Читать книгу Аптерос - Антонина Шипулина - Страница 7

В последующие дни, проведенные в городе, Бенне старался не попадаться на глаза своей попутчице. На обратном пути это было невозможно, но Марвуль пытался сгладить все углы, и то отвлекал от мрачных мыслей Бенне, то болтал с Велмарой. В отличие от её наставника, южанин Бескрылую почти не раздражал, если забыть о его мерзком акценте, который иногда становилось невыносимо слушать. Он звонко картавил и пытался везде вместо «о» или «е» вставить «ё», из-за чего в его устах Велмара звучала Вёлмаро́й. Он мог говорить по-западянски, но только если себя контролировал, на что, похоже, на протяжении долгой беседы Марвуль был не способен. Велмара скрипела зубами, и иногда он внимал её немым мольбам, а иногда и оставался к ним глух.

В целом, стоило отдать Марвулю должное. Он не боялся говорить о вещах, которых Велмара не помнила, не называл её Бесой или Бескрылой, хотя и мог бы перенять эту привычку от Бенне, и прислушивался к тому, о чём она его просила. Бенне смотрел на него косо первые дни, однако позже, по-видимому, этот ревнивый дурак пришёл к выводу, что к южанину Велмара ничуть не более благосклонна, чем к нему самому.

Находиться в одной повозке с Бенне Бескрылой тоже было тошно. Раньше она хотя бы могла отстраниться от него, забыть о Бенне, как о предмете мебели, но теперь его существование висело над ней грозной тучей, а редкий взгляд дракона был также плох, как и его же упорные попытки в её сторону не смотреть. Бенне обращался к ней только по крайней необходимости, и то – не поднимая глаз от носков своих сапог. Он был уже больше безобидным, чем жалким, и Беса винила себя в том, что так сурово с ним обошлась… Но и то не слишком. Ей бы больше хотелось, чтобы ничего этого не было, и тем более, чтобы не было рядом Марвуля, который ей казался той ещё подколодной змеёй и сплетником, к тому же умным и осторожным, что придавало его слову остроту и меткость втройне. Если он что-то скажет не так, то весь Драконий Горб узнает и досочиняет такую историю, что от этих слухов ей ввек не отделаться. Её недовольство и смущение Бенне со временем пройдут, а вот болтовню длинных языков никакими силами не унять.

По возвращению домой первым делом она решила зайти к Замре, чтобы согласовать с ним свою отныне полную самостоятельность. К готовящемуся сражению она была готова, люди её уже никак не трогали в любых количествах, так что опека бескрылого западника становилась ненужной. Задержавшись только затем, чтобы зайти в свою келью и занести кое-какие купленные в городе вещи, она отправилась вниз, к горячему источнику. По пути за ней, конечно, увязался вездесущий Марвуль. Деятельный он был до противного – за то время, пока она дотащилась от повозки до своей пещеры и обратно к главному туннелю, этот прохвост успел засвидетельствовать своё почтение троюродному прадядюшке Калауле и его жене, захватил целую кружку какого-то пряного вина у своих приятелей из разведчиков, и теперь шёл поздороваться ещё и с Замрой и выпросить у него временное жилище, поскольку провести остаток зимы южанин решил здесь.

Слегка навеселе, он стал не болтливее, как это обычно бывает со здешними, а будто просветленнее. Он шёл рядом с Велмарой почти молча и сиял, сытый, согревшийся, по его же признанию – без единой здравой мысли в голове.

Молчание было для Велмары тягостным, но о чём бы поговорить с чужаком, что сказать ему, чтобы не звучало плоско и банально, она не знала и не хотела знать.

Замра был одной из главных тайн Драконьего Горба, будоражившей даже Велмару. Он был восточником, тяготеющим к буку, и в силу его древности сам по себе представлял больше подобие живого леса, нежели дракона. Вместо голоса у него был скрип, в котором непривыкший едва бы смог разобрать слова; он почти никогда не покидал свой тёплый угол, да уже, верно, и не мог, так как врос корнями между скал. Он жил здесь дольше, чем западники, и было абсолютно не ясно, почему он избрал себе домом именно это место. Бук в заснеженных горах, под землей, вдали от солнца… В самом деле, совсем без света он не остался: ещё много лет назад какой-то его почитатель пробил в скале несколько длинных узких туннелей, через которые пролезла бы в лучшем случае кошка. Так сюда пробивался свет и уходил пар от горячего источника, однако это обстоятельство ничего не объясняло.

Уважение к Замре было одним из неписаных законов, который не следовало преступать. Бенне однажды пространно рассуждал о значении этого старика в истории Драконьего Горба, но для Велмары всё равно оставалось загадкой, как может трухлявый пень, торчащий глубоко в скале, понимать в жизни больше, чем её активные участники (а едва ли среди драконов можно было найти более активных творцов истории, чем западники). Оставалось пожимать плечами и мириться… И иногда ходить к нему на поклон, чтобы убедиться, что это бревно одобряет её собственные планы на её же будущее.

– Самра! – по-южному скруглив «з», поприветствовал старика Марвуль. Бук пошевелился, поднял широкую задеревеневшую, всю в побегах, морду; из похожих на дупла четырех глазниц сверкнули желтые совиные глаза. Насколько можно было судить по деревянной морде Замры, он был рад видеть гостя. Почему-то Велмару кольнула зависть: ей восточник не был рад никогда.

– Я останусь у вас на зиму, Замра, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Марвуль. – В городе сейчас неспокойно, у моря… сам понимаешь, шторма, холод, тоска, – Замра как-то странно усмехнулся на эти слова: едва ли от его внимания ускользнуло, что южанин уже принял свою дозу веселья. – Так что? Ты не возражаешь?

– Живи у Пената, – скрипнул бук, чуть шевельнув губами.

– Неужели наш старый добрый ворюга своё отжил? – вскинул брови южанин в деланном удивлении. Да, он был тем ещё театралом.

– Утонул, – хмыкнула Велмара, готовая отразить напор вопросов о подробностях.

– Мда, мда, – покачав головой, южанин тем и ограничился. – Что ж! Наше дело – сторона. Ещё встретимся, Вёлмара, доброго здоровьица, Самра, – и, чокнувшись своей кружкой с воображаемыми кружками Замры и Велмары, он неспешно отправился восвояси.

На этот раз Велмара не могла не оценить его такт: он ничего не сказал о Бенне и позволил ей решить этот вопрос наедине с Замрой… Но по привычке она всё ждала подвоха.

– Я знаю, Бескрылая, – вздохнул бук прежде, чем она успела собраться с мыслями.

В мгновение ока Велмара вспыхнула: так вот чего Марвуль так быстро ретировался! Всем разболтал и рад, ушёл, чтоб не попасться под горячую руку! Видит, что у неё нет права задать ему трёпку прилюдно, и намеренно теперь не останется с ней наедине; хитрец, подлец…

– Бенне заходил, – медленно произнёс Замра. – Сказал, что ты готова идти на битву сама.

Из огня да в полымя: одно имя горе-влюблённого заставило Велмару оробеть и смутиться своих скорых выводов. Хорошо, что Бенне зашел сам. Теперь не возникнет никаких вопросов, а она сама зашла только удостовериться, что наставник дошёл до Замры. Ничего предосудительного, никакой пищи для разговоров.

Она обсудила с Замрой еще кое-какие формальности и удалилась прочь.

Праздник был проведен так, что Велмара не помнила от него почти ничего, кроме собственного пьяного смеха. Остаток зимы перед глазами постоянно маячил Марвуль, каким-то образом находившийся во всех бродяжничавших по Горбу шайках одновременно. Он был заметным – ярко-желтые волосы, живые зелёные глаза, голос не громкий и визглявый, как у большинства рассказчиков, без глупого гогота над своими же шутками, – он говорил с некоторым самоуважением, и, в отличие от Калаулы, терпеть не мог, когда его не слушали. Кого угодно он мог отсчитать, как провинившуюся собаку, ничуть не беспокоясь, что о нём подумают другие, при этом без намёка на рукоприкладство, к которому вечно так тянуло западников, будто и не умевших выражать своё недовольство словами. Такого разумного и всегда правого Марвуля и бить не хотелось, и из обычных компаний западников он выделялся ещё и целым лицом, без шрамов, синяков, царапин. Велмара его интересовала не больше, чем все остальные. Он мог поздороваться, рассказать или спросить какую-нибудь чепуху, и при этом инцидент, произошедший на равнине, оставался только между ними. Велмара гадала, помнит ли он это вовсе, придает ли тому такое же значение, как и она сама, поскольку напрямую заводить разговор об этом ей не хотелось, а сам южанин не подавал никаких признаков того или иного отношения к произошедшему. Впервые со дня своего возвращения к нормальной жизни Бескрылая ощущала, что ей хочется выделить Марвуля как своего друга. При этом то, что он её, вроде бы, и не обижал вниманием, и в то же время не проявлял особого расположения, Велмару никак не задевало.

Жизнь начинала налаживаться.