Читать книгу Было бы на что обижаться - Антон Дмитриевич Постников - Страница 8

В редакции «Свободы слова» за предоставление широким слоям населения свежей, а главное, достоверной информации о чрезвычайных происшествиях, авариях и леденящих душу преступлениях, отвечали всего два человека – пожилой и опытный бывший спортивный корреспондент Григорий Жихарь и его юный коллега Аскольд Груздебулкин.

Могучий кряжистый Жихарь всю сознательную жизнь был и оставался страстным болельщиком, что в конце концов и погубило его карьеру. Для него было решительно невозможно изложить своё мнение о спортивном событии, будь то шахматный турнир или скачки, никак не проявляя своих предпочтений. Первое время он ещё как-то держал себя в руках, но чем старше становился, тем ярче проступали в его статьях и комментариях достоинства одних участников соревнования и недостатки других.

Популярность эмоционального Жихаря тем не менее росла, и редакция довольно долго закрывала глаза на то, что победившая в матче команда вдруг оказывалась «везучими мазилами» или «оптовыми скупщиками судейских бригад».

Однако со временем выражения его становились всё крепче, болельщицкий раж всё неистовее, в конце концов, после призывов «дать по орехам», «отправить в гости к патологоанатому», «задушить прямой кишкой», а также «накормить тумаками до четвертой блевотины», высказанных во время боксёрского поединка, терпение начальства лопнуло и Григория пересадили в кресло корреспондента криминальной хроники, где он должен был выдавать три сообщения по сотне слов в сутки.

На новом месте Жихарь приуныл, но обязанности свои исполнял в целом исправно. Правда, ориентирами для определения мест совершения очередных злодеяний в его опусах неизбежно выступали имеющиеся в городе стадионы, спортивные комплексы и площадки, и совершались они незадолго, во время, или спустя непродолжительное время после «заслуженных спортивных побед в честной и бескомпромиссной борьбе» или же «позорящих спорт возмутительных фактов продажного судейства». На попытки редактирования его текстов Жихарь реагировал крайне болезненно, безобразно скандаля и парализуя работу корректоров.

Аскольд же, напротив, был тщедушным шустрым молодым дарованием с остервенелым желанием писать, любимчиком всех без исключения преподавателей факультета журналистики, лучшим в своём выпуске и очень смешно произносил букву «с». Благородные собратья по перу немедленно подметили последнюю особенность, наделив юношу прозвищем Свисток.

По достоинству оценив его стремления и чаяния, многомудрое начальство объединило наших героев в одном кабинете, снабдив дверь его табличкой «ИЧПОКХ» (информирование о чрезвычайных происшествиях, обозрение криминальной хроники). По замыслу руководства молодость должна была набраться таким образом опыта, отфильтровывая при этом отголоски спортивного прошлого, проникавшие в криминальную хронику.

Жихарь поначалу воспринял присутствие подрастающей смены в штыки. Но вражда не продлилась и недели. Во-первых, молодой коллега смотрел на него с нескрываемым восхищением, искренне воспринимая недовольное ворчание как важные наставления, и даже составлял конспект. Во-вторых, Груздебулкин без устали мотался по городу, осматривая места совершения безобразий, добывая информацию из первых рук, а однажды так и вовсе успел появиться раньше полиции. В-третьих же, из уважения к возрасту старшего коллеги он принял на себя обязанность по доставке писанины из «ИЧПОКХ» в редакционный отдел, успевая исправить все пережитки увлечения спортом на ходу, и экономя таким образом кучу времени и нервов всем заинтересованным лицам. Поэтому вражда постепенно преобразилась сначала в приятельские, а потом и в дружеские отношения. Редакционные острословы стали называть их Жихарь со Свистком или просто «чпоковцами».

В день смерти Архонта Ильи Петровича Сидоренко ловкач Аскольд оказался на месте через минуту после прибытия наряда полиции, сделал десяток стереоснимков, после чего побеседовал в неформальной обстановке сначала с командиром наряда, а потом и с подъехавшим следователем. Дело представлялось совершенно ясным – следов применения силы на покойном найдено не было, зато был обнаружен небольшой заводик по производству метилкарбиноловых растворов на дому, спирт в крови усопшего, а растворы – на его столе в виде, готовом к употреблению.

С учетом того, что в последний раз смерть Архонта Лемюэля Джонсона случилась более полувека назад и за океаном, добытый материал тянул на высшее качество. Просто бомба, а не материал. Журналист, который первым поведал миру об ужасающей автокатастрофе, жертвой которой пал Архонт, теперь был медиамагнатом, а взлёт карьеры его начался именно с публикации фотографий обломков машины Джонсона.

Груздебулкин ликовал. Вероятность того, что прочтут, поделятся, примутся за комментарии, разводя вокруг статьи бурление говн и прибавляя автору публикации журналистского весу вкупе с популярностью, по его мнению, была стопроцентной, а может быть и более. Заметку он успел набросать ещё по дороге в редакцию.

Для обезоруживания критиков дальновидный Аскольд снабдил своё творение благонравным призывом к удвоению усилий в разъяснительной работе о вреде пьянства. Потом подумал и добавил пару фраз про необходимость всестороннего контроля за соблюдением правил, направленных на нераспространение ядовитых напитков.

Опытный Жихарь, однако же, восторгов молодого друга не разделил, посоветовал не задирать нос, а держать его по ветру, потому что «свобода слову, а молчанию – золото». «Завидует старик», – решил Груздебулкин и заметку свою отнёс корректорам, после чего сразу же опубликовал.

В течение часа после публикации его ожидания оправдывались полностью – общество исправно читало, делилось и создавало бурление. Поэтому приглашение к главному редактору Аскольд воспринял как событие радостное и с легким сердцем отправился пожинать лавры.

Должность главного редактора информационно-медийного портала «Свобода слова» занимал Рудольф Иоганнович Фогель – немолодой, аскетически худой, долговязый мужчина, напоминающий в зависимости от настроения то вопросительный, то восклицательный знак. Определить его возраст, глядя на него со стороны, было решительно невозможно – он словно постоянно и свободно перемещался во времени, представляясь окружающим то энергичным сорокапятилетним весельчаком, то исполненным мудрости глубоким старцем, стоящим одной ногой в могиле, живым только потому, что нет сил подтянуть к этой ноге вторую. Неизменным в этом облике являлся взгляд черных глаз, настолько пронзительный, что большинство подчинённых именовало его «Рентгеном», оглядевшись предварительно по сторонам и понизив голос.

Вслед за внешним обликом Рудольфа Иоганновича так же свободно менялась и его речь – весельчак говорил бодро и почти без акцента, но с прибавлением видимого возраста в нём просыпался наводящий ужас полиглот: русские фразы запросто могли начаться латынью и закончиться немецким слэнгом, слова коверкались невероятно. Писал же он на двух десятках языков образцово грамотно и стилистически безупречно.

Впорхнув в кабинет главреда почти без стука, Аскольд точно наивная бабочка булавкой был пригвождён к месту двуствольным взглядом, счастливые надежды брызнули сверкающими осколками в стороны, налетев на грозный вопросительный знак.

– Д-добрый в-вечер, Р-рудольф И-и-оган-ныч! – запинаясь и съёживаясь выдавил из себя он.

– Тоообрый, гоффоритте? Лек михь ам книи4… Фи есть позфать нэприятност, а тэперь гоффорить тоообрый? – Фогель ткнул костяным пальцем в сторону стула для посетителей. – Фи сидеть там! Читать фот этто! Энд старт финкин5 наконнетс.

С этими словами стареющий на глазах, но не менее страшный от этого главред метнул по столу в сторону обомлевшего Груздебулкина электронный ридер, который проскользнул по гладкой поверхности пулей и устремился вниз. Аскольд перехватил читалку в последний момент, почти у самого пола, поднёс к глазам. Руки его тряслись, строки плыли и прыгали перед глазами.

«Объединённое Правительство… с прискорбием… о скоропостижной кончине… видного и заслуженного деятеля… Архонта Сидоренко И.П.... был одним из тех, кто рискуя жизнью… повёл за собой… приблизил и сделал возможным… День Пятый… неустанный труженик на благо человечества… сохранял бдительность, не оставляя своим вниманием… на передовом рубеже… новое направление науки на стыке истории, физики и социологии. Беспримерный героизм… научное самопожертвование, которое не пропадёт втуне… Сегодня пал жертвой неудачного и смелого эксперимента… Президиум Академии Наук… невосполнимая утрата… зияющая рана… благодарное человечество… светлая память…».

Маленький и жалкий Аскольд поднял мокрые и полные ужаса глаза на начальника. В горле его застрял колючий ком, словно он проглотил здоровенный каштан вместе с кожурой и шипами. Перед мысленным взором разверзлась бездонная пропасть.

Ясно же как день, что это сообщение прислано как заглавная новость. Сообщение официальное и будет закреплено на самом видном месте. А рядом с этой публикацией будет отображена самая популярная на данный момент – повествующая о смерти Архонта Сидоренко И.П. от гнусного пьянства со всеми вставленными в неё благоглупостями. Ничем хорошим такое соседство закончиться для Груздебулкина не могло. Может, ещё и для Фогеля вместе со всей «Свободой слова».

– Я же правда там был… Пробы при мне отбирали… Снимков наделал… Ф-ф-фогель Иоганыч! Д-делать то что теперь? – сиплым мышиным писком пробился сквозь каштан в горле Аскольд.

– Я не снатть, што делатть тэперь айне думмер6 торопыга. Я снатть, што у него эсть пифгодынни7, ту пабликейшн .Фи творит ремонт ду ситуасьон. Иначче фи есть слэндерер8, Хрусдебюлкин, получайт а-та-та, анальниш штрафе.9 Дура лекс сет лекс10.– Рудольф Иоганнович откинулся на спинку кресла и неожиданно чисто произнёс. – Пшёл вон, дуралей.

Аскольд пулей выскочил из кабинета, жестоко приложив коленку о дверной косяк, и с шипением покатился по коридору в «ИЧПОКХ», подпрыгивая на здоровой ноге. Рентген, подаривший несостоявшемуся баловню судьбы полчаса для исправления ситуации, поступил, конечно, по-своему благородно, но что можно сделать за этот срок? Признание материалов клеветой означало снятие их с публикации, с помещением на их место отметки о понесённой нерадивым писакой каре, а это безвозвратный конец карьеры, изгнание!

Груздебулкин пинком распахнул дверь в родной кабинет и камнем рухнул на своё место. Жихарь осмотрел растерзанного друга, присвистнул, плотно прикрыл дверь, после чего уселся поудобнее и сложил руки на столе ладонями вниз, как образцовый ученик со старинного агитплаката.

– Орал? – участливо поинтересовался он.

– Скорее, анал… – всхлипнул Аскольд. И добавил озлоблено. – Цахер махер парикмахер, Гитлер капут, всего хорошего. С отсрочкой на полчаса, – он дернул себя за ворот. – Некролог прислан к нам от имени правительства. Сообщается, что новопреставленный Архонт был личность безупречная и погиб смертью храбрейших на самом острие опаснейших исследований, предварительно породив новую отрасль науки по внешним технологиям. А у меня он – пьянь. И если через… – Груздебулкин посмотрел на часы, – …двадцать шесть минут я не исправлю положение – мне абзац.

– Эге… Пьянь, говоришь? А ты анализы на метилкарбинол сам видел?

– Нет. Следователь сказал…

– А версию про то, что допился наш клиент – тоже он озвучил?

– Ну да. И он, и командир наряда в один голос… Там же водки было просто море, у меня и снимки есть, хочешь покажу? – Аскольд потянулся за камерой.

– А голых женщин там нет у тебя на снимках?

– Нет…

– Тогда не хочу, – весело буркнул Жихарь. – Что бы ты без меня делал, а? Пиши. Согласно последним данным, следователь управления по расследованию преступлений против личности, фамилию пиши, отстранён от расследования, вызвавшего большой общественный резонанс, дела, возбужденного по факту безвременной кончины, сам знаешь кого, за распространение ложных сведений и разглашение тайны следствия. Приносим извинения нашим читателям за невольную дезинформацию. Мы будем неотступно следить за ходом расследования и сообщать вам самую свежую информацию.

– Он что, действительно отстранён? – удивлённо спросил Груздебулкин. – Откуда ты узнал?

– Потом объясню. Бегом к корректорам, затем Рентгену сей опус на стол, ну и за пирожками. Мне два с творогом бери. А я чайник вскипячу пока. Вернешься – будем дырки сверлить для орденов.

– А если меня Фогель спрашивать станет, как я про отстранение узнал?

– Не станет. И нечего стоять столбом, беги давай. Удачи.

– Страшно… – Аскольда передёрнуло. – Что, если ему не понравится всё это?

– На этот случай дырка у тебя уже есть. – Жихарь воздел правую руку с указующим перстом. – Вперёд. Пулей.

Аскольд прихрамывая убежал. Через десять минут он вломился обратно в сопровождении аромата свежих пирожков и слетевшей с двери таблички «ИЧПОКХ». На этот раз лицо его выражало сложную смесь между радостным недоумением, облегчением и ещё какими-то восторженными детскими эмоциями.

– Григорий, ты гений! – Груздебулкин вывалил на стол перед коллегой груду пирожков. – Ты меня из-под ножа вынул! Спасибо тебе, Григорий!

– Щедры дары твои, салага! – ласково ответил Григорий. – Присаживайся рядышком.

– Ты только объясни мне, пожалуйста, всё! Ты же обещал!!!

– Шейщас, погодь, – ответил Жихарь, который успел отправить в здоровенную красную пасть первый пирожок целиком. – Сначала ответь мне, что ты знаешь про Лемюэля Джонсона?

– Да то же, что и все, – пожал плечами Аскольд. – Автомобильная катастрофа, Архонт погиб на месте, объезжая выскочившего на дорогу ребёнка…

– Так. Факультетская программа, первый курс, устрашающие кадры аварии, облетевшие весь мир, правильно? Эххх… – Григорий загрузил в себя второй пирог. – Когда это случилось, наш Рентген примерно в твоём возрасте был. Только поумнее, чем ты раз в сто… Стажировался в Америке. Он-то и приехал с наставником на место аварии первым, и ещё один с ними был умник, тоже стажёр. Ясное дело, что такое событие внимания к себе должно было привлечь множество, кому не охота первым такое опубликовать? Но не всё так просто. Ты снимки эти знаменитые помнишь? Одни обломки да ещё крупным планом. Почему, как думаешь?

– Наверное, чтобы силу удара отобразить. Зачем ещё-то?

– Зачем-зачем? Затем, чтобы лишнего не показать широкой и не шибко умной общественности нашей. Лемюэль этот далеко за городом ехал. В пустыне практически. Поэтому и нет никаких планов, кроме крупных. И ребёнкам там неоткуда и некуда через дорогу бежать было.

– Так он что, просто врезался во что-то? – удивился Груздебулкин. – Или пьяный был, как и мой?

– Ты что дураком-то притворяешься? Специально, что ли, ерунду мелешь? Если бы было препятствие в наличии, понятное и видимое, отчего бы его не снять-то? Оно что, как-то официальную версию опровергло бы? В том-то и дело, что не было там никакого препятствия – равнина. Или, может, было, но такое, что умные люди снимать не стали. Два сообщения тогда почти одновременно появилось. Одно тот второй стажёр второпях тиснул, о котором и не помнит никто уже, прямо с места событий. Про смерть при загадочных обстоятельствах без видимых причин и всё такое. А вторую наставник нашего Рентгена. Он-то и придумал эту версию дурацкую про ребёнка на дороге, а потом уже полиция всё доказала и в лучшем виде оформила. Даже пацаненка какого-то нашла… Вот так умник вруном и выскочкой стал, а про наставника ты и сам, небось, всё знаешь…

– А Рентген-то тут при чём?

– Да при том, что он ничего не стал писать. Сделал пару снимков, может быть, и ждать начал, пока не понял куда ветер дует. А потом просто поддержал, того, у кого карта удачно легла. Он, если хочешь знать, самым молодым главным редактором на весь наш долбаный мир стал. Но перевели его подальше от места событий, на всякий случай… А потом к нам. Так что молчание – золото. Уф… опять натрескался, как барабан. – Жихарь похлопал себя по объёмному животу. – Чем сговорчивее очевидец, тем дороже стоит то, что он видел, запомни, салага.

– Ничего не понимаю, если честно… – Аскольд заёрзал на стуле. – Если ты про всё это знаешь, почему не пишешь? Это же сенсация! И как ты понял, что про следователя писать надо?

– Охо-хо… Совсем ты ещё малой. Чего тут непонятно-то? Только те знания распространяют свет, кои способствуют выполнению начальствующих предписаний, – поучительно и важно перефразировал Григорий известный афоризм. – А кому ты собрался глаза открывать? Потрясатель умов, понимаешь… Это только на кладбище хорошо тем, кто копает глубоко.

Жихарь звучно отхлебнул полстакана чаю и потянулся за последним пирогом.

– Читатели твои тебе даже на похороны не скинутся, если ты перед ними правдой своей вертеть начнешь. Хоть на своих-то ошибках учись, балбес! Ты поторопился – вот и вышел тебе втык. И следователь поторопился, так что будь уверен отстранят его, если уже не отстранили. Особенно после некролога этого. Может, вообще попрут куда подальше. Казенному человеку против начальства ходы во все времена заказаны были. Всё узнаем во время своё. Налей-ка ещё чайку, поухаживай за стариком.

– А откуда ты про всю эту историю с Фогелем знаешь? – спросил Груздебулкин, наливая другу чай.

– Следить за спортом надо! – Григорий воздел к потолку толстый указательный палец. – Обломки машины изокарбоновые были, сейчас никто и не упомнит про такой материал, а тогда… На болидах спортивных Лемюэль ездил, понимаешь? И всё время на новых. В тот раз на новенькой «Лямбде» катался. Поэтому я все новости про эти события читал сразу как они появлялись и снимки до мельчайших подробностей рассмотрел. Вот и представь себе, каково было бы «Лямбде электрик моторс», которая на этот супермобиль гору денег истратила, если бы в народ пошла информация, что на их изделии Архонт на ровном месте убился. Они меры приняли, конечно, но по-тихому. Уже через год в гонках ни одной «Лямбды» этой серии не осталось. Вот и сопоставляй факты, друг мой. Если вдруг не станет «Лямбды» – может и всплывет еще муть эта со дна. Тогда и рассказать можно будет. Историю пишут те, кто может себе это позволить. Или те, кому, а главное, – когда позволено.