Читать книгу Опусы грамматики. Das Buch - Антон Вячеславович Фукалов - Страница 4

Нужно понять каково же наше место в мире и всём природном пространстве артефактов, которые так или иначе указывают на причинность мира и событий, которые мы исследуем в истории.

Я хочу сказать, что существующий мир создан Богом из ничего. Это означает, что «ничего» мы называем полное содержательное присутствие всех возможных жизней, форм и мероприятий, потому что создание чего-либо может быть только из того, что имело бытие и превратилось в некую ничтожность, которая стала отправным пунктом нового витка жизни, деятельности и процессов.

Когда некие премудрые, такие как профессор Савельев критикуют хоть что-то чуть-чуть отходящее от комплекса материализма и строгой научности, то мы встречаемся с феноменом веры в рамки и имеем дело с предрассудком веры в ограниченный научный конструкт.

Мир многообразен. И только из всестороннего многообразия может быть оцениваемым.

Что такое: «ничего»? Я уже сказал – это всё. Но что были эти миры, жизни, события, полная графика присутствия. Это были те вещи, которые видимо имели трагедию в себе. Это был мир, который как раз как атеистический мир исчез. И Господь захотел, чтобы человек жил вечно. С чего это вдруг Бог захотел сделать человека по образу и подобию своему? С того, что был опыт невероятных жизней, и невероятные трагедии уничтожили навсегда людей прошлого, людей «ничего».

Само древо познания добра и зла в раю – это результат того мира, откуда иначе оно взялось? Оно взялось из той грандиозности, которая закончилась трагедией мира «ничего». Отпадение Денницы было по какой причине? Потому что он захотел быть как Бог? Не было другой реальной причины отпадения Денницы (Люцифера, Иблиса), кроме причины удивления тем, что было до истории с адамитами, с людьми образа и подобия Божия, зная свою вечную природу Денница решил попробовать тоже стать Богом, будучи сильным.

То есть, мы сталкиваемся с предысторией нашей жизни, там были трагедии, в прошлом, и не с нашим миром, из того мира был конец, который дал начало нашему бытию.

И наличие страдания в мире имеет своей причиной прошлое другого мира, после которого Бог решил создать нас. Бог никому и никогда не желает зла. Но он создаёт новый мир, как бы в отместку. И после того как мы пройдём это поприще земной жизни, мы обратимся в свет и спасение, либо в ад, который будет благ максимально, потому что самое страшное уже позади – это бесконечное число жертв абсурдной конечной и не вечной жизни, тех, кто погиб в тех мирах, которые были допущены в надежде, в полной свободе, сколько философов там погибло, даже трудно представить.

И Господь создал ограниченную свободу. Ограничение церковью православной, чтобы каждый, кто ограничивает себя через церковь, имел свободу быть с Богом.

В этом проявляется абсолютность божия, потому что Он через мир «ничего» показал и свою слабость, и трагедии, Он показал, что Он Бог, что Он вместил всё. И причина Бога ясна – она в его безграничной власти существовать. Богу очень повезло, потому что Он Бог от природы (от бытия). Также как родившийся гений из людей великий везунчик, потому что ему всё дано, он только делает открытия.

Я хочу ещё сказать некоторое из духовного, чтобы наши братья и сёстры могли назидаться в жизни. Наша жизнь – это в каком-то смысле покаяние и Бога, потому что теперь мир другой, человек может быть вечным, он бессмертен. И то, что мы переживаем здесь – это наше переживание как переживание бессмертных существ, потому не думайте, что вы когда-то уйдёте от того, что у вас здесь происходит (в этом Ницше был близок к пониманию вечного возвращения). Бессмертный в любой момент может вернуться в прошлое и перемещаться во времени. И возможно иногда мы – это мы из будущего, из горнего, надо просто замечать эти моменты и пертурбации сознания.

Таким образом, наша вера в Бога – это наша вера во все эти вещи. Вера – это не только «облечение вещей невидимых» как у Павла, но вера – это принятие знания о Боге, которое сохраняет в Церкви, без знания нет веры, а на фундаменте веры произрастают все добродетели.

Ужасы западной философии

Западная мысль, конструкт мышления с самых древних античных времён и до нашего времени – это ничто иное как попытка (try) разрешить вопросы бытия с помощью собственного разума. В то время как восточная мысль (буддизм, синтоизм, джайнизм, индуизм, дзен-буддизм и другие религии Востока) являлись и являются точно такой же попыткой.

По сути дела – это констатация желания сделать историю и самого себя (личность философа) управляемыми. То есть, это ересь на природу. Ведь с самого зарождения эмбриона, он развивается солипсически, монистически, но управляемый силами природы, здесь нет «воли».

Когда же слово «воля» А. Шопенгауэр использует для своего концепта кажется как раз управляемой спонтанными силами природы мировой сущности («Мир как воля и представление»), то он на самом деле провозглашает управляемость, потому что сам автономно выбирает концепцию управления миром и встраивает свой разум в неё. Неуправляемый мир – это мир в котором нет искусственных конструкций.

Писать произведения и говорить о новых идеях может быть нормально только в случае придачи им статуса автономности от высшей силы (это и биологически грамотно также)

Когда же Р. Декарт провозглашает жизнь как новую топику: субъект – объект – сомнение – результат. Когда Г. Галилей и И. Ньютон руководствуются силами атомов и произносят мысли о великой самопроизвольной силе природы, то они вписывают картину мира в историю, и это видно ещё и по тому, что Ньютон и Декарт люди «себе на уме». С точки зрения психологии и определения психотипов, И. Ньютон человек занощивый, тщеславный, не мирный, а Р. Декарт хитрый, эгоистичный и лицемерный.

Но «ужас» даже не в этом. Весь ужас в том, что когда пишется великий трактат в тиши профессорского кабинета или в прохладном помещении какого-то дома, квартиры или любого другого удобного для писания места, философ в эйфории, учёный в эйфории, но это как легенда о «пении в терновнике». После не разделённой любви заливается пением эта птицы (на основании конфликта души пишет труд), а потом уже приняв горе мира бросается в терновник и погибает.

Психические аллюзии о грядущем хорошем заканчиваются болезнью и горем, стрессом, потому что художник (философ, учёный) строит мир и старается жить в мире, которого нет.

И когда говорят, что философия – это теория, говорят правильно. Но если философия в сфере практики задействованная вещь, то уже эта теория очень сильно помогает практике.

На самом деле есть мир, который самопроизвольный, биологически и философски не еретический (есть три стадии философии: чистая философия-физика-биология). И это мир врождённых религиозных божественных представлений (Платон версус Аристотель).

В мире Бога (церкви, христианства, традиции) всё биология – самопроизвольное развитие и новое как итог не твоего творения, а Бога (экстраполяция от концепции «смерти автора» М. Фуко и Р. Барта)

Получается мир, в котором естественно то, что врождённо, что с детства. Понятно и то, что такой мир можно с лёгкостью назвать ретро-явлением, консервативным ремейком, но старое – это не старое, а новое видение того, что имело аналог в истории. («нельзя войти в одну реку дважды» Гераклид).

Поэтому всё то, что написано, например, автором в ином понимании, в понимании искусственного создания, или сделано, если это изобретатель, является dieGestalt («форма»), который сладок только в момент усечения бытия.

Вольтер, который называет Церковь злом («гадиной»), является счастливым Вольтером (и все последователи его вольтерьянцы) только в момент акта мышления о Церкви так. В остальные моменты жизни – это полный ад Босха, это крушение, потому что мир есть «естественное».

Можно сделать выводы относительно данных вещей. Ужасы Западной философии в её ошибочном движении к созданию мира из самих себя (и восточной философии также). Гераклид, Парменид, другие философы-досократики были ближе к истине (как пишет об этом Б. Рассел в его «История Западной философии»), но история пошла в другом напрвленииАристотелевской логики и македонианских типов войн (мировое господство, Чингисхан, Наполеон, Гитлер).

Если мы открываем такого философа, кажется безобидного, как Дитрих Банхёффер, то мы всё равно в «ужасе» бытия (кстати, феноменологически верном, здесь концентрированы и ноэма и ноэзис, и интенция, Западная философия – продукции феноменологического метода Э. гуссерля, но краткие), потому что у Банхёффера есть молодое и старое человечество. Молодое христианство и взросление христианства, его переход в большее. Но на практике этого нет. Это всего лишь подмена факта эффектом, факта нет, эффект есть, особенно как языковая игра (Л. Витгенштейн «Логико-философский трактат»).

Поэтому философия философии рознь. Религиозная русская философия Флоровского, Франка, Бердяева, Соловьёва, Ильина, других философов, Флоренского и Булгакова наконец, это философия приближенная к традиционному миру (то есть к миру как он есть).

Новое состояние мира, которое может иметь альтернативу – это улучшенная традиция, старый мир с улучшенными координатами и нормативными состояниями, реперными точками и виртусными персонами («virtus» – мужская сила (лат).

История же как процесс фактов полностью, как это ни парадоксально, итог философских размышлений, а точнее недоразумения быть философии момента, пускай, как было сказано, феноменологически правильной, но лишь как краткое, а в постоянстве может быть только сила Бога, веры, Церкви и христианства, как благодати, как таинств, веры в Иисуса Христа в полном смысле.

Вторые выводы об ужасах Западной философии в том, что из-за такого страшного её влияния и диктата над миром людей, традиционалистическая философия тоже претерпела девиации, стала ущербной, потому что была как альтернатива миру профанного (терминология Генона Р.), но должна была быть следствием философствования над биологией, исходящим от христиан-философов.

Вместо этого появились иезуиты, таплиеры, иллюминаты, августинианцы и другие течения, ордена, они хотели отразить мир альтернативы, но оказались лишь усилением «ужасов».

Разве не «ужас» идея «вечного возвращения» Ф. Ницше? Это сущий ужас. Есть вечность, которая неповторима.

Также и в биологии, некоторые теории не доработаны. Теория дарвинизма (а потом ламаркизм) стали следствием внесения искусственного в биологию, в то время как природа и её развитие может пониматься проще (немного затронул эту тему Г. Лейбниц в размышлении об эволюции Земли).

Можно точно сказать, что продление прогресса (по Хабермасу «продлённый модерн») – это путь в мир технического конца времён. И истинный эсхатолог – это человек, который просит поститься и убеждает верить в Бога, или хотя бы чтить традиции православия (если это Россия и СНГ, Евразия), или чтить традиции роно-греческой культуры на худой конец, если это Запад (Европа, США).

Можно ещё сказать про Восток (Китай тоже на перепутье, началась эпоха «ци» в 2018 году по нашему исчислению), и для Китая страшно жить также. Это ещё более страшный мир, потому что в нём не было прошлого христианства. Были в Японии Николай Японский и другие менее значительные проповедники.

Ислам же знает Христа как пророка – это помогает ему сохранять хоть какую-то близость среди шиитов и суннитов к духовным суфитам.

Потому прежде чем увлекаться какими-то идеями, нужно изучить религию.

Философия делится на три подразделения: «чистую философию», «физику» и «биологию». О биологии уже было сказано. Если сказать о физике, то это учение о бытии (М. Хайдеггер, Ж. Лакан, Ж-П. Сартр). И это учение основывается на философской и физической картине мире. Именно «картине мира», как дополнении (add), либо как антитезе, феноменологическом ужасе, потому что любой учитель математики в школе, учитель физики в школе может прекрасно рассказывать тему по данной дисциплине, электрик может чинить проводку, но это никогда не будет означать того, что они философы и интеллектуалы.

Также дело обстоит и с физикой (и математикой, геометрией) – это то, что дело философов, если в этом не сухие расчёты, а придание парадигмы (Кун о парадигмах в науке, А. Дугин «Парадигмальные основания наук»).

Получается, что физика далеко не счёт, далеко не знания прошлых поколений, но создание принципиального, парадигма.

Таким образом, высшая философия состоит в том, чтобы дать определение практике жизни – традиции. Наша традиция – это идентичность, это дух и производство духа. Русская (российская) идентичность – это соборное бытие православного человека (А. Зиновьев – «православие фактически национальная идея и идеология России сейчас, в начале XXIвека).

Многие произведения говорят о России. И если даже они противоречат духу подлинной ортодоксальности, то всегда есть одна истина – сменить координату (мир трёхмерен и многомерен по Гильберту), и тогда просто манифестировать речь от не Бога в той или иной книге или ради понимания Бога, Церкви, и злом или полухорошим это уже не будет. Мысль закончена.

Регрессия мышления

Философ и думание

Бывают ситуации, когда философ говорит, что он не может больше мыслить. Такую регрессию мышления мы можем наблюдать в случаях увлечения философом вопросами, которые имеют строгую дифференцированную мировоззренческую топику.

Когда философ ищет Бога, Истину или размышляет над вопросами Жизни и Смерти, он может впасть в тупик мышления. Это происходит потому, что прямые вопросы и прямые ответы на эпистемологические ноктюрны Бог, Истина, Жизнь и Смерть являются кризисом и концом философа. Бог, Истина, Жизнь и Смерть – это не философские вопросы, в лучшем случае – частично философские вопросы.

Там, где говорят о Боге есть строгая догматическая операциональная форма канона (правила). Так, где говорят об Истине – строгая диалектика учения об идеях и формах, которые некоторыми мыслителями стимулировались на протяжении всей истории. То есть, исторический этюд. А там, где Жизнь и Смерть нет разговора, нет философского дискурсивного потока, а есть чувственный и мистический перцептивный код, который часто сопряжён с той же религией и той же истиной.

Что же такое «философия». Делёз и Гваттари давали своё определение, как и многие другие философы. Определение было только своё, как у В. О. Лосского философия была наукой, но это уже не определение, а скорей методологическое вписывание философии в определённый интеллектуальный континуум.

Я бы не назвал философом в полном смысле С. Жижека, так популярного на Западе, потому что он идентифицирует себя (уже ошибка – идентификация, должно быть мышление первичное идентификации) как коммуниста, атеиста и психоаналитика. Истина – коммунизм у него, Бог – атеизм у него, Жизнь и Смерть – психоанализ. Все три пропасти для философа заполнены. В итоге Жижека делает философом его увлечение кинематографом и культурологические эрзацы философией поп-культуры.

Так вот, что такое «философия»? Философия в моём понимании – это молитва. В теологии нет чёткого определения понятия «молитва». Но философ, который думает, молится бытию, бытием обогащается мыслями, и видит новое в своей внутренней и внешней жизни, Бог для него здесь есть бытие. В религии же молитва – это благодарственные, покаянные и формы прошения обращения к Богу, и что самое интересное, с подобным выше описанным для молитвы философа, молитва.

Философ молится бытию.

Бытие же отвечает философу. Если систематизировать данный разговор до некоторых материалистических форм, чтобы он был конвенциональным для публики, а не метафизически не релевантным, то надо сказать, что молитва философа – это придание мышлению статуса священного действа.

Философ может быть религиозен, может быть христианином, например, но его христианство будет одной из императивных конструкций жизни, а философия другой стороной «добра и зла».

Кого из фигур мировой философии я бы назвал наиболее соответствующим понятию апофатического философа, то есть философа, который не мыслил о Боге, Истине и Жизни-Смерти?

Таким человеком я бы посчитал, подобно Фридриху Ницше – Гаутаму Будду. Для Будды есть рубрики философии, которые не имеют «наконечного» характера. Если же брать историю Западной философии, то это, безусловно, Александр Пятигорский, то это, безусловно, Готфрид Лейбниц, то это, безусловно, независимый философ Эдмунд Гуссерть и его учитель Франц Брентано.

Можно называть и другие фамилии. Но философия – это полная свобода мышления. Поэтому говорить, что три регрессивные рубрики – это закон для философии можно только в одном случае. Закон философии в понимании меня как философа. Для другого может и не закон. А самая настоящая структура настоящего.

Я же обосновал, почему для меня существует вот такая регрессия философии. Тогда на чём строится суперпозитивная философия? То есть, аккумулируемая другими рубриками. Такая философия – это философия 1) разговора без концепции; 2) рефлексия не отрефлексированного; 3) переделка концепций, постоянное переформатирование.

То есть, говорить о чём угодно, рефлексировать над тем, что реально интересно и переосмысливать уже вроде бы отрефлексированное, добавлять дубляжи, делать новую иронию, новую концептуальную кататонию, но в рамках здоровой оснащённости условиями.

Я хотел бы в этой работе по изложению данной мысли поблагодарить не упомянутых мною Берталанфи с его учением о системе и ещё раз Ницше с его «по ту сторону добра и зла». Философия действительно «по ту сторону».