Читать книгу Всё, что я о ней помню - Антон Бородачёв - Страница 5

*******

Я помню, что в тот день в Минске снова пошел дождь. Крупные капли воды катились вниз по стеклу, и, преломляясь в них, город постоянно менял свои очертания. Линии расплывались, как будто отражаясь в кривом зеркале. Солнца не было видно. И от этого все краски меркли, а полдень становился похожим на ранние сумерки.

В тот день в нашем офисе зажгли свет раньше обычного. Я сидел за монитором компьютера и, заливая в себя одну за другой кружки кофе, пытался закончить материал, который должен был сдать еще в среду.

– Антон Милевский? – проговорил чей-то голос рядом со мной. Я оторвал глаза от экрана ноутбука и в следующее мгновение прямо перед собой увидел молодого парня с сумкой через плечо, одетого в яркую униформу одной из компаний почтовой доставки. – Я спросил там у входа… Мне сказали, что я смогу найти его здесь… Мне нужен Антон Милевский… Это вы? У меня для него письмо.

Как будто не до конца уверенный в своих словах, парень начал водить взглядом по общему залу, где располагались столы большей части сотрудников офиса. Его лицо казалось растерянным, и было заметно, что в этот момент он чувствовал себя немного не в своей тарелке.

– Просто я сегодня первый день на работе… А из-за дождя на дорогах пробки…

– Это я.

– Что, простите?

– Антон Милевский – это я.

– А!!!

Услышав эти слова, парень из службы доставки добавил еще что-то нечленораздельное и, засуетившись, начал одну за другой доставать бумаги из своей наплечной сумки.

– Вы должны расписаться здесь… Да, спасибо, отлично… И вот здесь еще пожалуйста… Извините за задержку с доставкой…

– Вы, кажется, сказали, что у вас для меня письмо? – перебил я.

Курьер картинно закатил глаза и, улыбнувшись, добавил: «Да, конечно. Постоянно все вылетает из головы»…

С этими словами он снова нырнул в свою рабочую сумку и уже через пару секунд достал оттуда небольшой конверт. Такие уже редко используют для отправки писем. Я повертел его в руках. Простой конверт из плотной крафтовой бумаги. Сверху штамп со словами на польском и грубая верёвка, завязанная крест накрест. На оборотной стороне: адрес, мое имя и больше ничего – ни имени отправителя, ни контактных данных.

– От кого это? – спросил я курьера, но тот лишь пожал плечами и, попрощавшись со мной, просто зашагал в сторону выхода. Капли дождя за окном все сильней и сильней стучали по подоконнику. Дождь превращался в ливень. И оттого мое отражение на оконном стекле казалось каким-то неясным и смазанным, как старый потрет на котором вдруг ни с того, ни с сего потекла краска. Отведя взгляд от окна, я секунду повертел конверт в ладонях, а затем, одним движением оторвал от него тонкую полоску бумаги и извлек сквозь нее все содержимое.

Внутри была старая открытка. А на ней – горы и сосны за плотной поволокой тумана, скрывающие огромный отель, похожий на остров посреди бескрайнего белого моря. На лицевой стороне были выведены слова – «Мон-Сен-Мишель». И, прочитав их, я сразу понял, что они относились к названию отеля. На старом снимке он выглядел совсем новым – роскошный, изысканный и огромный, как старые трансатлантические корабли. Так выглядят дорогие гостиницы в день своего открытия, когда в каждой детали интерьера чувствуется первозданный лоск, который еще не успел потускнеть под слоем пыли и времени. Я повертел открытку в руках. На оборотной стороне было что-то вроде формуляра. Типовые строчки – а на них слова.

«Уважаемый, Антон М., с радостью сообщаем Вам, что Ваша бронь в отеле Мон-Сен-Мишель подтверждена. За Вами забронирован номер на три ночи. Будем с нетерпением ждать Вас в Высоких Татрах».

Ниже под этими словами – подпись и дата заезда: 30 июня 2016 года. Я узнал ее почти сразу, и от этой мысли меня бросило в дрожь. Ровно год спустя с того дня, как я посадил Кристину на поезд. Я вспомнил полупустой перрон, выложенный старой потрескавшейся плиткой. Железный навес с коваными фонарями. И свербящее где-то в груди предчувствие скорого расставания. Я вспомнил все. И от этих мыслей вокруг меня вдруг сделалось оглушительно тихо. Все звуки исчезли, и я не слышал больше ничего – ни стука дождя по стеклу, ни обычного шума рабочего офиса.

– Значит, еще увидимся?

– Обязательно.

На этих словах Кристина поцеловала меня очень коротко, как будто не прощаясь со мной навсегда, а просто провожая куда-то. Так целуют тех, с кем скоро увидишься снова. И в тот момент, я почему-то как-то по-особенному запомнил это. Один поцелуй. Очень короткий и очень быстрый.

Нет… Я зажмурил глаза так сильно, как только смог. Стараясь заглушить все мысли в своей голове, я отложил открытку в сторону и снова заглянул в тот конверт, в котором ее доставили. Внутри лежало что-то еще. Какой-то крошечный обрывок бумаги или нечто очень похожее на него. Я перевернул конверт – и в следующий момент мне на ладонь упала мертвая бабочка. Коричневые крылья с двумя темными точками по краям. Хрупкие усики и такое же крошечное тело, истлевшее настолько, что готово было в любой момент рассыпаться в пыль. Я повертел ее на ладони и вдруг понял, что передо мной была не бабочка, а мотылек. Я глядел на него несколько секунд. И постепенно раздробленные части мозаики в моей голове начали складываться в единую картину… Наш недавний разговор с Вероникой… Конверт без обратного адреса отправителя… И тот факт, что мне доставили его не домой, а прямо в офис…

Поднявшись со своего места, я зашагал в противоположную сторону офиса – туда, где за толстой стеклянной стеной находился кабинет для переговоров. Я знал, что Вероника сейчас там и в этот самый момент должна обсуждать с советом директоров бюджет газеты на следующий месяц. Время для разговора было более чем неподходящим. Но сейчас мне было плевать – принимай она у себя хоть Дейнерис Таргариен. Я должен был поговорить с ней и выяснить все прямо сейчас. И я не собирался дожидаться окончания встречи.

– Простите, туда нельзя… – проговорила молодая ассистентка, сидевшая за отдельным столом прямо у дверей кабинета. Но в этот момент я почти не слышал ее голос. Мое сердце колотилось где-то в районе шеи, и этот звук заглушал собой все происходящее вокруг. – Простите… Куда вы?… Вы не можете так просто…

– Что это все значит? – почти прокричал я, открывая перед собой дверь и прямым шагом, входя в зал для переговоров. – Ты могла для начала хотя бы просто поговорить со мной, прежде чем отправлять меня на другой конец Европы?

Мы стояли с Вероникой в метре друг от друга, но даже так я почти не видел ее. Вокруг нас была темнота, и лишь только белый луч проектора падал на стену рядом со мной ровным пятном света.

– Что бы это ни было – сейчас не место и не время, – проговорила Вероника настолько спокойно, насколько только была способна.

– Это ты отправила мне то письмо?

– О чем ты говоришь?

– О мертвых мотыльках в конвертах для писем!!! Если ты что-то раскопала – ты могла просто сказать мне. А не разводить здесь этот Сайлент Хилл!

– Что? – Вероника поморщилась, и на какую-то долю секунды злость в ее взгляде сменилась растерянностью. – Я ничего тебе не посылала. Откуда у тебя это?

– Я думал, ты мне объяснишь…

Последние слова я сказал уже совсем тихо. Вероника не знала ничего. И понимание этого вдруг снова вернуло меня в реальность. Я обвел взглядом кабинет для переговоров: белый свет проектора бил мне прямо в лицо из противоположного конца комнаты. Я видел пылинки, кружащиеся в ровном облаке света. Разноцветные столбики каких-то диаграмм, что теперь транслировались прямо у меня на рубашке. А в нескольких метрах перед собой – силуэты шести или семь мужчин, которые в этот момент смотрели прямо на нас с Вероникой.

– Я думаю, это тебе придется объясняться после этой выходки… – сказала она, и, не дожидаясь продолжения, я развернулся и зашагал к выходу. Три шага до двери – самое время для того, чтобы почувствовать себя идиотом.

– Может нам стоит сделать перерыв? – сказал мужской голос где-то у меня за спиной.

– Да, отличная идея. Продолжим через 10 минут.

Я вышел в коридор, и несколько секунд спустя прямо у меня за спиной появилась Вероника.

– Ты же все еще помнишь, что я могу уволить любого в этом офисе, включая тебя? – проговорила она, стараясь сохранить в своем голосе жесткость. – Что это было там в кабинете?.. Ты вообще в курсе, кто все эти люди?..

– Как называлась та газета, которая писала о мотыльках?

– Не помню, – ответила Вероника, и вместо злости на ее лице промелькнула тень любопытства. – Надо посмотреть. У меня в кабинете где-то есть эти записи.

Все еще стараясь хоть как-то сохранить в своем взгляде остатки злости, она кивнула в сторону двери, ведущей на лестницу, и сама же первая сделала шаг в ее сторону. Мы прошли через одну дверь, потому через другую, поднялись наверх по бетонной лестнице и уже полминуты спустя оказались на одной из открытых лоджий, куда обычно все выходили курить.

– Ты же говорил, что это дело – пустышка? С чего вдруг сейчас такой интерес? И что ты там говорил о мертвых мотыльках в конвертах для писем?

Я втянул в себя воздух, наполненный запахом ливня и сигарет, и протянул ей конверт вместе со всем содержимым.

– Десять минут назад мне принесли это.

Вероника открыла письмо и быстро пробежалась глазами по открытке, которая лежала внутри. Она осмотрела одну сторону, потом – другую. Повертела в руках сам конверт.

– Здесь нет марок или обратного адреса… Кто тебе его принес?

– Не знаю, – ответил я. – Какой-то парень из службы доставки. Это неважно… Я сначала думал, что его отправила ты.

– Ты проверял бронь отеля?

– Еще нет.

Вероника поджала губы и секунду спустя достала из кармана пиджака привычный для себя ментоловый Vogue.

– Дай и мне сигарету, – проговорил я, глядя, как в метре от меня с открытого козырька стекают ровные струи ливня.

– Ты же вроде не куришь? – откликнулась Вероника и посмотрела на меня с нескрываемым подозрением.

– Сегодня сделаю исключение.

Она протянула мне зажигалку и пачку сигарет, а сама стала снова копаться в конверте.

– Это тоже там было? – спросила она, доставая из него сломанные крылья мотылька, которые теперь существовали отдельно от тела.

Я кивнул и впервые за несколько лет почувствовал на губах вкус сигаретного дыма.

– Что такого было в той статье, что она тебя так заинтересовала? Расскажи мне все… Ты помнишь, как называлось то место? И что вообще о нем писали?

Вероника взглянула на часы. Потом перевела взгляд на меня и секунду спустя затушила об парапет тлеющий окурок сигареты.

– Давай не сейчас. Это долгий разговор, а мне еще нужно как-то объяснить совету директоров тот спектакль, который ты там устроил. Поговорим вечером… Найди меня позже…

Я кивнул, и в следующий миг Вероника скрылась за дверью. Проржавевшие старые петли надрывно скрипнули у нее за спиной. Но лишь на секунду – в следующее мгновение пространство вокруг меня снова затопила тишина вперемешку со звуком идущего ливня. Я остался один, чувствуя, как мысли и чувства внутри меня с каждой секундой запутываются все сильнее. Я знал, что вся эта история имеет какое-то особое значение для меня. Но даже сам себе не мог объяснить это чувство.