Читать книгу Аптерос - Антонина Шипулина - Страница 6

Самый короткий день в году и самая длинная ночь знаменовали половину зимы, однако такую странную половину, что последующая часть этого времени года длилась дольше, чем предыдущая. Впрочем, самые страшные бури уже оставили эти края; воздух был сухой, морозный, небо чистое, снегопады бывали всё реже.

Этот день обычно не оставался без особенного внимания. Для сборищ на скромный праздник самой длинной ночи выбрали один из тёплых залов самой глубокой части города, поскольку все желающие прийти все вместе не уместились бы ни в одной из жилых пещер. К тому же, едва ли кто-то один согласился бы кормить почти всех жителей Драконьего Горба, так что свой вклад в будущее празднество совершал каждый. Кто-то поделился человеческими монетками для закупки пищи в крупном городе на равнине, кто-то предоставил рабов, лошадей, иные расщедрились отдать свои запасы провианта. Велмара вызвалась сама отправиться в город, но её не отпустили без сопровождения, так что физиономия Бенне грозила испортить ей всё путешествие.

В качестве рабочей силы с ними поехали несколько рабов – обычных людей, когда-то пленённых в сражениях или похищенных из города. Впрочем, теперь похищения мало кого интересовали, по крайней мере, не в этих краях. То ли люди выродились, то ли драконы перестали видеть в них такой уж лакомый кусочек и интересную игрушку, но из сотен рабов Драконьего Горба похищенных можно было насчитать не больше десяти человек. Это не обязательно были девушки-красавицы с белыми ручками и золотыми волосами, точнее, почти никогда рабыни таковыми не являлись. Неженки здесь не были нужны, и чаще всего жадные до искусников драконы волокли в гнездо всемирно известных мастеров ремесла. Созданное их руками добро не только использовалось в быту, но еще и шло в оборот, и на снаряженную в путь телегу Бенне плюхнул несколько тюков ювелирных изделий.

Если бы не это обстоятельство и не размах праздника, можно было бы и не ехать так далеко. Но в деревнях, иногда прячущихся на склонах низких холмов, золото и другие драгоценности мало ценили. Покупать его там было выгодно, а вот продавать – нет.

Рабы были покорны, как овечки. Отчасти их подавленное сознание было делом рук умницы Мелеонора, искусника психического воздействия родом из восточников, хотя большинство рабов всё же были самыми обычными людьми, над чьим рассудком не проводилось никаких манипуляций и которым приходилось просто мириться с их странным положением. Мелеонор вмешивался только в совсем сложных случаях, к примеру, если человек – мастер, которому нужно думать о своем деле, а вот о своём печальном положении задумываться не стоит. Тем же, кто был глупее, жить было проще – они в драконов и так верили и против рабства мало возражали. Для выходцев из более развитых стран нахождение в городе в первое время казалось адом на земле. Добрая Иума, неплохо понимавшая в людях, почивала таких успокоительными средствами, и со временем те теряли границу между явью и сном и становились немногим бодрее своих подавленных соседей.

Все эти ухищрения были больше из уважения к разуму людей, чем для предосторожности. Сбежать отсюда человек не мог, тем более тот, кто происходил издалека. Горб был лишь одной маленькой горкой в гряде острых хребтов, составлявших горную цепь Валип. Короткий путь через горы был, но он был доступен крылатым, так что Бенне и Бесе предстояло провести бок о бок по меньшей мере четыре долгих дня.

Выезд был ранним утром, и пока Бенне выводил лошадей на проезжую дорогу, Велмара дремала в крытой повозке. Первое время спутник был занят как возница, но спустя час или два после рассвета Бенне смог окончательно расслабиться – лошади брели по дороге прямее стрелы, и можно было всего только держать в руках поводья, а то и передать их кому-нибудь из сопровождающей прислуги. Бенне выбрал второе и беспечно завалился рядом со спутницей, заняв половину доступного пространства. С этого момента рот у Бенне не закрывался, и почему-то создавалось впечатление, что он абсолютно счастлив и слеп к нескрываемому негодованию Велмары.

– А вот приедем, – вздыхал он, – и я покажу тебе площадь. У них на площади огромный камень, стела называется, и на нём выцарапаны картинки, и пусть до искусства юга им пока далеко, но за последнее столетие они неплохо продвинулись в своей культуре, так что можно надеяться, что те варвары с морей, которые осели на мысе Лотур…

Велмара, отогнув край шкуры, натянутой в качестве крыши и стен повозки, смотрела на горные красоты и старалась как можно меньше слушать детский лепет Бенне. Только иногда она улавливала какие-то обрывки фраз, в остальном же бессознательно кивала, улыбаясь больше собственным невысказанным насмешкам над Бенне и внезапно возникшему тёплому ощущению покоя. Кто-то рассказывал ей, что такое бывает в пути: одним свойственно испытывать радостное нетерпение, другим – омерзение к дороге и бездействию, а третьи, как и Велмара, находили в этом особые прелести переходного состояния, когда было можно забыться на время и отдать свою жизнь в руки возничего. Иногда она поворачивалась к Бенне, поскольку казалось, что он начал беседу о чем-то интересном, но каждый раз Бескрылая ошибалась и отворачивалась снова. Лишь единожды он поймал её за подбородок и улыбнулся во весь рот:

– У тебя глаза, как слюда.

– Ничего умнее не нашел сказать? И подороже, – буркнула Велмара и вывернулась из хватки грубых сильных пальцев.

На третий день пути, когда равнина уже виднелась внизу, повалил снег, и Бескрылой пришлось растолкать заснувшего после ночной дороги Бенне. Некоторое время они ещё пробирались через быстро растущие сугробы, но после всё заволок туман, лошади выбились из сил, и тогда Бенне с серьезным видом принял решение во имя всеобщей безопасности остановиться на ночлег.

Найти вдоль дороги приличное укрытие было невозможно, поэтому ночь они провели, прижавшись к склону. Рабы пытались не околеть на улице, а драконы скрылись в повозке, впрочем, тоже продуваемой всеми ветрами. До тех пор, пока Бенне не сморил сон, он квохтал о том, что этой метели нет смысла бояться, поскольку повозка стоит далеко от края утёса, а разбойников в этих местах нет, так как ближайший торговый путь проходит через перевал в нескольких днях пути отсюда. В отличие от этой тропки, дорога через перевал широкая, потому многолюдная, но там и опаснее встретиться с лихими людьми, и прочее, и прочее… Его словоохотливости не было ни конца, ни края. Велмара начала было переживать, не придётся ли ей это слушать до утра, а значит, втрое больше, чем обычно, однако спустя пару часов монолога дракон стал путаться в словах и сам не заметил, как заснул.

Метель задержала их в пути, и в город они прибыли к исходу пятого дня. Велмара чувствовала себя ужасно измотанной после неоднократного вытягивания и выталкивания телеги из снега, причем в человеческом обличье, так как Бенне считал, что слишком опасно было обращаться на проезжей дороге, и поэтому у неё не было желания даже пытаться выглянуть из повозки, чтобы оценить красоты города, которые так оживленно продолжал ей описывать выспавшийся и совершенно счастливый попутчик.

Бенне раз за разом принимал на свои плечи опеку о Бескрылой, и в этот раз он тоже был готов чуть ли не донести её на руках до комнаты в каком-то знакомом ему купеческом доме. Велмара силой отбилась и добрела на своих двоих, после чего, немного разобрав вещи и отделив по просьбе попутчика товары от всего прочего, она провалилась в полусон. Беса привыкла спать чутко, и мало какой день мог окончательно извести её. В любой момент она могла снова вскочить на ноги и защитить себя или бежать, если потребуется.

Бенне покинул её; он собирался провести вечер в компании какого-то своего друга, имя которого должно было быть, наверное, знакомо Бесе, но она даже не смогла его запомнить. Это был какой-то южанин, родственник Калаулы, проводивший здесь зиму. На остальную часть года чудак удалялся снова куда-то в приморскую часть гор, где занимался тем, на что обычно тратят жизнь все южане – науками. Он читал и писал что-то и о Драконьем Горбе, хотя больше его интересовало море.

Как всегда, Бенне был чрезвычайно многословен.

Из сна Велмару вырвала мысль, что она, кажется, не досчиталась одного тюка с товаром. Вскочив с кровати так, будто бы и не спала, она сразу метнулась в нужный угол комнаты. Одного тюка не было – это верно. Растяпа Бенне забыл его в повозке, которую оставил на попечение хозяйской конюшни, и это обстоятельство не устраивало Бескрылую в корне. Если кто-то уже присвоил золотишко себе, нужно было решить этот вопрос сейчас и отыскать виновного, пока он не успел что-нибудь предпринять, ведь тогда его будет не сыскать днём с огнем.

Бескрылая хотела было добиться чего-то от хозяев сама, но проблемой стал сначала язык, а потом их упорное нежелание в принципе слушать женщину. Сколько бы она ни кричала и ни махала руками, это ничего не дало, и оставалось только идти на поиски Бенне, чего Бескрылой делать не хотелось совсем, помня об его пьяных выходках.

Обоняние, по счастью, в пустеющем к ночи городе её не подвело, и за полчаса Велмара вышла к заведению, где проводили время благородные труженики-ремесленники и другой люд, имеющий хоть грош на пиво. Где-то в смердящей глубине паба она обнаружила пару несколько обособившихся фигур, в одной из которых узнала Бенне. Его собеседник выглядел вертлявым коротышкой, впрочем, как знала по себе Велмара, обычно это впечатление от южан было обманчивым: Калаула рядом с ней казался горой, но, как и настоящая гора, издалека виделся в лучшем случае низенькой сопкой.

Прежде, чем подойти, Велмара интуитивно настроила слух именно на их разговор, который, как и всегда случается с Бенне, больше походил на выступление соло. Её попутчик был уже изрядно пьян и нёс какую-то околесицу, однако уже к третьему слову Велмара поняла, что речь идёт о ней.

– …и глаза, как прозрачная слюда, честное слово, ничто другое! Она отворачивается и улыбается, и я не дурак, понимаю. Честное слово, завтра подойду к ней и скажу: Бескрылая, свет жизни моей! У меня к тебе есть серьёзный разговор…

– Это у меня есть к тебе серьёзный разговор, – рявкнула Велмара. От одного её тона побледнел даже не причастный к вопросу южанин, тогда как у бедолаги Бенне лицо вытянулось, и он будто сразу протрезвел. Гнев накатил внезапно: мерзко было слышать, что о ней отзываются вот так, как о хорошей лошади, решают тут её судьбу без неё, да и сама симпатия Бенне ощущалась как липнущий к коже толстый слизняк.

Одним движением Бескрылая развернула оратора к себе вместе со стулом и уже занесла руку, чтобы влепить пощечину, но остановилась, вспомнив, чем кончилась её вспышка агрессии в прошлый раз. Но Бенне и так словно ударили; он вжался в стул, вздрогнул, зажмурился. Велмара стояла над ним, ощущая себя так, будто он бросился ей в ноги и молит о пощаде, будто перед ней – жалкое существо вроде ящерицы, хуже – какой-нибудь жабы.

Несколько длинных мгновений Велмара любовалась этим скользким гадом, свернувшимся в клубок от страха. Змея нападает, но это обрюзгшее тело не имело никакой силы для настоящей атаки. Бенне, вечно бравший над Бескрылой принудительное шефство, в это мгновение был грязью на подошвах её сапог.

– Ты оставил один из тюков с товаром в повозке, – холодно и жёстко произнесла Бескрылая. – Иди и забери. Мне его не отдают.

Как побитая собака, Бенне сполз со стула и испарился. Тогда она невольно столкнулась взглядом с южанином, который не спускал с неё глаз.

Повинуясь этому взгляду, он поднялся, подошёл к ней, напустил на лицо дежурную, немного жалостливую улыбку. Нельзя было сказать, чтобы он был так же пьян… Он дёрнулся было обнять её в утешение, но, заметив, как Велмара напряглась всем телом от одного его намерения, не стал и пытаться.

– Здравствуй, Велмара, – мягко, но не заискивающе произнёс он. – Я Марвуль. Ты не помнишь меня, верно?

– Нет, – отрезала она. – И я не собираюсь оставаться здесь.

– Зато я пойду с вами, – повёл плечами Марвуль и указал глазами на выход. – Не возражаешь?

– Ладно, – сдалась Велмара, сраженная невинностью и искренностью его вопроса. Как-то автоматически она смерила нового знакомого взглядом и обнаружила, что он был молод, желтоволос, с выпирающим горбатым носом. Хоть он и был значительно ниже её, но вполне мог бы померяться с ней физической силой; сказать, имелись ли у него какие-нибудь еще способности, было нельзя. Но ум уже точно можно было внести в их число.