Читать книгу Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга первая - Артем Сергеевич Октябрьский - Страница 5

1942 год. Сталинград, из жизнерадостного и зеленого города, превратился в серый, безжизненный завод. Завод людей, которые уходили десятками на фронт и не возвращались, или возвращались, но калеченными, ранеными, и контужеными. По правде сказать, не все было так уж и плохо. Зима принесла немцам много плохих вестей и поражений. И хотя война еще была не окончена, Москва осталась наша. Немцы недалеко отступили, но можно сказать уверенно: Москву не сдадут и немцам, впрочем, как и французам, придется идти обратно в Германию, побежденными. Но пока что немцы и не думают уходить. Этот год я времени зря не терял. Ходил на стрельбище, учился перевязывать, накладывать шину, посещал завод танкостроения, изучал наши 34-ки, как они устроены, как заряжать, водить, стрелять. Каждый вечер, за городом, я в одиночку учился копать окопы. Мама была не против. Теперь даже она понимала, что я, рано или поздно, пойду на фронт.

Весной настал день, который я никогда не забуду. Я пришел на завод танкостроения. Экипаж, с которым я учился, уехал на фронт с «новоиспеченным» Т-34. Прибыл новый экипаж. Зайдя в мастерскую, я просто оцепенел. Там стоял я. Я, одетый в форму командира. Я не поверил своим глазам. Двойник, увидев меня, был удивлен не меньше, впрочем, как и все рабочие, что были в мастерской. После десяти секундной паузы начался диалог:

– Артем? – Дрожащим голосом спросил двойник. – Это правда ты?

– Да. А ты кто?

– Господи! Так вот ты какой!

– Кто ты? – Ничего не понимая, переспросил я.

– Я Коля. Коля Севцов. Мне бабка рассказывала про тебя, про то, что ты в Сталинграде живешь.

– Коля? Брат?

С криком радости и слезой на глазах, я кинулся обнять брата. Я и подумать не мог, что брат, который старше меня на два года так похож на меня. Признаться в тот момент голова ходила кругом. Мы спрашивали друг друга, перебивая, что у нас, да как, потом вышли из мастерской и, не слушая никого, пошли на улицу, по пути все так же перебивая, расспрашивали друг друга о жизни. Недолго думая, я повел его домой, к маме, предвкушая ее радость. Мама его обнимала, целовала, плакала и кричала от счастья. Как только она успокоилась, мы сели пить чай. Коля стал рассказывать:

– Вы же когда из Белгорода уехали, нам с Витькой жить стало совсем тяжко. Дед забрал Родиона в Одессу, сказал, что будет учить его спорту, а потом и батя Витьку в Ленинград забрал, так я с бабкой в Белгороде и остался.

– С какой бабкой? – Перебил я.

– С папиной. – Тихо сказала мама, – Мои то еще в гражданскую погибли.

– Ну вот. – Продолжил Коля. – С бабкой я жил душа в душу. Мы на рыбалку вместе ходили, я ходил к ней на работу, она на молочном комбинате работала. Там тетя Саша была, так она вечно кружку парного молока, что с ферм привозили, отливала и мне давала. «Пей молочко, здоровым будешь» – говорила она. Тут как-то раз мы пошли на парад в честь революции. Там танки шли. Я тогда маленький еще был, не знал, что такое, вот и спросил у бабки. А тут дядька такой здоровый рядом стоял. Я стоял на цыпочках, еле разглядел парад. Так этот дядька взял меня на руки, посадил на шею и стал показывать. «Вон он на гусеницах едет», «А вот из той пушки он стреляет», «А пушка поворачиваться умеет». С тех пор я так полюбил эти танки, читал про них все, на парады ходил, смотрел их. Хотел, как вырасту, танкистом стать. Баба Света была не против. Правда не дожила она до моей службы. Умерла от инфаркта. Мне как раз восемнадцать стукнуло.

– На фронте был? – После недолгой паузы спросил я.

– Был, конечно. Сначала на тяжелый КВ посадили. Мы ехали Минск защищать. Деревушка небольшая там была, «Радехов» название. Я ведь командир, вижу, что вокруг творится. Еду впереди. За мной другие КВ и легкие БТ и Т-26. Нам перед выездом сказали: «Едете в составе легко-танковой дивизии, прикрываете фланги и тыл». Из туч пыли показались немецкие танки. БТ и Т-26 обогнали нас и приняли бой. Я смотрю в бинокль, и у меня начинается дрожь в коленках. Наши танки едут, стреляют, а все бестолку. Немцы как ехали, так и едут, а наши танки вспыхивают один за другим. Тут из небольшого оврага выехал немецкий танк, метрах в двадцати от нас. Я дал команду стоп. Танк остановился. Немец повернул на нас пушку. «Ну, вот и все» – подумал я. Немец выстрелил. Нас качнуло и ничего более. Я успел лишь по ТПУ скомандовать: Дима, слева танк! Наводчик повернул башню и выстрелил. Танк взорвался моментально. Я понял: Тяжелые танки немцы не смогут пробить. Легкие танки встали метрах в ста от нас и пытались хоть как-то пробить немцев. Тут уже было не до флангов – фронт сыпался. Я приказал мехводу на полной скорости ехать к нашим. Успеть, пока немцы не расстреляли всех. За мной поехали еще семь наших КВ, а остальные остались на своих позициях. Радиосвязи не было, поэтому я не мог им доложить, что надо делать. Здесь, по сути, каждый был сам за себя. Скорость была маленькой, так как танк тяжелый, но шли уверенно. В бой пошли около трех сотен легких БТ и Т-26, а когда мы подъехали к месту битвы, в рабочем состоянии осталось меньше сорока. Мы выехали вперед БТ, и немцы открыли по нам огонь. Нас качало то назад, то вперед, но танк держался. Наводчик по очереди расстреливал один немецкий танк за другим. Фашисты стали отходить. Приказа гнать их у нас не было, и мы остались стоять на месте и смотреть, как немецкие танки плетутся назад. Заряжающий сказал: «А че это ни раком пятятся?». «А им раком пятится природой предначертано», это так мехвод пошутил. Но мне было не до смеха. Я, с командирской башенки, осматривал поле боя. БТ, Т-26, Т-60. Все, чем гордились наши командиры, просто напросто чадило черным дымом на раскисшем поле. Вскоре меня посадили на Т-34 и отправили сюда, на переподготовку. Так я тут и оказался.

Мы просидели всю ночь. Утром, сонные, мы с братом пошли на завод. Начальство нас хотело поругать, но когда они увидели нас вместе, то были настолько удивленные, что даже ничего не сказали. Вследствие того, что курс подготовки танкистов проходил несколько месяцев, я шел уже не как ученик, а, скорее, как практикант. Зачастую было так, что прораб завода объясняет принцип работы ходовой части танка, потом экипаж идет ко мне, в соседнюю мастерскую, и я объясняю ход работы двигателя. Так, даже удобно. Я объясняю людям что-то, и сам закрепляю изученный материал. Так, в мае, Николай окончил курс, и его отряд готовился к отправке на фронт. Мама, конечно же, плакала. Коля все эти два месяца жил у нас, а тут он уезжает.

15-го мая два десятка танков Т-34 собрались у переправы через Волгу. Все думали, что танкистов отправят к Ростову-на-Дону, так как немцы собирались наступать именно в этом направлении. Однако нет. Где-то есть участок фронта, который нуждается в танках больше, чем фронт на правом берегу Дона. Мама пошла на работу, а я отправился проводить Николая. Мы стояли метрах в пятнадцати от причала, смотрели, как грузят танки.

– Ты это… Маму береги. – Дрожащим голосом сказал брат.

– Обязательно. Как думаешь, еще встретимся?

– Не знаю. Вряд ли. Фронт это такая штука. Мы с ребятами перед боем всегда прощаемся, а потом встречаемся с теми, кто выжил так, будто лет сто не виделись. Где гарантия, что меня не подстрелят в первом же бою на этом танке?

– А какая она, война?

– У танкистов война своя. У нас мы идем в бой, в надежде выжить, и попытаться кого-нибудь убить.

– Так у простого солдата вроде так же.

– У нас по-другому. Мы в относительной безопасности в танке, но стоит снаряду попасть внутрь, так танк становится нашим железным гробом. Представь себе, что танк горит, и ты из него вылезти не можешь. Я видел такое. Ехал КВ, бой уже заканчивался, по нему дала гаубица. Он загорелся. Гаубицу мы уничтожили, и вылезли, чтобы вытащить наших танкистов, но пожар добрался до боекомплекта и огонь повалил со всех щелей. Когда все погасло, мы долго не могли подойти. Жар был такой, будто кто-то доменные печи раскочегарил. Когда он все-таки остыл, мы полезли внутрь. Вытащили двоих… вернее то, что от них осталось. Остальные сгорели дотла. Наверное, самая страшная участь всех танкистов.

– Дела…

Танки ушли на ту сторону реки. Я попрощался с Колей. Его погрузили на баржу, и он поплыл туда, за Волгу.