Читать книгу Арт-пытка, или ГКП - Антон Рай - Страница 21

Крот. Да понял я, понял. Но вы сами сказали, что и о человеческой природе забывать нельзя. Ведь наверняка чудят и ваши авторы.

Томский. Чудят, конечно. Но я готов потерпеть – для меня важнее, чтобы любой автор чувствовал себя вполне материально свободным. Например, если кому-то пришло в голову, что ему надо немедленно отправиться в кругосветное путешествие – что же, пусть отправляется. Может быть, это ему вовсе и не надо. Может быть, это совершенно пустая трата денег. Я не знаю. Но пусть он отправится в свое путешествие.

Крот. Я бы прямо сейчас и отправился, чем здесь сидеть. Уже мечтаю стать вашим автором.

Томский. Момент обращения близок.

Крот. Никак бы не подумал, но это реально так. Заинтересовали вы меня. Кстати, о чудачествах – ранее вы вскользь упомянули, что один раз миллион у вас «пропал». Это что за история?

Томский. Обыкновенная история. Один наш автор взял и купил себе машину за миллион; бентли, что ли…. Пришлось провести «среди него» разъяснительную беседу. Пришлось объяснить ему, что надо все-таки держать себя в руках.

Крот. А, разъяснительная беседа. Все понятно. Мне уже не хочется быть вашим автором. Терпеть не могу объясняться. Или я действительно могу тратить свои деньги на все, на что мне хочется, либо не могу. А этот безразмерный миллион, выходит, все равно не совсем мои деньги, раз я должен давать отчет.

Томский. Мы ведь уже говорили о сохраняющемся властном контроле. Разумном контроле.

Крот. А властный контроль бывает разумным?

Томский. Бывает. Щедрость бывает разумной, скупость бывает разумной, контроль, отсутствие контроля – все на свете бывает разумным, просто мы видим так мало разумного вокруг нас, что как-то забываем об этом. Машина за миллион – это неразумно. Если вы настолько неразумный человек, что не можете прожить без машины за миллион – вам с нами не по пути. Равно как и нам – с вами.

Крот. Но машина-то у «неразумного автора» осталась, или вы ее реквизировали?

Томский. Как я могу ее реквизировать? – да, он подорвал доверие к себе, но никаких законов он не нарушал. А вот я, если бы реквизировал – нарушил бы. Так что я остался без миллиона и без автора. Неприятно, конечно, но от таких историй невозможно застраховаться.

[Видео-вставка из интервью покупателя машин за миллион:

– А, этот очаровательный Томский, поймавший меня на «незаконных» тратах. Как будто есть хоть один автор, вступивший в сообщество не для того, чтобы пользоваться открывшимися материальными возможностями. Ну, сам-то он себя может обманывать сколько хочет, но я-то знаю. Да и сам Томский – тот еще культурный авторитет! Помню, при нашем последнем разговоре, когда он сказал мне, что я сумасшедший, если готов потратить на чертов (он сказал жестче, а еще врет, что он не ругается) … на чертов бентли миллион долларов (а я-то купил ламборгини, а вовсе не бентли), я ему остроумно ответил, что «Я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу ламборгини от бентли». И, знаете – он непонимающе посмотрел на меня. Он просто не понял, откуда ветер дует! Культурный вождь называется. Культурное сообщество, блин (опальный автор выразился жестче, сами догадайтесь как) – да за все время существования ГКП ни одной стоящей вещи там так и не создали, – и не создадут никогда. Кто поумнее – тот сбежит, прихватив с собой миллиончик другой, ну а посредственности будут пыжиться и строить из себя «творцов». Я стал первым, кто пошел по умному пути. И, когда Томский разорится, я подъеду к нему на своем ламборгини и подвезу до… ну, куда ему надо будет. Так ему и передайте.]

(снова Томский) … Неприятно, конечно, но от таких историй невозможно застраховаться. Произошел у нас, однако, сходный случай с совершенно другой концовкой. Один из наших авторов очень много тратил на себя, а когда я вызвал его для разъяснительной беседы, он мне и объяснил, что таким образом вживается в роль богатого и даже очень богатого человека. Ну, я поверил, хотя сомнения у меня и были. Так вот, вживаясь в роль расшвыривающего деньги прожигателя жизни, он за три года «прожег» 20 миллионов долларов.

Крот. И?

Томский. И в итоге написал книгу: «Миллионер». Очень хорошая книга. А хорошая книга стоит двадцати миллионов.

Крот. Не уверен.

Томский. Точно стоит.

Крот. Знаете, эти истории только укрепили меня во мнении, что никакой бюджет не выдержит практики безразмерного миллиона.

Томский. Вы произнесли ключевое слово – практика. Это вопрос чисто практический, и решается он на практике. А практика безразмерного миллиона у нас в ходу уже несколько лет, и, как видите, мы живем.

Крот. Интересно, во сколько конкретно обходятся вам авторские причуды?

Томский. Могу рассказать, если уж вам это так интересно. В среднем получается (хотя считать авторские траты усреднённо не совсем корректно – они сильно разнятся как от специфической ситуации или темперамента конкретного автора, так и от вида авторской деятельности; режиссеры, например, обходятся куда дороже писателей – даже относительно недорогое кино всегда влетает в копеечку; философы, напротив, тратят на себя так мало, что смешно и упоминать), так вот, в среднем получается, что автор тратит около двух миллионов долларов в год. 50 авторов (а это – своего рода идеальная проектная цифра), таким образом, обошлись бы мне в 100 миллионов долларов в год. Сейчас в ГКП 15 авторов (три писателя, четыре поэта, три режиссера, два аниматора, два философа и один художник) – за прошлый год они обошлись мне в 27 (с небольшим) миллионов. В позапрошлый вышло что-то около 30 миллионов, в поза-поза-прошлый – 25. Я вполне могу позволить себе такие расходы. А авторы, как видите, вполне могут держать себя в руках.

Крот. Два миллиона в год! – за два миллиона я бы тоже себя в руках подержал! Хотя, пожалуй, с безразмерным миллионом в кармане я бы все же обошелся вам значительно дороже.

Томский. Это цифра усредненная, она как раз и подразумевает, что кто-то обходится дороже. Зато есть у нас и автор, который потратил на себя в прошлом году всего две тысячи долларов. А есть и такой, который не потратил ничего.

Крот. Как такое может быть?

Томский. А он перебивается случайным заработком и говорит, что, как творческому человеку, ему это только на пользу.

Крот. Но ведь это полностью противоречит вашей концепции!

Томский. Да, противоречит. В жизни всегда что-нибудь чему-нибудь да противоречит. Само существование жизни много чему противоречит; про разумное существование я и вообще не говорю. Не забывайте, первейшая для меня задача – объединить творческих людей. Соответственно, правота творческого человека для меня всегда первична. И, если конкретный творческий человек считает, что он должен сам зарабатывать себе на жизнь, – значит, так в его конкретном случае и должно быть.

Крот. Хорошо сказано. Но вам не кажется, что все-таки для людей, думающих в первую очередь не о деньгах, а о творчестве, средние два миллиона в год на личные расходы – слишком большая сумма?

Томский. На личные расходы?

Крот. Да. А разве имеются в виду не личные расходы?

Томский. Нет, когда я говорю о расходах автора, то имею в виду все его совокупные траты. У нас стирается грань между личным и творческим, и это принципиальный момент. Бюджет фильма входит в расходы режиссера так же, как и купленная им, не знаю, куртка. Современные «состоявшиеся» режиссеры вполне могут позволить себе купить почти все что угодно, – но все они связаны бюджетом. Я же хочу, чтобы режиссер совершенно забыл о бюджете и просто снимал фильм, как он ему видится. Горшочек сварит необходимое количество денег для реализации любого творческого замысла. А что творцу при этом голодать не придется – это изначально подразумевается.

Крот. Книгу за 20 миллионов вы осилили, – а если бюджет фильма перевалит за 100 миллионов?

Томский. Такая ситуация возможна, хотя и маловероятна. Мы не снимаем блокбастеры. Это опять-таки не запрет – это естественным образом вытекает из концепции сообщества. Но, надо будет сто миллионов сварить – сварим и сто миллионов. На искусство денег не жалко.

[Видео-вставка из интервью заслуженного советского мультипликатора:

– Он (Томский) думает, что можно вбу́хать в искусство миллиарды и оно расцветет. Не расцветет. Вы знаете, как мы работали (да-да, именно работали, а не «творили» – творить, это, знаете, большое самомнение надо иметь, а мы были люди скромные, работяги); вы знаете, в каких условиях мы корячились? У нас на студии было место, которое называлось амбар. Двухэтажный покосившийся дом. Он такой весь был – как живой одним словом: пол скрипел, хлюпал; лестница, по которой поднимались, мебель – все это скрипело, хрипело, дышало и жило своей жизнью. Зимой там всегда колотун был, да и сам амбар как будто болел чем-то – такая у него была непрекращающаяся то ли простуда, то ли воспаление легких. И вот в этом больном амбаре, получая копейки в месяц, мы делали мультфильмы, которые сегодня называют классикой. Так при чем здесь миллиарды, путешествия вокруг света, «все условия» и прочая чепуха? У нас не было никаких условий, но мы – работали, а у этих есть, – но посмотрим, что они там еще натворят. Нет, я в ГКП не верю.]

(снова Томский) … Но, надо будет сто миллионов сварить – сварим и сто миллионов. На искусство денег не жалко.