Читать книгу Было бы на что обижаться - Антон Дмитриевич Постников - Страница 7

Когда Кассандра так запросто и без долгих уговоров выразила своё согласие на посещение обиталища моего, я расслабился и тут же сглупил. Нельзя мне легко получать желаемое – я окрыляюсь и сразу же спотыкаюсь на ровном месте. На предложение добраться пешком, а заодно и прогуляться по лесу, Анечка моя красноречивым взглядом указала на свои туфли и на каблукастую обувь нашей гостьи. Пришлось вызывать машину.

Девчонки разместились сзади и тихонько переговаривались. Слышно их практически не было, но, готов поспорить, обсуждали они мою умственную неполноценность. Кассандра даже хихикнула. Быстро она успокоилась. Впрочем, мне же лучше, лишь бы снова её утешать не пришлось…

Когда мы добрались, я объявил, что готовить буду сам, оставил их в гостиной и проследовал на кухню. Запечь говяжью вырезку или оформить мясо по-французски? Вырезку. Меньше шансов испортить продукты и больше времени, чтобы спокойно подумать. И будет она у нас с солью, перцем, тимьяном и измельченными листиками майорана. Надеюсь, соль никого не смутит… Лучше спросить.

Я отнёс в гостиную лимонад. Кассандра успела скинуть свои модные туфли и забралась на диван с ногами, как раз на любимое место Анны. Сквозь ледяное спокойствие Анечки проглядывала готовность перенести присутствие захватчицы и все связанные с ним неприятности как неприятную медицинскую процедуру.

– Присутствуют ли среди нас ненавистники солёной пищи? – бодро вопросил я, разливая лимонад по стаканам.

– Если вы про меня, то я употребляю соль, но могу обойтись и без неё, – голос Кассандры звучал ровно и спокойно, словно это и не она вовсе рыдала час назад.

– Вот и славно. Скоро вернусь.

– Надеюсь, – подала голос Анна, – есть хочется.

Натирая мясо специями, я поймал себя на мысли, что меня в большей степени занимает уже не само содержание блокнотов, а то, почему они достались именно мне. Сологуб, например, всю жизнь занимался энергетикой, обладал всеми мыслимыми научными наградами и регалиями и по образу жизни своей был гораздо ближе к Ветерану, нежели я. Рубинштейн – великий картёжник, с незапамятных времён бессменный чемпион мира по покеру и мастер всех возможных интеллектуальных игр и развлечений. Так что вряд ли я оказался последним адресатом как более любознательный. Или терпеливый. Где у меня майоран вообще?

Я отправил мясо в печь. Салат не буду делать, просто нарежу овощи и обложу зеленью. Так будет наряднее. Не проговориться бы, что я подслушал их первый разговор с Анютой, вот что… Надо будет поаккуратнее, ну или помощница пусть поможет…

Я выглянул в гостиную. Обе дамы в молчании копались в своих коммуникаторах.

– Почти готово! Анечка, помоги мне накрыть на стол, пожалуйста.

– Слушаю и повинуюсь.

Она отложила гаджет в сторону и прошла мимо меня на кухню. Глаза её были похожи на зелёные льдинки. Обиделась. «Когда успела-то?» – подумал я и поплелся за ней.

– Я позвал тебя, чтобы договориться перед началом беседы с Кассандрой. Если я вдруг сболтну чего-нибудь из того, что я слышал из-за двери, подстрахуй меня, пожалуйста. Скажи, что уже успела мне рассказать, пока мы накрывали на стол. Хорошо?

– Ладно уж… Пахнет вкусно, – ответила Анна, принимая у меня тарелки. – Чем будешь поражать пленительную гостью свою?

Я открыл печь, потыкал в мясо двузубой вилкой – до готовности оставалось минут пять, не больше.

– Ого! – ехидно сказала Анюта. – Это я удачно зашла. Мне-то казалось, что у тебя больше чем на бутерброд галантности не хватит. Не знаю, как Кассандра, а я уже поражена. Кстати, появилась новость о смерти Ветерана. Официальная версия – отравление некачественным алкоголем. Отмечается необходимость усиления контроля и разъяснительной работы. Похоже, что я не такая уж дура, какой некоторые из присутствующих меня видят…

Я поставил на стол блюдо с овощами и грустно посмотрел на свою помощницу. Желание перемен проявляется у моих женщин почти всегда одинаково. И всегда осенью.

Видимо, я сам очень мало изменяюсь со временем, если всё заканчивается настолько похоже. После первого знакомства все они стесняются и пытаются понять, с кем имеют дело, потом удивляются и нащупывают границы дозволенного, затем начинаются быстролетящие золотые годы, а за ними приходит сознание невозможности общего будущего. И если вначале у каждой есть своя уникальная изюминка, то начало конца – это всегда колкости и бунт, за которыми уже ничего не следует.

– А хочешь ли, поедем к океану,

Когда пойму я, для чего ко мне

Принесены блокноты Ветерана?

– Втроём? – Анна изобразила глубокую задумчивость. – Не знаю, право.

– Вдесятером! Я тут надумал устроить историческую реконструкцию на тему царя Соломона, остальных будем набирать на месте. Зови Кассандру.

– Сию минуту, мой господин, только осмелюсь напомнить вам, что гостья прибыла из другого города и следует ускорить ужин, либо позаботиться ещё и о ночлеге для неё.

«Вот же ж ёж! – подумал я, раскладывая мясо по тарелкам. – А ведь она совершенно права… Куда я, спрашивается, на ночь глядя буду девать едва знакомую мне женщину после окончания трапезы и, надеюсь, приятной и содержательной беседы? Раз проявил заботу – будь последовательным. Ладно. Выкручусь как-нибудь».

Кассандра явилась к столу босиком, моментально завладела ломтиком огурца и стала осматриваться. Ни тени стеснения, ни капли кокетства. Сама непосредственность.

– Располагайтесь. – пригласил я. «Будьте как дома» говорить не стал. Мало ли что…

Всё-таки они очень разные. Анечка могла бы давать уроки застольного этикета. И неважно, в какой она обстановке находится, во что одета и что кушает. Салфетки, уложенные на колени, всегда идеально чисты, движения плавны и верны. Аристократка, да и только. Гостья наша выглядела на её фоне как хулиганистая младшая сестра, можно было бы сказать дочь, если бы не две внушительные выпуклости, создающие приятный контраст с хрупкими плечами и тонкой шеей. Сразу было заметно, что угощение ей понравилось, как и то, что она действительно здорово проголодалась.

– Это вкусно! – искренне произнесла Кассандра. – Готова к любым вопросам и ко второй порции, если можно.

– Конечно, можно! Рад, что угодил… – я помолчал, чтобы унять собственное нетерпение. – Хотел вас спросить относительно блокнотов, которые вы привезли. Чем, по вашему мнению, объясняется такой необычный способ их доставки?

– Могу только предположить… Возможно, Илья не желал, чтобы в эти записи заглядывал кто-нибудь, кроме того, кому он их предназначил – поэтому и отправил меня.

– Может быть… А зачем же он всё это, – я взглядом указал на блокноты, – вручную писал?

– Ещё и чернилами, как полтыщщи лет назад! – подхватила Кассандра – Я уже говорила Ане, странный он был в последнее время. Не уставал удивлять.

– Черни-и-лами? – ошарашено протянула Анечка. – Где же он их добыл сейчас?

– Сам делал, представляете? Смешивал, кипятил, настаивал – никакой сублимации… Я как-то спросила – для чего, так он мне стихи стал читать оттуда, – гостья указала вилкой с насаженным кусочком вырезки на записи Ветерана. – Сказал, что такое можно только чернилами записывать. И ладно бы свои, а то ведь чужие… В «ЭХе» эта нетленка прекрасно существует безо всяких чернил…

– Причудливо выглядит, – согласился я. – А что это за стихотворение было, простите меня за литературное любопытство?

– Название не помню. Он перед тем как читать, торжественно так номер его огласил – двадцать четыре.

Я встал и взял первый блокнот. Двадцать четвёртыми по счёту были стихи, скомпилированные из нескольких четверостиший Хайама. Тоже песня? Ближневосточные частушки в переводе… Озаглавлено: «Я в мечеть не за праведным словом пришёл»…

– Это рубаи Омара Хайама. Их можно было бы в знак особого почитания записать чернилами собственного приготовления и даже непосредственно вином. Когда я был молодым, красное вино иногда так и называли – «чернила». А вот насчёт остального содержимого… Он читал вам ещё что-нибудь?

– Всё подряд, а инструкции по выпивке ещё и не по одному разу, – ответила Кассандра и ловко подобрала с тарелки последний кусок огурчика.

– А давно он закончил записи свои?

– Не следила я за ними, если честно, поперёк горла они мне стали. – Кассандра виновато развела руками, словно извиняясь за свою неосведомлённость.

Если у Ветерана была цель запутать получателя его записок, то он с ней прекрасно справился. Возражения против теории о том, что он пропил на корню всякий здравый смысл, уже не казались мне существенными. Мало ли как бывает… У некоторых похмелья не случается, а у этого руки не тряслись. Присылать мне со своей помощницей тексты, которые находятся в свободном доступе, написанные чернилами, чтобы их не увидел никто посторонний, но при этом зачитывать этой самой помощнице чуть ли не ежедневно было просто бессмысленно.

Надеюсь, у меня сейчас не сильно глупый вид. Что бы ещё спросить-то?

– А Илья Петрович и напитки изготавливал сам?

– Скорее, один напиток… Водку он делал, по разным рецептам, правда. У нас целая лаборатория дома. А остальные добывал везде, где можно и где нельзя, а потом ррраз – и раздарил всё, – отозвалась моя гостья и принялась собирать со стола пустые тарелки. – Для них же бочки какие-то особые нужны, подвалы…

– Кассандра, оставьте посуду в покое, пожалуйста! – не выдержала Анна. – Вам чай или кофе?

– Ой, простите… Я машинально как-то. Кофе, пожалуйста… – отозвалась та, смутившись в первый раз за вечер. – Я на всех посиделках, которые у Ильи были, с посудой возилась, вот и здесь взялась…

– Часто у него гости бывали? – спросил я, постепенно утрачивая остатки надежды узнать что-нибудь стоящее.

– По-разному… Случалось, месяц нет никого, а потом – чуть не каждый день целую неделю, а то и больше, полон дом людей.

– Припомнить можете, что за люди?

– Да разве их всех упомнишь? У меня вообще память девичья… – Кассандра приосанилась и одновременно потупила глаза, намекая, что короткая память является необходимым атрибутом юной красавицы. – Как мне и положено. А гости – так… учёные разные, в основном.

Я замолчал. Анна готовила кофе. Глаза её утратили колючесть – видимо, догадывалась, что шеф в затруднении, но не знала как помочь.

Раздался сигнал вызова. Оказывается, внизу меня ожидает курьер с посылкой для передачи лично в руки, а его не хотят ко мне пропускать. Пришлось уговаривать консьержа. Посылкой оказался аккуратно собранный ящичек, при этом довольно тяжелый. Из прорезей для переноски выглядывали кудрявые душистые стружки. Пока я раздумывал, куда бы его деть, в прихожей образовались и откушавшие кофею дамы, приятные во всех отношениях. Они решили, что уже поздно, а стало быть, пора отправляться по домам.

Кассандра увидела ящик, прерывисто вздохнула, прислонилась к стене и закрыла глаза. Мы с Анной подхватили её под руки и потащили на диван в гостиную.

– Что с вами? – спросили мы слаженным хором, словно репетировали этот вопрос.

– Вот и вам… подарочек от Илюши доставили… – прошептала Кассандра, после чего закрыла лицо руками.

Я принес воды, оставил её с Анной, и перенёс ящик в мастерскую. Когда я его открыл, деревянные кудряшки полезли из него во все стороны и сразу же засыпали весь пол немаленькой комнаты, а заодно и меня. Я с наслаждением вдохнул столярный запах. Интересно, стружки тоже собственного производства?

Подарком оказались десять бутылок белого вина. Та-ак. Лефлев, старше меня. Кот-де-Бон. Франция. Подобный дар запросто мог бы разорить получателя, если бы его сумели отследить и обложить налогом. Насколько я помню, такое вино выпускалось не более, чем по четыре тысячи бутылок в урожайный год.

Что же получается у нас? Ветеран доверил доставку драгоценного груза почтовой службе. Я посмотрел в квитанцию о доставке – даже ценность не указана, а значит нет и страховки. Так вот… Доверил, стало быть, без надежды на возмещение в случае чего… А блокноты с ничего не значащими, на мой взгляд, записями поручил доставить своей ближайшей помощнице. Тут или психическая болезнь, или всё-таки логика, которую я пока не понял. Может выпить надо, чтобы разобраться? Не зря же он мне винца прислал…

Кассандру он знал очень хорошо, следовательно, рассчитывал, что она выполнит задание безукоризненно – и не ошибся. Она же полагает, что он не хотел, чтобы в этих блокнотах копался кто-нибудь, кроме меня… Может быть, тут конечно и скрыто что-нибудь неочевидное, но я других объяснений решительно не нахожу. Оставим пока это…

А Кассандра выполняет поручение, будучи уверенной, что везёт мне переписанные стихи и опостылевшие ей винные инструкции. Ничего интересного для неё в этих записях Петровича нет… Станет ли она рыться в этих блокнотах? Вряд ли. Точнее сказать сложно – я слишком мало её знаю, а вот Ветеран знал отлично и видимо был уверен, что заглядывать туда она не будет. И кто бы не спросил её, расскажет не больше, чем мне, причем совершенно искренне. Любые сыворотки и детекторы будут бессильны, а считыватели памяти покажут рецептуру настойки ореховой и не более того.

Следует же из всего этого, что блокнотики в глазах Ветерана имели ценность несравнимо большую, чем воспеваемый в стихах, переписанных чернилами и от руки напиток… Что ещё? Память у Кассандры не очень. Она смышлёная девочка, но очень плохо запоминает мелкие детали. Я посмотрел на часы – оказалось, что я в мастерской уже полтора часа. За окном густая осенняя темнота. В квартире было тихо… Интересно, как они там?

Я вернулся в гостиную. Анечка встретила меня сонными глазами – у нее не было сил даже сердиться. Кассандра же спала, время от времени глубоко и прерывисто вздыхая во сне. Будить её точно не стоило. Решение пришло как-то само собой.

– Оставайся сегодня у меня, пожалуйста… – шепнул я Анюте в симпатичное ушко.