Читать книгу Дожди над рекой. В тумане / Кансер / Танцующие на крышах - Антон Пайкес - Страница 7

– Итак, – сказала она и зубками впилась в коктейльную трубочку. – Как ты верно заметил, мы давно не виделись.

– Не без этого. – Я был сама доброжелательность.

– Чего это ты обо мне вдруг вспомнил?

– Знаешь, как-то, твой образ приплыл на волнах ностальгии. – Криво сказал, но в общем верно.

– Что-то ты странное говоришь. Как образ может приплыть? И какие у ностальгии волны? Ничего не понимаю.

Я промолчал, не желая вдаваться в подробный анализ своего высказывания. Кажется, и так понятно, что я хотел сказать, а придирается она просто потому, что надо чем-то наполнить пустую тару времени.

– Я вообще не хотела приходить. Но эта работа. Она из меня все соки вытягивает. Захотелось посидеть где-нибудь.

– Хорошо.

Это действительно было хорошо. Хорошо, что она пришла в вечернее пустое кафе, и я мог на неё посмотреть. На первый взгляд, ей явно не нужна была помощь. Передо мной сидела взрослая девушка, или даже молодая женщина, целеустремлённая, знающая себе цену, весьма симпатичная. Ей было далеко до какой-то природной сексуальности Лены, но нагловатая грация ей шла. Посмотрел бы на неё Боря. Сказал бы он, что она ничего так? Наверняка. Теперь. Я изучал её лицо, и никак не мог понять, что же изменилось. Знакомые черты, но у каждой линии, у каждого изгиба – новый характер. Она была похожа на учебник по каллиграфии: любой мелочи был придан какой-то чуть ли не религиозный, метафизический смысл.

– Что ты так смотришь? – Её голос отражал желание пуститься в атаку под рёв Иерихонской трубы.

– Просто, изучаю. Сравниваю.

– А. И как?

– Ты изменилась.

– Что поделать, прошло много лет.

– Да уж.

Разговор не клеился.

– Послушай, тебе не нужна помощь? – напрямую спросил я. Пусть я покажусь странным, но зато узнаю всё, что мне надо.

– Нет, с чего ты взял?

– Да так, просто. Когда ты вошла, ты выглядела какой-то подавленной.

– Подавленной бывает ягода, которую готовят для варенья. А я просто задумчивая. Много всего навалилось. Выпускной в институте, надо платье покупать. Да и пару на вечер найти.

– Понятно. В общем, тривиальные проблемы.

– Да, наверное. Но разве личные проблемы не кажутся тебе важнее всех остальных?

– Может быть, уже не уверен.

– У тебя что нового? – Она переменила тему с тем же оттенком скуки в голосе.

– Да что тут нового? Работаю, курю по пачке сигарет в день, иногда больше – когда приходится сочинять очередной липовый отчёт. Иногда выбираюсь в кафе, где выпиваю чашку горячего шоколада. Знаешь, у каждого из нас бывают свои мелкие ритуалы.

– Мне кажется, ритуалами люди обычно заполняют свободное время, если его у них слишком много. У меня вот тоже есть свои ритуалы. Я, к примеру, люблю вечерами после работы сидеть дома и смотреть что-нибудь по телевизору. Не что-то определённое, а просто любую программу. Движение расслабляет, говорящие люди заставляют поверить, что ты прямо в центре событий. В общем, самостоятельная терапия, если можно так сказать. Но иногда мне это ужасно надоедает.

Мы посидели ещё минут пятнадцать. Немного поговорили о прошлом. Оказалось, что она с трудом может вспомнить то, что мне врезалось в память на долгие годы, а может и на всю жизнь. Неужели мы всегда были такими разными? Неужели то, чему я когда-то придавал смысл, её вообще не волновало?

Потом она засобиралась домой.

– Мне пора.

– Тебя проводить?

– Не стоит. Я не так далеко отсюда живу. Доберусь. И ты иди, тебе же завтра на работу?

– Да, на работу.

– Ну вот. Отсыпайся. Рада была тебя повидать.

Я протянул ей визитку. Кажется, это был первый раз, когда я ею воспользовался. Она не глядя кинула её в сумку, на лице не отразилось даже малейшей заинтересованности. Этот клочок бумажки точно затеряется. Видимо, мы больше не встретимся.

Уже уходя, она повернулась, неожиданно остро посмотрела на меня и сказала:

– Мне жаль, что ты встретился не с тем человеком, которого хотел увидеть. Но разве я могу что-то изменить?

Я лишь покачал головой, и она ушла. Могла ли она что-то изменить? Возможно. Я уставился в окно, которое как раз показывало моё отражение. Краем сознания я зацепил какую-то назойливую мысль. А может, и она сломалась? Может, это не она такая плохая, а что-то стряслось когда-то давно, что-то такое, что навсегда перевернуло её мир? Мы всегда хотим верить в лучшее, всегда снимаем с людей груз ответственности. Но что, если я прав? Тогда, возможно, есть смысл попытаться как-то помочь. Нужно просто показать ей, какой она должна быть, и ей точно станет обидно, она будет пытаться соответствовать и вернётся. Такой, какой я её знал. Нет, это конечно полная чушь. Моя визитка упала в бездну, и на этом история длиною в мою жизнь закончилась. Вот так просто. Раз! И одна сюжетная линия загнулась. А перед этим кончилась и другая. И, кажется, никакого сюжета уже не осталось в помине. Меня вдруг заполнила пустота. Не было сил даже думать о чём-то.

Я вернулся домой и всё-таки поставил на огонь сковородку с сулугуни. Жареный сыр – это восхитительное блюдо, особенно когда в голове свищет ветер, а в груди шёпотом бьётся сердце. Пустота и расплавленный сыр, что может быть изящнее? Не хватает только вина, но я его никогда не любил.

В двенадцать раздался звонок. Я был готов к любой неожиданности, но не к этой.

– Я могу сейчас приехать?

– Да, конечно.

– Тогда возьму такси. Скажи адрес.

Я сказал адрес, и ровно через сорок минут она вошла в мою дверь.

– Не знаю, зачем я здесь. Просто что-то осталось недосказанным. Я это чувствую, но не могу понять, что, – заявила она прямо с порога.

– Ну, если уж ты не знаешь, то я – тем более.

– Наверное. Сделаешь чаю?

– Конечно.

Мы прошли на кухню, я залил чайник и нажал на кнопку. Та моментально загорелась, радостно сообщая, что какие-то таинственные процессы в алюминиевом корпусе начались. Между тем, моя полуночная гостья достала из кармана пачку тонких сигарет и закурила. Я поставил перед ней пепельницу и сел на свободный стул. Не слишком понимая, что говорить, я молча отметил, что она переоделась, смыла чересчур яркий макияж и сняла все украшения. Словно ехала в аэропорт, а не к знакомому домой.

– Расскажи, как ты жил эти годы? – попросила она, бросив мимолётный взгляд на томик Бродского, оставленный мною на обеденном столе. Чувствовалось, что Бродский её не интересовал, она просто соблюдала этикет гостя – надо обязательно осмотреться, и сделать это так, чтобы хозяин заметил.

– Да по-разному. Окончил школу, поступил в институт. Потом пошёл работать бухгалтером. Сначала совмещал, потом полностью перешёл на пятидневку. Встретил девушку, у неё был жених. Мы славно проводили время, но несколько дней назад она погибла. Вот, собственно, и всё.

– Да, грустно. Но у тебя хотя бы происходят какие-то события.

– А ты как жила?

Она промолчала, следя за тем, как я заваривал зелёный чай. В чашках буйствовали маленькие водоворотики, а чаинки казались обломками утонувших кораблей, невольных заложников дурного настроения морской стихии. Когда чай был готов, я сел рядом с ней.

– Пей.

– Спасибо. – Она приняла чашку и осторожно, чтобы не обжечься, коснулась губами кромки. Я пристально следил за её движениями. Не покажется ли где-то знакомый жест или знакомый взгляд? Нет. Это был совершенно другой человек. Человек новый, однажды начавший жизнь с чистого листа, спаливший в приступе ярости или обиды все мосты, и навсегда оставшийся на другом берегу. Она изучала меня в ответ, но на её лице не читалась ни одна из известных мне эмоций. Что же с тобой случилось? Здесь явно имела место какая-то тайна.

– Послушай, – сказала она, – я не знаю, зачем я приехала, но раз уж я здесь, давай поговорим начистоту. То, что ты меня нашёл – это неспроста. Не знаю, почему ты хотел встречи на самом деле, но когда я уходила из кафе, у меня возникло ощущение, что я упустила какой-то важный момент. То есть, что-то должно было случиться, но я ушла, и оно не случилось. Откуда у меня такое чувство – не знаю, но оно так долго меня не покидало, что я всё-таки тебе позвонила и приехала снова. Ты не знаешь, что это может быть?

– Совершенно не представляю. Скажем так, я недавно вернулся с дачи, бродил там, вспоминал. А когда приехал в Москву, резко захотел тебя увидеть.

– Понимаю, детская влюблённость, всё такое. Но это было так давно, что, собственно, это не слишком хороший предлог.

– Влюблённость? Возможно. Но мне кажется, здесь что-то другое. У меня создалось впечатление, что я тебе зачем-то нужен.

– Нужен? Мне? Да я тебя еле вспомнила!

– Откровенность за откровенность. У тебя вот появилось какое-то необычное ощущение? И у меня тоже появилось. И его я тоже объяснить не могу.

– Ты что-то недоговариваешь.

– Нет, просто есть что-то, чего я не могу объяснить словами.

– Ты меня совсем запутал. Ладно, давай попробуем сначала. Представим, что той встречи в кафе не было. Я рада тебя снова видеть. Я не слишком довольна тем, что ты так настойчиво добивался встречи, но мне нравится, что после работы есть куда пойти. А ты? О чём ты думаешь? Вот мы встретились через столько лет.

– Ты сильно изменилась.

– Это понятно, мы все взрослеем.

– Нет, тут немного другое. Ты не повзрослела, ты словно стала другим человеком. Ты не та, какой я тебя знал.

– Интересно. И что же изменилось?

– Да всё. Скажи, ты помнишь нашу последнюю встречу?

– Смутно. Помню, ты что-то играл. Я во всякой рок-музыке ничего не смыслю, так что даже не помню, что это было.

– А туман? Ты помнишь туман?

– Туман… – Она задумалась. – Туман не помню. Нет, что-то смутно припоминаю такое. Белое облако. Но вот пытаюсь вспомнить больше, и почему-то ничего не выходит.

– Занятно. – Я разочарованно покачал головой. – Я-то помню его очень хорошо.

– Это важно для тебя? – спросила она.

– Да. И мне казалось, для тебя тоже.

– Видимо, нет. Или меня совсем подводит память. Так что не так с этим туманом?

– Как тебе сказать. Мне всегда казалось, что в тумане мы с тобой ближе, чем обычно.

– Это что-то, связанное с сексом?

– Вовсе нет. Как раз секс тут совершенно не причём.

– Занятно. – Она неосознанно копировала мой стиль общения.

Я ещё раз поставил чайник и нажал на кнопочку. А потом я почувствовал её руки на своих плечах.

– Не знаю, зачем я это делаю, но, надеюсь, ты не против?

– Пожалуй, нет, – ответил я.

Это было странно и необычно. Кажется, она впервые дотронулась до меня. По крайней мере, так, что я это сразу же и на всю жизнь запомнил. У неё были холодные руки. От неё сильно пахло какими-то сладкими духами. У неё был низкий голос. У неё…

Она прижалась лицом к моей спине и на секунду словно застыла. Я тоже не двигался, боялся её спугнуть или как-то помешать этим маленьким ритуалам. Но ритуалов, по сути, не было. Она просто стояла, и лишь её лёгкие продолжали тяжело вбирать в себя воздух.

– Ты знаешь, что ты странный?

– Да, пожалуй, немного.

– Даже не потому, что живёшь как сыч, читаешь всё это старьё и работаешь на ненужной тебе работе, а потому, что только ты мог принять туман за другой мир.

– Откуда ты знаешь?

– Да у тебя всё на лице написано. То, что ты не мог объяснить, это нечто, неподдающееся объяснению вообще, я права? Что-то вроде встреч, которых не было, предсказаний, которые сбываются, видений, которые иногда кажутся слишком реальными? Я права, да?

– Ну, в общем, да.

– Тогда я тебе кое-что расскажу. – Она отодвинулась от меня, мне показалось, что с некоторым трудом, и села на стул.

Я налил по второй чашке чая и уселся рядом.

– Это началось лет десять назад. Я вдруг заметила, что часто забываю какие-то события. То есть, не просто долго не могу вспомнить, а забываю навсегда. Поначалу я очень переживала. Потом как-то успокоилась. Писала сама себе записки и подкладывала в карман. Ты бы знал, сколько раз я просыпалась, и не понимала, где я! Причём, я почти не пью, наркотики никогда не употребляла. Врачи удивлялись и не верили. Советовали каких-то специалистов, я поначалу ходила, но потом и им доверять перестала. Просто мне ничего не помогало, и я смирилась. Такое у меня отклонение, думала я, ну и ладно, вон люди без ног живут.

– Пока история довольно печальная, – прокомментировал я.

– Ой, слушай, лучше не перебивай. Может, я тебе первому рассказываю!

– А врачам?

– Подловил. Ладно, в общем дальше. Дальше стало хуже. Я начала находить у себя письма. Дома – в ящиках стола, в платяном шкафу, даже в полках на кухне. Почерк мой. Но я этого НЕ ПИСАЛА. Понимаешь, я совершенно не помню такого. И не знаю адресата.

– У тебя есть эти письма с собой?

– Да, есть одно.

– Можно?

– Пожалуйста. Но пообещай мне одну вещь.

Я вопросительно посмотрел на неё.

– Пообещай, что оставишь его себе. Так, как будто его адресат – ты. Хорошо?

– Ладно.

И она дала мне письмо. Я быстро пробежался по нему глазами и, честно говоря, немного удивился.

Её первое письмо

А знаешь, вчера выпал первый снег. Он был таким белым, что я ненадолго ослепла. Но это ничего. Понимаешь, он – белый, как ТУМАН, но не такой тёплый. Когда-нибудь я стану снегом и выбелю твои следы. За поворотом было страшновато, но первый снег – он делает людей добрее. Я скучаю. Время идёт медленно. Люди умирают, а оно идёт, тяжело и как-то сердито. Жаль, что ты не отвечаешь на мои письма – твои руки, вырисовывающие буквы, кажется, могут совершить чудо, спасти принцессу, победить дракона. Прости, немного путаются мысли. Я так хочу спать. Для меня расстелили постель в самой высокой комнате. В ней много всего, кроме тебя. Скажи, когда кто-то умирает, ему грустно? Мне вот грустно, когда кто-то умирает. Может, ты поможешь мне?

Я перечитал письмо ещё раз. Каждое предложение по отдельности носило вполне конкретный смысл, но друг с другом они почти не сочетались. Как будто из письма хитроумно вырезали часть слов.

– Интересно.

– Действительно. Кому я это писала? Зачем я это писала? Я ничего не могу поделать с этим, не помню ни черта. Но обрати внимание, там есть слова про туман.

– Да. Но контекст совершенно не тот.

– В смысле?

– Мне кажется, тут туман – просто аллегория. Речь идёт не о каком-то тумане, а просто о разных состояниях воды.

– Может быть. В любом случае, сохрани письмо. Остальные я сожгла в раковине, а это оставила.

– Почему именно его?

– Оно очень характерное. Это такой идеальный вариант всех остальных писем. Начинается ни с чего. Обращение к кому-то. Немного лирики. Немного смерти. И просьба о помощи. Где-то больше, где-то меньше, но, в общем и целом, они все были такими.

Я покачал головой. С каждым следующим событием я всё меньше понимаю, что происходит. Одно я знал точно: так просто это не закончится. Когда ты круг за кругом движешься по кромке водоворота, тебя рано или поздно осеняет. Нет возможности сбежать. Надо набрать в грудь воздуха и прыгать в самое око. Пока тебя не побило о скалы.