Читать книгу Без восторгов и проклятий. Субъективные заметки по истории России - Аркадий Любарев - Страница 12

Давно хотел написать на эту тему. Но удерживал себя: я всё же в этих вопросах полный дилетант. Однако увидел в соцсетях обсуждение вопроса – может ли современная русская литература описать то, что сейчас происходит (имеется в виду политическая составляющая), и вспомнил про свой замысел. О том, что наша великая русская литература не смогла отразить Великие реформы.

Дореформенная жизнь меня интересует гораздо меньше. Возможности человека, желавшего приносить пользу людям, тогда были сильно ограничены (не отсюда ли «лишние люди»). Если у дворянина было приличное имение и соответствующие наклонности, он мог стать образцовым помещиком (как Костанжогло или Николай Ростов, впрочем, Собакевича тоже можно записать в эту компанию). На чиновной службе о какой-то пользе мечтать было невозможно. Можно было стать офицером и воевать с горцами – тоже сомнительная польза. Лишь особо одаренные могли стать писателями – властителями дум, или университетскими профессорами.

С реформами ситуация изменилась. Появилась нужда сначала в мировых посредниках, а потом и в мировых судьях. Затем возможность работать в земстве. С судебной реформой возникла профессия адвоката, да и прокуроры и судьи в условиях состязательного процесса должны были стать другими. Да и возможность предпринимательской деятельности появилась.

Анатолий Кони написал биографические очерки (литературные портреты) ряда «отцов и детей» судебной реформы. Это адвокаты Владимир Спасович, Константин Арсеньев, Александр Боровиковский, Александр Урусов и Федор Плевако, один из главных разработчиков судебной реформы Дмитрий Ровинский и другие. Все ярчайшие личности, таким же был и сам Кони. Есть у него биографические очерки и министров – Дмитрия Милютина, разработчика и проводника военной реформы (а у него еще были три брата, все незаурядные, но не так долго жившие), и Михаила Лорис-Меликова, попытавшегося дать новый импульс реформам.

Создала ли великая русская литература образы таких людей? Не видно, если не считать того, что Владимир Спасович считается прототипом адвоката Фетюковича из «Братьев Карамазовых», но это карикатура. Да и образа как такового нет.

В 1860-х и 1970-х годах вышло немало романов. «Обрыв» Гончарова, «Анна Каренина» Толстого, «Дым» и «Новь» Тургенева («Отцы и дети» не считаю, роман вышел в 1962 году, и там описано еще дореформенное время), пятикнижие Достоевского. Правда, я «Преступление и наказание», «Бесы», «Идиот» и «Братья Карамазовы» читал давно и не перечитывал, но остальные романы читал совсем недавно.

Все эти произведения о человеческих страстях, и в этом смысле они бессмертны. Но общественно-политическую жизнь того времени они отражают мало и однобоко, а некоторые и совсем не отражают.

Сразу можно отбросить «Обрыв», где действие происходит в дореформенное время, хотя образы Волохова и Тушина выглядят скорее как пореформенные.

Роман «Анна Каренина» посвящен в основном любви и семейным проблемам, хотя он и шире этих тем. «Дым» – роман о любви, где обсуждение общественно-политических вопросов остается довольно бледным фоном. В «Преступлении и наказании», «Идиоте», «Подростке» и «Братьях Карамазовых» общественно-политические проблемы затрагиваются косвенно, лишь как влияющие на поведение героев в частной жизни. Пожалуй, только «Бесы» и «Новь» – политические романы.

Но «Бесы» – памфлет, направленный против либералов. Подробности убийства Шатова и «общества» Петра Верховенского взяты прямо из судебных дел нечаевцев (то есть Достоевский тут ничего не сочинил). Но острие критики направлено против Степана Верховенского, Ставрогиной и губернатора с губернаторшей. И здесь объективного показа ожидать было невозможно.

«Новь» – роман о революционерах. Они там выведены благородными людьми, но политическими банкротами (каковыми они в описываемое время, по-видимому, и были).

Ну а был еще кто-то, кроме революционеров (которых на самом деле было не так уж много)? Да, были чиновники (в том числе либеральные) и общественные деятели. Только они мало похожи на тех, о ком писал Анатолий Кони.

Алексей Каренин – потрясающий образ. Но только непонятно, что он делал по службе. А ведь он был чуть ли не министр. И, судя по некоторым намекам, достаточно либеральный. Но Толстой постарался изобразить его деятельность, как лишенную и смысла, и цели.

В романе «Новь» выведен Борис Сипягин. Он явно либеральный чиновник. Уважает Адама Смита, готов взять в учителя молодого человека с революционными взглядами. Но выгоняет его, узнав о его романе со своей племянницей, которую надеется выдать за соседа-помещика с консервативными взглядами. И не проявляет никакой жалости к шурину-революционеру. Но чем он занят по службе – совсем непонятно, да и занят ли? Он ведь, несмотря на высокий чин, спокойно уезжает весной в далекое имение, где проводит всё лето.

А что с общественными деятелями? Про отца (биологического) героя романа «Подросток» Андрея Версилова говорится, что он короткое время был мировым посредником. Почему он дальше не пошел по этой стезе, неясно.

Константин Левин (альтер эго Толстого) отказывается работать в земстве. И вроде бы подробно объясняет – почему. Но я так понять и не смог. Позже о вреде земской работы рассуждал художник – герой чеховского «Дома с мезонином».

В романе «Дым» несколько раз на короткое мгновение появляется Пищалкин. И вот как характеризует его Тургенев:

«… идеальный мировой посредник, человек из числа тех людей, в которых, может быть, точно нуждается Россия, а именно ограниченный, мало знающий и бездарный, но добросовестный, терпеливый и честный; крестьяне его участка чуть не молились на него…

Рассуждал вперемежку – то о предметах возвышенных, то о предметах полезных и такую, наконец, распространил скуку, что бедный Литвинов чуть не взвыл. В искусстве наводить скуку, тоскливую, холодную, безвыходную и безнадежную скуку, Пищалкин не знал соперников даже между людьми высочайшей нравственности, известными мастерами по этой части. Один вид его остриженной и выглаженной головы, его светлых и безжизненных глаз, его доброкачественного носа возбуждал невольную унылость, а баритонный, медлительный, как бы заспанный его голос казался созданным для того, чтобы с убеждением и вразумительностью произносить изречения, состоявшие в том, что дважды два четыре, а не пять и не три, вода мокра, а добродетель похвальна; что частному лицу, равно как и государству, а государству, равно как и частному лицу, необходимо нужен кредит для денежных операций. И со всем тем человек он был превосходный! Но уж таков предел судеб на Руси: скучны у нас превосходные люди».

А в романе «Новь» безусловно положительным героем является Василий Соломин, который вначале управлял бумагопрядильной фабрикой, а потом создал свою фабрику. В эпилоге о нём говорится:

«Такие, как он – они-то вот и суть настоящие. Их сразу не раскусить, а они – настоящие, поверьте; и будущее им принадлежит. Это – не герои; это даже не те „герои труда“, о которых какой-то чудак – американец или англичанин – написал книгу для назидания нас, убогих; это – крепкие, серые, одноцветные, народные люди. Теперь только таких и нужно! … Знайте, что настоящая, исконная наша дорога – там, где Соломины, серые, простые, хитрые Соломины».

Только произносит эти слова малосимпатичный персонаж. Так что остается вопрос: действительно ли Тургенев считал Соломиных людьми будущего.

Мне, впрочем, Соломин напомнил персонажа более позднего романа – «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, действие которого начинается почти в те же годы. Это – Тимофей Варавка, инженер и предприниматель. Единственный из окружения героя романа, который считал, что ставку надо делать не на народ, а на интеллигенцию. За что его стыдили. Но этому «герою» Горький присудил смерть от ожирения.

Ну а в советской литературе, посвященной второй половине 19-го века, революционеры тем более заняли ведущее место. «Одеты камнем» Ольги Форш, «Нетерпение» Юрия Трифонова и т. п.

Вот такое представление о той эпохе мы получаем из великой русской литературы. Хорошо, что есть еще литература мемуарная. Из нее можно даже понять, что и «превосходные люди» могут быть нескучными.