стало потихоньку меняться лишь только к концу весны, когда холода окончательно отступили, и город вокруг меня стал наполняться блеклыми вспышками солнца. За весь май в Минске не было ни одного дождя. Лишь только облака, что все плыли и плыли куда-то, как будто постоянно напоминая мне, что земля под моими ногами ни на миг не прекращала вращаться. Я чувствовал, как время уходит, и вместе с ним мои воспоминания о Кристине становились все тоньше и словно бы таяли в моей голове. Я ловил себя на мысли, что просто вспомнить ее лицо с каждым днем мне становится все сложнее. Время воровало ее у меня. И лишь только по ночам иногда я все также видел тот пляж у Балтийского моря, где когда-то мы часто проводили время вместе. В моих воспоминаниях погода там не менялась никогда. Но с течением дней я уже и сам начинал сомневаться, были ли эти места такими, какими я их запомнил.

Той же весной я начал встречаться с девушкой по имени Вероника. Она была главным редактором газеты, в которой я работал, а потому наши с ней отношения всегда существовали, словно в двух разных плоскостях. В одной из них она была моей девушкой, а в другой – моим боссом. И эти миры, как две параллельные, никогда не пересекались между собой.

Я знал, что работа в редакции значила для нее намного больше, чем для меня самого, а потому никогда не возражал против того, чтобы держать наши отношения в тайне. Мы всегда приходили на работу порознь; старались не показываться вместе в людных местах, а потому даже когда мы оставались наедине, эта тонкая грань между нами все равно никогда не исчезала полностью. Мы оба привыкли к этой дистанции, и от этого наши с ней отношения всегда больше напоминали деловое сотрудничество, чем нормальный роман двух взрослых людей. Встречаясь со мной, Вероника лишь продолжала крутить ту интрижку, которая уже давно существовал между ней и ее работой в редакции. Я знал это, но такое положение дел меня вполне устраивало.

Когда мы оставались вдвоем, мы все равно часто продолжали говорить с ней о работе. Она пила сухой вермут и никогда не переодевалась в домашнее. А я смотрел на нее и пытался представить, о чем она думает в этот момент. Но это всегда оставалось для меня тайной.

Я помню, как однажды где-то посреди недели я остался у нее допоздна. Мы достали бутылку «Мартини», а потом долго сидели у нее на кухне, не зажигая свет, и смотрели, как за окном наполняется огнями ночной город. В тот вечер Вероника сказала: «В Татрах есть место, где умирают мотыльки»… Я посмотрел на нее вопросительно, ожидая, что сейчас после паузы она добавит что-то еще и как-то разовьет эту мысль. Но Вероника просто молчала и продолжала лишь безразлично болтать соломинкой в своем бокале с мартини.

– О чем ты? – переспросил я, и только после этого она вновь нарушила молчание.

– О мотыльках, – повторила она, как будто это было чем-то само собой разумеющимся. – Я слышала об одном месте в горах, где они умирают сотнями. Они летят туда, а потом просто падают на землю… Ты можешь представить себе подобное?

– Дождь из мотыльков?

– Да, – поморщилась Вероника. – Звучит жутко.

Я посмотрел на нее, снова пытаясь что-то прочитать в выражении ее лица. В свете ночных огней она выглядела как женщина из старого нуара: длинные волосы до плеч, темные глаза и яркая красная помада, казавшаяся единственным цветным пятном на общем полотне черно-белого мира.

– Нам нужно отправить туда кого-то, чтобы разобраться с этим.

– Тебя так заботят мотыльки? – удивился я. – Еще недавно мы писали про саммиты Евросоюза, а теперь будем писать про мотыльков в горах?

– Ты не понимаешь, – проговорила она, и ее взгляд снова стал оживленным, как и всегда, когда мы с ней начинали говорить о работе. – Тут дело не в мотыльках, а в том, что может стоять за всем этим. На деле это может быть, что угодно: проблемы с экологией, разработки новых пестицидов, превышение норм допустимых выбросов на промышленных предприятиях… Мотыльки не умирают просто так… И пока за эту историю не схватились другие издания, у нас есть шанс вытащить из нее что-то по-настоящему стоящее.

– Если бы все действительно было так, как ты говоришь – там уже стояла бы целая армия экологов, – парировал я и, налив себе бокал мартини, отправился в соседнюю комнату, чтобы найти свою рубашку, все еще валявшуюся где-то там на полу. – Если бы речь шла об экологической катастрофе – это было бы во всех новостях. И у каждого дерева в Татрах сейчас бы уже стояло по несколько активистов «Green Peace», приковавших себя одной цепью.

Вероника покачала головой.

– Не обязательно. Есть предприятия, которые умудряются годами скрывать подобные нарушения. Особенно если за этим стоят большие деньги или большие политики.

– Так значит, мы их ищем?

Вероника вздохнула: «Мне просто нужен хороший материал». И решив не наседать на нее с расспросами, я сделал глоток мартини, поставил бокал на барную стойку и, накинув на себя рубашку, стал застегивать пуговицы одну за другой.

– А как тебе удалось узнать об этом? – проговорил я после недолгой паузы, и в ответ Вероника безразлично пожала плечами: «Наткнулась на несколько фотографий в интернете. А потом стала копать. Несколько недель назад об этом писала одна университетская газета, но история так и не получила продолжения. Было бы неплохо отправить туда кого-то из наших представителей, чтобы провести настоящее расследование».

– Ты и правда надеешься, что эта история превратится в «Дело о пеликанах», и у нас на руках окажется сенсационный материал?

Вероника усмехнулась: «Не знаю. Но я бы сейчас многое отдала за какого-нибудь продажного политика или нечестного промышленника, сливающего отходы в ближайшую реку»…

– Да… – проговорил я как-то бессмысленно. – Но может оказаться и так, что помимо мертвых мотыльков в этой истории ничего больше нет. Мы говорим про статью из университетской газеты…

– Нет, мы говорим о нашей газете! – ответила Вероника, и на одну единственную секунду ее голос вдруг сделался резче. – Она умирает. Ты ведь видишь, какой ерундой мы занимаемся по шесть дней в неделю?! Мы пишем о чем угодно, но только не о том, что действительно важно. Это литературный мусор! И ты знаешь это не хуже меня.

Вероника сделала глоток и, отставив бокал в сторону, посмотрела прямо на меня.

– Ты же поэтому уходил из газеты?

Я промолчал, как будто ее вопрос и не предполагал никакого ответа, но Вероника, по-видимому, сочла это за знак согласия.

– Мне нужно собираться, – ответил я после короткой паузы. – Уже почти ночь.

Вероника кивнула головой, словно давая понять, что все понимает. И отведя взгляд в сторону, достала из пачки обычный для себя ментоловый Vogue. Щелчок зажигалки – один, другой… И к яркому цвету ее помады добавился еще и яркий огонек, горевший на кончике сигареты.

– Почему ты никогда не ночуешь у меня? – спросила она так и, оставаясь стоять спиной ко мне напротив огромного панорамного окна, за которым, как угли костра, горели огни ночного города.

– Мне казалось, ты не хочешь, чтобы кто-то видел нас вместе.

– Да, не хочу, – сказала Вероника как-то безразлично. – Но ведь здесь никого нет…

– Для тебя что-то изменилось?

Она не ответила и вместо слов только выпустила в воздух тонкое облако сигаретного дыма. Мир вокруг нас был черным, серым и красным. Обычный набор для обычного вечера.

– Ладно… Поговорим завтра, – сказал я и, засунув руку в карман, нащупал там кошелек и ключи от своей квартиры.

– Подожди, – проговорила Вероника, и я замер у открытой двери, впуская в коридор квадратные росчерки света.

– Что-то еще?

– Ты, правда, думаешь, что эта история пустышка?

Я секунду помедлил, как будто взвешивая все за и против, хотя на самом деле в глубине души у меня уже был готовый ответ.

– Я думаю, что для организации расследования нам потребуется более-менее серьезный бюджет. А после Риги тебе вряд ли еще раз одобрят нечто подобное. Чтобы они схватились за эту идею, тебе нужно предложить совету директоров что-то повесомей мертвых мотыльков. Или… просто найти какие-то другие источники финансирования…

Я вышел за дверь, пытаясь представить себе сотни мотыльков, тихо падающих с неба, словно обрывки пепла от сгоревших газет. И от этой мысли по моей коже вдруг пробежал холод. Следующие несколько дней ни я, ни Вероника больше не вспоминали об этой истории. Все вернулось в обычное русло – по крайней мере, на какое-то время. Пока несколько дней спустя одно событие не перевернуло все с ног на голову.