Читать книгу Апофеоз Судьбы - Арцви Шахбазян - Страница 13

Дома вокруг были ветхими. Складывалось ощущение, что скоро здесь все рухнет. И запах над городом нависал соответствующий: сырой и затхлый, похожий на грибной. Всюду отдавало стариной, сыростью и глубокой древностью. Жителей не было видно: они словно попрятались, как те странные люди, что попались навстречу при въезде. Оставалось только осторожно продвигаться вперед.

Рассматривая убогий городишко, Фабиан, благоговея и тоскуя, вспоминал о сестре, которою ему пришлось оставить на долгие дни, месяцы, а быть может, годы. Он видел ее с цветочным венком в густых волосах, опускающихся на глаза, но не способных затмить их легкий блеск. Она была наделена особой красотой, даже несмотря на черты лица, лишенные тонкости, несмотря на загорелый нос и большие скулы, уходящие в маленький подбородок. Лицо ее было усеяно веснушками так, словно их подрисовали только там, где они необходимы. Каждый строгий штрих ее в лице был очерчен самой повседневностью со всей ее избитостью и изъянами, делающими простое прекрасным.

– Лучиана молится за нас. Уверен, ее молитвы особенно любимы нашим Господом, – произнес Фабиан, надламывая кусок высохшей ветки.

– Любая молитва особенна, – сказал Эдвин, – если веришь в ее силу.

– Речь не о том.

– О, прости, я перебил?

– Сестра знала, на что я иду. Она знает даже больше твоего, но все же любит меня, как никогда прежде. Я также знаю силу ее молитв. Не солгу, если скажу, что она единственный человек, силу молитвы которого я увидел немедленно. Однажды наши соседи что-то не поделили, начался большой скандал, в ход пошли кулаки, а потом ножи. В толпе было по меньшей мере человек восемь или девять. Лучиана забежала в дом вся в слезах, на ее глазах чуть не убили одного из мужчин. Я запер ее в комнате, сказав, чтобы она молилась, а сам побежал на помощь. Что же ты думаешь? Не прошло и полминуты, как я вышел во двор, а драки как не бывало. Они сидели на лестнице и глядели друг на друга, растерянно хлопая глазами. Недоумение сменилось радостью, когда я рассказал им о том, что на самом деле остановило драку и ругань.

Улыбка Эдвина растянулась тоненькой полосой. Кончиками пальцев он вытер уголки губ и зачем-то добродушно кивнул.

Фабиан минуту помолчал и продолжил:

– Иногда страшно, но есть у меня чувство, что нужно просто идти вперед. Все Господь видит и знает, а нам лишь надо быть верными своему слову и делу. Он никогда и никого не покидал. Бог не противоречит закону любви и преданности. Это только людям свойственно оставлять ближнего в беде, потому, что люди злы. Мы иногда очень самолюбивы и корыстны, большую часть своей жизни тратим на ублажение собственной плоти. Она же ненавидит нас, как самый безжалостный враг.

– Все же, мы пребываем в ней, – сказал Эдвин, раскинув руки. – Что бы мы делали, не говори нам собственная плоть о бренности нашего существования?..

– И это единственное, за что нам стоит быть к ней снисходительными, – сказал Фабиан Сарто.

– Отнюдь. Это лишь одна из прикрас.

– Христос показал пример, как отречься от плоти. Тебе ли меня убеждать в обратном, Эдвин? Как ты собираешься войти в духовную обитель, если так печешься о теле? Оставь эти земные искушения и прими от Господа силу Святого Духа. Эта сила и есть начало любви и конец всякому злу. Когда думаешь об этом, легче сражаться со злом. Очень часто я вижу, как два великих воинства сталкиваются в самой простой жизненной обстановке. Когда знаешь, на чьей ты стороне, знаешь, Кто стоит за тобой, даже львы позавидуют твоей смелости.

Эдвин вновь кивнул, не найдя что сказать.

Фабиан Сарто стал говорить еще более напористо, не сделав ни единого вдоха. Легкие его опустели, а из сердца срывались все новые потоки мыслей, которые было невозможно остановить. Он почти обезумел от них и, все же не сдержавшись, выпустил наружу тяжелый ком, сдавивший горло:

– Зарабатывая грязные деньги на продаже вымышленных святых реликвий и индульгенций, они накапливают целое состояние скорби в том месте, где всегда будет молчание. Однажды всякой лжи придет конец, а концом ее, конечно же, станет истина. Истина… Ибо Бог все усмотрел, – заключил Фабиан. – Он все усмотрел!

Фабиан сложил вместе две надломленные части ветки так, что получился крестик. Несколькими оборотами полоски волокнистой коры связал их, затем передал Эдвину и снова предался размышлениям, которыми по привычке уже делился с другом:

– Знаешь, порой я не могу себя сдержать, чувствую боль в груди. Посмотри на этот крест. Скажи мне, почему люди готовы целовать его, поклоняться ему, будто в этом есть что-то святое? – спросил Фабиан.

– Продолжай, я пока не совсем понимаю, что ты хочешь сказать.

– Крест – всего-навсего орудие смерти. Ужасное и оскорбительное воплощение человеческой жестокости, направленной против самого Творца!

Эдвин поник. Будучи послушником монашеского ордена, он поклонялся церковным реликвиям, был причастен к их продаже и не видел в этом ничего гнусного. Лишь познакомившись с Фабианом, он отпустил многие дела, гневящие, как говорил Фабиан, Господа. Сердце Эдвина сжалось, а вместе с ним и пальцы, в которых затрещали две связанные ветки. Он сжал пальцы в кулак и глухо ударил им в торец дубового сиденья. Боль на секунду исказила его лицо, но спустя время горькие воспоминания унялись.

– Мы утратили истинную веру, – продолжал Фабиан. – Мы подвели Его… – сквозь слезы пробурчал он. – Мы убили Его, а теперь носим распятие на своей шее, отяжелевшей под бременем греха.

– А что ты думаешь о крестоносцах? – спросил Эдвин.

– Бог никогда не вел крестоносцев в атаку, это были те же самые идолы в виде распятий, что люди несли вперед, сжигая и грабя все на своем пути под знаменем лжи. Ты ведь понимаешь, что толкало людей в поход? Обедневшие рыцари искали наживы. О Боге они думали, лишь клянча у лжеепископов благословения. Вполне возможно, когда они сходились взглядами, обе стороны видели взаимную выгоду, которую можно легко измерить серебром.

– Страшно представить участь человечества, если даже от церкви сейчас несет смрадом, – сказал Эдвин.

– Не то слово… Мы собственными руками черпали зло, упивались им, веря в собственные силы. И чего мы добились? – спросил Фабиан, отстукивая пальцами по своей ноге.

– Боюсь, как бы и мы не соблазнились.

– Только и слышу от тебя: «боюсь», да «сомневаюсь», – сказал Фабиан.

– Все это потому, что я боюсь и сомневаюсь, – просто ответил Эдвин. – Мне от тебя нечего скрывать. С тех пор, как смерть разом забрала всех моих родных, я только и делаю, что боюсь и сомневаюсь…