Читать книгу Мир Дженнифер - Антон Ильин - Страница 18

Платон поднялся, а когда Горан попросил его повернуться, то не сразу понял, что на него собираются надеть наручники. Он неуклюже выпрямил руки за спиной и увидел, с каким пронзительным сочувствием смотрят на него Петрович с Шурой. Страха Платон не испытывал, вместо этого его охватило любопытство. Он неожиданно представил себе, что попал в виртуальную реальность и все, что с ним происходит, не более чем сюжет, придуманный Дженнифер. Ведь могла она такое?

Когда Платона вывели из палаты, он увидел атриум с поперечными металлическими переходами, ведущими на разные уровни этого необычного режимного учреждения. Он шел мимо пронумерованных дверей с круглыми чугунными ручками, добротно ввинченными по центру. Помещение было явно закрытого типа, хорошо освещалось и казалось стерильным, о чем свидетельствовали кварцевые лампы, висящие на потолке через каждые десять метров.

Горан шел впереди, еще двое в белых халатах шагали в метре позади Платона. Двигаться приходилось достаточно быстро, так что вскоре Платон почувствовал свое дыхание, а с ним и разнообразные непривычные запахи. Больше всего пахло каким-то дезинфицирующим средством, но запах этот был не так сильно выражен, как запах нафталина, идущий от одежды его сокамерников.

Когда они достигли конца уровня, автоматически открылась решетчатая дверь, освобождая проход к довольно крутой лестнице, ведущей вниз. Дальше начинался коридор. Коридор показался Платону более-менее демократичным, поскольку появились незапертые помещения, где стояли столы и стулья, а на стенах висели приспособления, похожие на телевизионные пульты. В одной из таких комнат на крюках топорщилась чья-то одежда, в основном это были белые халаты, оранжевые спецовки и комбинезоны со светоотражателями.

Открылась очередная дверь, и Платон оказался в новом коридоре вполне приличного вида; на выбеленных стенах висели экраны с постоянно меняющимися марсианскими пейзажами, а вазы с ядовито-малиновыми цветами как бы насильно преображали уныние этого предприятия, стараясь не дать затосковать по дому. Наиболее интересным было то, что вдоль стен висели огромные прямоугольные табло, наподобие тех, которые информируют пассажиров о рейсах в аэропортах или вокзалах. На табло размещался перечень причудливых названий, таких как «циники», «афалины», «барракуды», «фантомы», «снегири», «инноваторы», и ряд других, а в графе по соседству стояли числа и какие-то различные по сложности символы: птички, тройные палочки-крестики, ножнички с галочками-черточками, шестеренки, волнистые синусоиды и так далее. Там постоянно что-то менялось, прыгало, мигало, двоилось, само по себе расчерчивалось, исчезало и появлялось вновь, но уже на другом месте. Платон решил, что на табло было расписание.

Впереди открылись белоснежные двери просторной лифтовой кабины. Защелкали и зажглись лампы – свет залил серые лица конвоиров. Горан нажал клавишу #01, двери шумно закрылись, и лифт устремился, как показалось Платону, куда-то вниз. Скорость спуска была приличной, о чем свидетельствовала мгновенно появившаяся заложенность в ушах. Платон стал открывать и закрывать рот, чем привлек внимание одного из санитаров. Санитар нахмурился и причмокнул.

«Донг!», характерного для лифтов, не послышалось. Двери раскрылись и выпустили пассажиров на пустой трапециевидный перрон.

«Теперь еще и ехать куда-то с ними на поезде…» – расстроился Платон и зашел в белоснежный вагон. «Пум-пум! Отправление. Следующая станция Комета ноль пять ноль. Время прибытия: девятнадцать пятьдесят две», – пропел нежный женский голос.

Поезд тихо двинулся и зажужжал колесами по темным тоннелям Ямы. Платон в стеклах видел свое отражение и не понимал, как могло случиться так, что он, совершив, возможно, самое удивительное открытие в мире, попал в такую передрягу. Ему было понятно, что он как-то изменил будущее, подписав тот самый договор на два миллиона баксов, но до какой же степени надо было его изменить? «Подумать только! – восклицал про себя Платон. – Я на Марсе! Среди струверов и нувров. Невероятно! И все же… факт создания искусственного интеллекта налицо?! Хм. Интересно…» Платон задумался. «Не думал ли ты, Платон, когда создавал Дженнифер, что она сможет вытворить еще и не такое? – вопрошал он самого себя. – Когда летел во времени сюда из апреля две тысячи первого года, не думал?» Платон был поражен: он заметил, как краешки рта его отражения шевельнулись, стараясь преобразиться в улыбке. На него точно смотрела Мона Лиза. Неужели он способен сейчас, в таком состоянии, транслировать в этот странный пугающий мир чувство радости от свершившегося чуда? Или это была всего лишь мимолетная гордость изобретателя? Возможно, и так… Платон почувствовал не совсем характерный для него внезапный прилив храбрости. Он как будто изменился и навсегда перестал бояться. Словно на секунду повзрослел. Как когда-то в детстве.

Однажды, еще школьником, он прятался с другом в укрытии после уроков. Мальчишки задумали его избить за то, что он пожаловался маме на трех хулиганов из пятого «Б». «Ты стукач, Поленов! Сегодня тебя будим бить. Жди гат!» – такую записку ему передали на алгебре, когда учительница рассказывала о Леонарде Эйлере16. Платон сильно испугался. Он очень не хотел драки. Он никогда не дрался и совсем не знал, как это делается. Увы! Время предательски шло вперед. Уроки заканчивались. Со временем всегда так: когда не надо, оно летит, а когда надо, чтоб летело, – оно лениво ползет, совсем как горбатая улитка. Куда же спешить? А главное, зачем? Ну не подлость ли? Самая настоящая! Платон почему-то совсем не удивился, когда увидел в мерцающем отражении окна поезда эпизод из давних школьных времен. Он здорово умел прятаться, можно сказать, у него был такой редкий природный дар, доставшийся, скорее всего, от деда, который в августе сорок первого умело прятался от фашистов в мазанке украинского села Елизаветовка. Как и его деда, найти Платона было просто невозможно. Двадцать ребят ловили его в течение целого часа и еще бы столько же ловили, если бы все это не наскучило мальчику и он, махнув рукой, не вышел бы навстречу неминуемой опасности. Он был очень удивлен своей смелости. Ему не было страшно, он просто чувствовал усталость, смирение и безразличие к своим врагам. «Будь что будет!» – сказал он своему другу и вышел из укрытия. Кто знает, возможно, именно в тот самый момент из мальчика он превратился в мужчину. Вот и сейчас так: поезд выкатился на залитую ярким светом станцию Комета ноль пять ноль, и Платон прошептал: «Черт с вами со всеми, будь что будет!»