Читать книгу Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга первая - Артем Сергеевич Октябрьский - Страница 8

Вгрызаясь в землю

Прошло пару дней. Мы с Архипом остались во взводе, который первый пришел к нам на помощь. И хотя мы не были солдатами официально, комвзвода доложил вышестоящему руководству о нас, и руководство одобрило нахождение нас в составе взвода, и форму выдали соответсвующую. За то, что мы с дедом сдержали немцев, нас наградили медалями «За отвагу». Мне дали две. Я-то думал, что эту медаль дают за более серьезные подвиги. Значит, я либо ошибался, либо наш подвиг таковым и является.

Мы заняли позицию к северо-западу от «Спартановки», вырыли окопы и сидели, ждав атаки. Со всего взвода я могу выделить порядка четырех человек: Кузьмич, мужик лет пятидесяти, ворчавший так, будто ему все семьдесят. Сергей, здоровый бугай, до лица которого с двумя лестницами не достанешь, по крайней мере, мне так казалось. Виктор Степанович, или просто Степаныч, как его называют сослуживцы его возраста, комвзвода, старший сержант, достаточно строгий, впрочем, такими и должны быть командиры, и Изя, одесский еврей, это все, что про него нужно знать.

Окопы, которые мы вырыли, были оббиты бревнами, Степаныч приказал сделать так, чтобы земля во время боев не осыпалась. Мы с дедом сорвали часть досок со стены окоп и вырыли там небольшую землянку, ну как небольшую, две нары и небольшой столик посередине, но там было низко. Глубже копать не следовало. Август, холодно. Кухня приезжала каждый день, в полдень. Хотя это было, скажем, приятное дополнение, а так, питался кто чем. Я лично обжаривал зерна, если они были, и ел их как семечки. Дед Архип вообще один раз взял глубокую тарелку, залил водой, накрошил туда хлеба, кинул невесть откуда взявшийся лавровый лист, и вскипятил. «Лучше уж есть так, чем сухим хлебом давиться» – говорил он.

Как-то днем я сидел в землянке, обжаривал зерна. Настроение было уничтоженное, я еще не отошел от мамы, и мне попросту не хотелось ни жить, ни воевать, однако постепенно мое горе стало заменяться злостью на тех, кто обрушил бомбы на мой дом. В землянку заглянул Изя.

– Тема, ты шо тут делаешь?

– Еду себе готовлю. Тебе то что?

– Тьфу, еду он готовит. Там кухня приехала, так что кончай издеваться над дарами природы и пошли есть. Бикицер!

Собрав полусырые зерна в мешок, я вышел на улицу. Погода была непонятной. С утра было солнце с небольшим ветром, а теперь с запада идут черные, как ночь, тучи. Зато вид открывался своеобразный. Позади окоп, метрах в трехстах, стоят руины некогда Сталинграда, по бокам была роща с березками, а впереди простиралась степь, и туча, словно немцы, медленно, уверенно и неумолимо, она шла прямо на нас.

Я направился к выходу из окопов и встретил Кузьмича с Сергеем, они чистили оружие.

– О! Герой вернулся. Добрый день, Артем. – Вежливо и с ухмылкой поздоровался Сергей.

– Здоров дядь Серег. Здрасьте, дядь Саш. – Ответил я без эмоций. – Чем занимаетесь?

– Да вот оружие чистим. А то эти твари паскудные сейчас придут, а у меня оружие не стреляет. – Заворчал Кузьмич.

– А ты что, обедать? – Спросил Сергей.

– Обедать, коль кухня приехала.

– Это правильно. Мы тоже скоро пойдем.

Я вышел из окопов и пошел в сторону длинного стола, мы из него ели. Поварихи теперь одевают не белую одежду, а женскую военную, хотя фартуки все же были белые, что опасно. Немцы без стеснения стреляют по гражданским, раненым, обслуживающему персоналу. К счастью из всего услышанного о них я своими глазами видел только бомбежку города, хотя этого мне хватило, чтобы понять: Немцы – чистейшие звери.

Подойдя к столу, я услышал визг: «Артем!!!». Это была Катя. Мой маленький ангел с длинной русой косичкой и голубыми глазами. Она кинулась мне на шею, едва я успел повернуться. Честно сказать чувства тогда были смешанные. Я не знал радоваться ли мне, или переживать, ведь Катя вроде бы и жива, но в то же время она тут, на фронте, здесь умереть можно быстрее, чем глазом моргнуть успеешь.

– Ты чего тут делаешь?! – Удивленно спросил я.

– Так это, на кухне работаю. Еду солдатам развожу. Погоди, а ты что тут делаешь?

– А я воюю, Катенька.

– Ого! У тебя медали! Когда это ты успел?!

– Ну… как немцы пришли, так и успел.

– Какой ты молодец! Как твоя мама? Ее вывезли уже? – Спросила Катя, но по моему лицу она поняла все без слов. На ее глазах появились слезы, она крепко обняла меня. – Как же так?! Темочка, мне так жаль!

– Екатерина! Нет времени трепаться! Нужно накормить этих и ехать дальше. – Сказала высокая строгая женщина приказным басом.

– Иду-иду! – Катя вытерла слезы. – Пойдем, я тебя накормлю.

Мы ели с аппетитом. И это понятно. После всех этих зерен и супов и моченого хлеба даже обычная гречка с хлебом кажется чем-то необычайным.

После обеда я пошел на пост. В какой-то книге прочитал, что с латинского языка «Виктория» переводится как «Победа». Недолго думая, я выцарапал это слово у себя на винтовке. Она старая дедовская, так что с меня никто за нее не спросил бы. В какой-то момент подошла Катя и заявила:

– Вот и все, родной мой. Я с вами.

– Не понял. – С недоумением сказал я, – В смысле ты с нами?

– Ну вот. Попросилась у начальницы, и она меня отпустила.

– Ой, да ладно! Вот так просто взяла и отпустила?

– Ну да. Я волонтерка, сама пошла. Это еще притом, что я ей не нравлюсь, почему то. В общем, она от меня отвязалась.

– Эт хорошо. – Ввязался в разговор проходящий мимо дед Архип. – А ты стрелять хоть умеешь?

– Нет. – Ответила Катя после недолгого размышления.

– Да как так-то? Быть на войне и не уметь стрелять? Так тебя надолго не хватит!

– Ну, я за Волгой в госпитале работала. Там стрелять не учат.

– Так вот, внученька, запомни – здесь фронт. Если ты не стреляешь – стреляют в тебя. А ты чего встал, богатырь? Научи девочку с ружьем обращаться, ежели она воевать надумала.

– Ладно-ладно. Научу. – Ответил я.

– Вот то-то. Давайте, молодежь, не скучайте.

Дед ушел, а я начал объяснять:

– Значит смотри. Винтовка вмещает в себя по пять патронов. Есть обоймы. Их ставишь сюда, а патроны заталкиваешь внутрь, обойму убираешь. Если уж обойм нет, сама, по одному патрону, заряжаешь. Это конечно дольше, но ничего не поделаешь. Потом вскидываешь винтовку на плечо. Надо смотреть, чтобы прицел и мушка были на одном уровне, и только тогда стреляешь. Как выстрелила, оттягиваешь затвор вот так, и загоняешь новый патрон. Вот так ставишь на предохранитель, только будь осторожна, если потянуть за затвор он снимется. Если ты на предохранителе идешь, допустим, по лесу и ветка зацепила затвор, и он вывалился, то в бою ты окажешься без оружия. Понятно?

– Понятно. А пострелять можно?

– Нет. Патроны сейчас у нас немного в дефиците, поэтому не получится. Да ты не переживай. Немцы придут – постреляешь.

– Ладно. А что с автоматом?

– Ну, про автомат я тебе вряд ли что-то путное расскажу. Лично для меня это вставить диск, оттянуть затвор, ну предохранитель там по-другому сделан. Я не уверен, не стрелял еще. У деда вон спроси.

– Хорошо.

Катя ушла в землянку к деду, а я сел почистить винтовку. Спустя пару часов Архип вышел, чтобы подменить меня. Я с радостью пошел жарить свои зерна. Катя спала. Я удивился: час дня, а она спит. «Видимо не высыпается, бедная» – подумал я. Проснувшись, она поставила чайник. В землянке стоял дымный, приятный запах жареного зерна, по крайней мере, мне он нравился. Я читал «Тихий Дон», удивляясь непростой судьбе Григория Мелехова и его семьи, почему-то проводя параллели с собой. Тут и чайник начал свистеть. Катя сказала:

– О! Сразу видно лето. И пяти минут не простоял, а уже закипает.

– Ага. – Перелистывая страницу, подтвердил я.

Но что-то было не так. Чайник как-то странно увеличивал свист. Я открыл крышку и обомлел. Чайник и не думал закипать. Закрыв его, я, молча, пошел к выходу. Немного высунув голову из землянки, мне хватило трех секунд, чтобы все понять. Я заорал во все горло: «Всем в укрытие, немедленно!!!». Схватив Катю за руку, я потащил ее к выходу. Не успели мы отойти от землянки, как по ней с ревом паровоза ударил снаряд. Прогремел взрыв, от которого мы с Катей рухнули на землю. Началась артподготовка. Рев взрывов оглушал. Летящая во все стороны земля то и дело попадала в глаза. Я обхватил Катю, укрыл ее собой, и мы сели, ожидая конца обстрела. Я на секунду огляделся вокруг. Это был хаос. От взрывов тряслась земля, вокруг лежали останки тел солдат, кто-то взлетал вверх от взрывной волны. Артподготовка продолжалась около часа. Один снаряд взорвался недалеко от нас. В ушах встал громкий звон, в глазах потемнело. Я был как будто во сне.

Наконец-то все прекратилось. Пробегавший мимо Виктор Степанович привел меня в чувство. Все это время я сжимал винтовку у себя в руке. Встав и оглядевшись, я не поверил своим глазам. Нас было почти 50 человек, а теперь нас всего около двух десятков. Я взял лежавший рядом автомат и дал его Кате. Стало понятно – немцы идут в атаку, и чтобы сдержать их, понадобятся все, кто может стрелять. Закрапал дождь. Я зарядил винтовку и приготовился. Катя стояла рядом.

Из-за задымленного поля появились танки. Конечно, против танков лучше воевать в городе, а не в чистом поле, но в городе мы еще успеем повоевать. Приказ №227 еще никто не отменял. В нашем распоряжении не было ни одного ПТО, только противотанковые винтовки, и, возможно, к нам подойдут пару наших «тридцать четверок». Немецкие танки, казалось, ехали бесконечно. Только когда они начали стрелять по нашим позициям, я понял, что расстояние между нами около пятисот метров. Сергей встал рядом с нами с ПТ-ружьем и сделал два выстрела в сторону врага.

– Даже не пытайся, дядь Серег. – Сказал я, – Пускай они метров на триста хотя бы подъедут.

– И что, нам сидеть и ждать, пока эти ироды проклятущие нас расстреляют?

– Нет, зачем? Я про то, что гарантии нету, что попадешь. Только патроны зря потратишь. Их и так мало.

– Ладно, уговорил.

Немцы подошли на расстояние выстрела, и мы открыли огонь. Сергей палил из ружья. Отдача была такая, что если бы я за него встал, мне бы выбило плечо. Я стрелял по очертаниям немцев, засветившихся головам, по всему, что могло быть человеком. К нам вплотную подъезжал танк. Сергей подстрелил ему гусеницу. Повернувшись немного, машина встала, но башня еще была в рабочем состоянии. Собравшись с духом, я взял связку гранат и пополз к танку. Мне надо было проползти всего пару метров. Башня танка повернулась, и пулемет начал стрелять в мою сторону. Я накрыл голову. Сергей швырнул бутылку с зажигательной смесью в башню танка. Огонь залил смотровые щели и пулемет затих. Я пополз дальше. Добравшись до танка, я увидел, как командир танка лезет наружу, видимо, чтобы убить меня. Я быстро залез на танк и выдернул чеку из связки. Поборовшись с немцем, я, наконец, закинул связку в люк и хотел спрыгнуть, но он схватил меня, не давая слезть. Вдруг, выстрелом, кто-то ранил немца в плечо, и он отпустил меня. Не успел я приземлиться, как прозвучал взрыв, спустя долю секунды второй, и меня откинуло метра на три назад. Я потерял сознание. Очнувшись, я увидел горящий танк. Гранаты подорвали боекомплект и языки желтого, как солнце, пламени непрерывным потоком шли изо всех щелей. Я попытался встать и поползти к своим окопам, но не смог. Нога неистово болела, в голове был шум, в глазах все плыло. Кое-как осмотрев ногу, меня охватил ужас. Она была вывернута чуть ли не в обратную сторону. Я лег на спину, ничего не понимая, и не зная, что делать.