Читать книгу Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга первая - Артем Сергеевич Октябрьский - Страница 4

Выпускной

И вот, наконец, 22 июня, выпускной! Отзвучали вальсы духовых оркестров, и мы, с другими десятиклассниками, шли встречать рассвет. 10 А класс, направился к Мамаеву Кургану; 10 Б отправился на северные степи; а мы, 10 В, направились на берег Волги.

Ночью эта река принимала необъятный, красивый вид. Быстрая вода, освещаемая белоснежным лунным светом, под дуновением попутного ветра, ударялась о прибрежные камни. Кто-то из ребят разделся и полез купаться. За ним еще пару ребят ринулись в воду. Я остался на берегу, вдыхая свежий ночной, речной воздух. Вот и показалось с другой стороны реки, разрезая золотистыми лучами воздух, ослепляющее яркое солнце. На часах было три часа тридцать минут. Ребята перестали купаться, и вышли на берег. Оделись, и мы все вместе пошли гулять по набережной. Вот и открылась наша любимая кофейня. Она и славилась тем, что открывалась сразу после восхода солнца. Ребята пошли по домам, а я, моя девушка Катя, друг Гриша, его подруга Лена, остались в кофейне. Мы пили кофе, обсуждали, кто и куда поступит. Дядя Коля стоял за прилавком, вытирал бокалы, смотрел на нас и улыбался. Вот и стали выходить на улицу первые люди, открываться магазины. Город вновь начал оживать.

В какой-то момент из мегафона заиграла мелодия. Это означало, что Левитан будет объявлять нам что-то важное. Мы расслабились, и были готовы услышать какую-нибудь хорошую новость. Однако после того как прозвучала мелодия, из громкоговорителя раздался голос Левитана: «Внимание! Говорит Москва! От Советского Информ. Бюро! Граждане и гражданки Советского Союза, сегодня, вы четыре часа утра, без всякого объявления войны, германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная Война. Наше дело правое! Враг будет разбит, победа будет за нами!!!». Все на улице просто оцепенели, потом началась суматоха. По улицам ездили полицейские и комиссары НКВД. Я попрощался с ребятами, но они на меня не обратили внимания, только Катя, прощаясь, помахала рукой.

Домой я шел очень задумчивый, даже с соседом не поздоровался, хотя раньше я его чуть ли не обнимал. Хороший дедушка, звали его Архип, ветеран Первой Мировой и Гражданской войн, ярый коммунист. Оставался со мной много раз, когда мама уходила на работу. Он прекрасно играл в шахматы, и меня научил. Помню, как он рассказывал: Они с ротой обороняли крепость, а немцы пустили газ, но несколько солдат выжило, и они, полумертвые, закашливаясь, пошли в контратаку. Немцы не ожидали атаки и были напуганы внешним видом нападавших, вследствие чего поспешно бежали. Вот так, пятьдесят с лишним полумертвых солдат отразили атаку почти дивизии немцев. Я слушал эту историю с открытым ртом и просил рассказать ее снова и снова, каждый раз, когда оставался с ним. Но в тот момент я не обращал внимания, ни на кого, даже на моего любимого дедушку. Да и он был мрачным. Оно и понятно. Они воевали, проливали кровь, а теперь, под старости лет немцы вновь напали. Невольно задается вопрос: «За что воевали?», «За что умирали?».

В квартиру я зашел вообще без настроения, а на кухне сидела мама, она плакала. Я сел напротив.

– Как выпускной? – Вытирая слезы, спросила она.

– Прошел. На Волге так спокойно ночью.

– Знаю, Ходила с тобой, когда ты был маленьким.

– Чего плачешь?

– Так война ведь.

– Ну, так, где война, а где мы.

– Мы то, здесь, а вот братья твои, они ж где-то там, а если и до них война доберется? Что тогда? А если они погибнут?

Я не знал что сказать. Сказать, что все будет хорошо, так совру, сказать, что все будет плохо, только масло в огонь лить.

– Я переоденусь и схожу в магазин. Дома хлеба нет.

– И газету купи, каждый день теперь газету покупай.

– Хорошо. – Взяв деньги с полки, я вышел из дома.

В больнице

Прошел месяц. По просьбе матери я не пошел на фронт, а пошел работать в госпиталь. Я хорошо знал химию и биологию, но фармацевтом меня, как и ожидалось, не пустили. Я начал ухаживать за пациентами, выгуливал, так как было много тех, кто навсегда был прикован к инвалидному креслу, кормил, провожал на процедуры, разговаривал. Ужасы войны, которые они рассказывали, даже рядом не стояли с тем, что писали в газетах.

К нам поступила одна девушка, ей оторвало одну руку, сломало вторую. Я пришел ее кормить, она стала рассказывать:

– Мы Новгород обороняли. Сначала мы сидели в окопе, кто-то писал письмо домой, родным, кто-то ел хлеб, посыпанный сахаром, кто-то чистил оружие, я готовила бинты для перевязки, как вдруг услышала свист, а затем грохот. Это была артиллерия. Немцы обстреливали нас почти час, потом все стихло и мы услышали гул моторов и лязг гусениц танков. Перед нами была еще одна линия окопов, но видимо артподготовка уничтожила все живое в первой линии, потому что, ни выстрелов, ни криков не было слышно. Потом появились танки, они шли волна за волной. По пятьдесят – сто танков шли. Самое страшное чувство на свете.

– Чувство чего? – Перебивая, со страшнейшим интересом, спросил я.

– Танки, когда они переезжают окоп, в котором ты сидишь. Рев двигателя, лязг гусениц, все это со страшной громкостью проезжает над тобой, а земля, которая сыпется в этот момент на тебя, заставляет думать, что тебя закапывают заживо. Я схватила противотанковое ружье, хотела подбить танк, который проехал надо мной, но отдача оказалось очень сильной. Я промахнулась, но попала в гусеницу. Танк встал и начал разворачивать башню в мою сторону. Потом выстрел и я потеряла сознание. Когда очнулась, было тихо. У меня буквально горела правая рука. Я повернула голову, посмотреть, что с ней, а с ней ничего, и на ее месте тоже ничего, ее оторвало. Я хотела закричать, но не могла. Рот пересох. Вскоре меня нашли и отправили сюда.

Я был в шоке. За месяц дойти до Новгорода. Это какой же силой надо было обладать?