Читать книгу ЗАПИСКИ PLAYBOЯ - Артур Кангин - Страница 3
Глава 1
ОглавлениеЦВЕТУЩАЯ САКУРА И САМУРАЙСКИЙ МЕЧ
1.
В Японию, в страну Вечнодымящихся Вулканов, я выехал по приглашению самого императора Хурахито.
Император ждал землетрясения, сопутствующего ему цунами, однако, на прогнозы местных коррумпированных вулканологов не полагался, и срочно, по электронной почте, вызвал меня, независимого российского эксперта.
Я приехал налегке. Трико с лампасами. Резиновые шлепанцы. Футболка с символикой казанского университета. Вулканологический, чистой стали, стек-щуп. В стране Восходящего Солнца стояла весна, пора цветения местной карликовой вишни, сакуры, и опасаться простуды не имело смысла.
Остановился в скромном императорском дворце для приезжих. Всё как обычно в Японии. Бамбуковые циновки. Ярко надраенная медь чайной утвари. Передвигающиеся камышовые стены.
Ухаживать за мной приставили молоденькую, с яблочным румянцем на пухленьких щечках, гейшу.
– Как зовут тебя, милая? – спросил я, расчесываясь массажной щеткой у зеркала, изготовленного в форме самурайского меча.
– Сакура-Сан.
– Девушка-вишня?
– Ветка Цветущей Вишни, господин.
– Очаровательно.
– Я вся в цвету!
Мне нравились японки. Они такие маленькие. Мало едят. Быстро передвигаются. К тому же, у них до старости сохраняется наивное выражение лица.
– Есть у тебя жених, Сакура?
Девушка потупилась.
– Есть ухажер, – не сразу ответила она. – Самурай Хакиро-Сан. Но гейшам нельзя выходить замуж.
– Отчего же?
– Гейши должны услаждать слух и зрение гостей страны Восходящего Солнца.
– Замечательно! Пора бы и в России перенять ваши передовые обычаи.
– А ночью я должна услаждать гостей сексуально.
– Вот как! Скажите, пожалуйста! – в свою очередь потупился я.
Девушка невинно моргала огромными смоляными ресницами.
– И что твой ухажер, как его, Хакиро, нервничает?
– Грозится убить меня, а потом сделать себе харакири.
– Горячий молодой человек, – не на шутку опешил я.
– Можно идти, Юрий-Сан? – склонила маленькую, обворожительную головку Сакура.
– Постой! И когда же Хакиро планирует все это сделать? Харакири и прочее?
– В ближайшие ночи.
– Ах, ты! Иди же, Цветущая Вишня.
2.
Оставшись один, я умылся из медного таза с подозрительными благовониями, надел алое кимоно с золотыми драконами, прилег на циновку.
Уехать сейчас же!
Но за одну ночь любви с Сакурой и жизни не жалко.
Хотя, с другой стороны, жалко.
После тридцати всё только начинается…
И почему именно мне подсунули Цветущую Вишню с безумцем ухажером? К тому же, вооруженным до зубов.
Где справедливость?
После перелета «Москва – Токио» я смертельно устал, веки мои незаметно сомкнулись.
Проснулся я от свистящего звука шелка.
Приоткрыл глаза и сразу же, от восхищенного испуга, плотно закрыл их.
Сакура раздевалась прямо предо мной на циновке.
Маленькое, стройное, оливковое тело. Россыпь родинок у милого пупка. Трогательная незащищенность ключиц. И прочее! Прочее!
Я не выдержал и открыл глаза.
Гейша держала в руках какой-то неизвестный, похожий на мандолину инструмент.
Сочный аккорд из русских народных песен.
Девушка пустилась в пляс.
Точеные ножки озорно стучали по тростниковой циновке.
В карих, продолговатых, приподнятых как у кошки, глазах отражалась янтарная луна.
Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!
Стучали пяточки японки прямо перед моим носом.
О, это было выше моих сил!
– Милая, ну иди же ко мне! – заскрипел я зубами.
Сакура не заставила себя ждать.
Вы когда-нибудь спали с молодыми, розовощекими японками?
Нет?!
Значит, вы вообще не спали с женщинами, и до седых волос дожили девственником.
Вы торопливо толкуете о кореянках, монголках и мадьярках?
А я вам авторитетно говорю – это не то! Совершенно!
Ладно мадьярки. Допустим. Но монголки и кореянки?
Смешно, господа!
Мало того, что Сакура на зубок знала все позиции Камасутры, она еще в каждую позицию вносила свою изюминку и выполняла ее с блеском, присущим только особо одаренным гейшам.
Да, Небо соединилось с Землей. Инь и ян. А потом на Цветущие Ветви Вишни обрушился благодатный дождь.
О, как мы кричали!
В эту ночь даже восьмидесятилетний император Хурахито вдруг почему-то, словно уловив эротические флюиды, воспрял, и экстренно вызвал к себе всех своих наложниц. Даже престарелых!
– Сакура, родная, – рассматривал я свою кралю в медовом свете японской луны. – Неужели у вас все такие?
– Не знаю, – смежила, как крылья бабочки, реснички Сакура. – Но я – такая! Нравлюсь?!
В ответ я лишь по инерции страсти заскрипел зубами.
3.
На следующий день я с утроенной энергией облазил весь вулкан Фудзияма. Тщательно проколол его во многих местах стальным стеком-щупом с набалдашником из медвежьей кости.
Опасения императора Хурахито оказались напрасны.
Парочку годков вулкан еще поспит, постоит под паром.
Спускаясь с отрога вулкана, я встретил юношу с самурайским мечом за поясом.
Японец злобно зыркнул на меня и сплюнул в сторону.
– Кто он такой? – спросил я у одноглазого, с зеленовато-седой косичкой, меняльщика йен на баксы.
– Хакиро-Сан, – хитро прищурил лисий глаз меняльщик. – Ухажер Сакуры-Сан.
– Что-то он психует?!
– Еще бы! После того как к нам приехал какой-то русский с репутацией мартовского кота, Хакиро-Сан не находит себе места.
– Чего же он хочет?
– Убить поганого русского, а потом сделать себе харакири.
– Да, это просто маньяк какой-то!
– На его месте я бы поступил точно так же! – весело подмигнул меняльщик.
– Вы хотите меня убить?
Японец опешил:
– Почему именно вас?
– Это так… К слову.
Я тщательно вытер стальной стек-щуп об изумрудную траву газона и, непрестанно оглядываясь, пошел в свое пристанище, императорский дворец для приезжих.
4.
Эту ночь спалось исключительно плохо.
Не помогла даже увлекательная игра в маджонг и страстные ласки Сакуры-Сан.
Глубоко за полночь, предчувствуя что-то недоброе, я перебрался из спальни в умывальную комнату и прилег на циновку рядом с медным тазом.
Стояла оглушительная тишина.
Лишь тревожно гукали японские совы.
Апрельский ветер нес в крошечное оконце под потолком живительную прохладу и лепестки цветков сакуры.
Не только!
Не только лепестки и прохладу…
Если бы всё ограничилось только этим.
Вдруг в это оконце с феноменальной пластичностью кто-то протиснулся и барсом подпрыгнул к моей постели.
Меня в ней не было!
Я как предчувствовал.
Напрошенный гость выхватил из-за кушака кривой обоюдоострый самурайский меч и принялся безжалостно рубить мое ложе.
– Умри! – закричал пришелец.
Прижав к себе, как римский щит, медный таз, я зорко затаился в умывальной комнате.
Сакура-Сан включила ночник.
И что мы увидели?
Точнее – кого?
Хакиро-Сана с блуждающей улыбкой на вспененных губах.
Моя порожняя циновка оказалась изрубленной в клочья.
Задарма пропал труд доброго десятка несчастных старушек-циновщиц.
Безобразие!
Такое неуважение к чужой работе!
Мало того, нарушен был ночной сон.
Холодная медь придала моим рассуждениям уверенность и даже отважность.
Сакура-Сан вскочила на изящные ножки и залепила Хакиро-Сану звонкую пощечину.
– Что ты наделал, Хакиро?
– Где он?
– Нет, что ты наделал?! Я первая спросила!
Юноша чуть не плакал:
– Я все равно убью его!
Тут, прикрывая срамное место тазом, вышел и я:
– В чем, собственно дело, молодой человек?
– Попался, котяра! Она – моя! – Хакиро кинулся на меня, но Сакура, с неожиданной энергией, перехватила его руку с мечом.
– Я – ничья, Хакиро, – вкрадчиво произнесла девушка. – Я – гейша. Вольная жрица любви. И останусь гейшей до конца своих дней. А в Японии японки живут удивительно долго.
– Все равно я убью его! – настаивал неугомонный.
– Он – гость. Один из многих. Ты будешь, Хакиро, убивать всех моих гостей? – горько усмехнулась Сакура.
Юноша бросил кривой меч и, утробно зарыдав, выпрыгнул в тесное оконце.
Благо моя спальня на первом этаже, ушиб ему не грозил.
5.
На другое утро мы прощались с Сакурой в аэропорту.
– Значит, я один из многих? – энергично заиграл я желваками.
Сакура порывисто обняла меня тонкими руками.
– Дурачок, – прошептала в ухо, – иначе он убил бы тебя. Медный таз самурайский меч разрезает, как вологодское масло.
– Ты всем это говоришь?
– Тебе первому, – на глазах девушки блеснули слезы. – Хочешь, я уеду с тобой в снежную и страшную Россию? Там, правда, повсюду всюду бродят медведи, а мужики отплясывают перед Кремлем в красных козлиных сапогах?
– Ну, зачем же? – насторожился я. – У меня там жена, дети, алименты… Какие медведи? Ты путаешь с шапито.
– Вот видишь…
– К тому же, я еще ни разу не надевал красные сапоги.
В самолете я прочитал в свежей газете о камикадзе. Он, в знак какого-то протеста, протаранил на стальном скутере китобойное российское судно.
Был ли этим камикадзе знакомый мне Хакиро-Сан?
Не уверен.
Я плохо его знал.
Мне он никогда не нравился.
Я не вел с ним бесед о китах.
Хотя поговорить именно об этом стоило.
Короче! Итальянский министр земледелия срочной телеграммой вызвал меня в Триест.
