Читать книгу Музы светлого Дома изящной словесности - АВ Романов - Страница 3

Главное здание светлого Дома изящной словесности, Приёмная творца, было уютным деревянным домиком, утопающим в зелени. В нём было всего три комнаты. В большом зале за огромным столом восседала секретарь и помощница Серафимы – монументальная Аделаида. Её востребованность как Музы была крайне мала, несмотря на то, что она очень продуктивно вдохновляла авторов на самые разные приключения. От полётов к далёкой звезде, что длятся века, до кратковременного похода в хижину соседки-ведьмы с самыми непристойными намереньями. Особенность вдохновляющего воздействия Аделаиды была в неистребимом романтическом флёре и в том, что и до приключений, и после, и во время их герои и героини, как главные, так и второстепенные, должны были что-то уминать, поглощать, лопать, готовить, запасать корм или кормить ездовых животных. Или хотя бы рыб, птиц, но – кормить. Обязательно чем-то особенным, нестандартным, пусть даже шокирующим. Зомби, например, во вдохновлённых ею романах могли умиляться, скармливая отвратительным червякам собственные внутренности. Вот такой ужас. Сама Аделаида ничего не могла с этим поделать. Но многие авторы великих кулинарных книг, в которых совсем не предполагалось приключений, желали сотрудничать только с ней, и обычно были очень довольны совместным творчеством.

Рядом с Аделаидой находилось рабочее место охранника Ухрюп-яги. Это был угрюмый Муз с бандитской физиономией, специалист по оружию, единоборствам, ядам и коварным ловушкам. Вот он регулярно исчезал из приёмной, сливаясь в недолгих союзах с одинокими авторшами. Чаще всего почему-то с ними. Серафима подозревала, что ему доступны и другие таланты, но в каталоге Муз у мадмуазель Овечкиной значились лишь те, о которых уже было сказано.

Зачем Приёмной нужна охрана, Серафима никогда не понимала. Никто на них не нападал, решения творца были неоспоримы, если авторы были недовольны вердиктом, то с этим вполне справлялась могучая Аделаида. Да и угроза литературной кары – прокрастинация – успокаивала недовольных лучше любых аргументов.

Вторая комната, кабинет, обиталище Серафимы и творец-машины. Распределение Муз по авторам происходило именно здесь. В третью комнату редко кто заходил, она была как бы запасной. Впрочем, там был гардероб, диванчик, комод, огромный сундук и куча каких-то коробок. Наверное, нужных.

Серафима настроилась на рутинный рабочий день уже у ступенек крыльца.

– А вот вы, Серафима… – вдруг услышала она хриплый голос. – Вот лично вы свободны для союза со мной? Извините.

Серафима замерла. Это что? Этот вопрос обращён к ней? Она резко обернулась. Около угла дома мялся мужчина. Серафима подумала, что он уже не первый раз попадается ей на глаза…

Какой у него образ души?

Захоти увидеть – увидишь!

Чёрт!

Перед ней был самый обычный чёрт – рожки, копыта, хвостик… То есть, конечно, это был человек, но истинный облик его души – чёрт! У Серафимы помутилось в глазах. Время вспыхнуло вдруг электрическим разрядом, вот как молния внутри грозы.

– Фамилия?! – хрипло прокричала, почти прокаркала она.

– Волков, – испуганно ответил бедолага. – Я вас испугал?

– Имя? – почти провыла Серафима.

– Вениамин, можно просто Вит, – быстро ответил допрашиваемый.

Время остановилось. Серафима едва сдержала стон отчаянья. В его именах не было огня! Чёрт, да не тот! Ей нужен другой… чёрт… Которого вот уж чёрте сколько дней где-то у собачьих чертей носят черти! К чёртовой бабушке! Она устало развернулась. Её плечи поникли. Задолбало всё!

– Подождите! – прокричал мужчина, приближаясь. – Вы не ответили на мой вопрос.

Серафима опять обернулась, сказала устало:

– Что вам ещё надо? Вы – не мой автор! Мне очень сложно это объяснить…

И тут она, совсем неожиданно для себя, заплакала. Конечно, не как царевна Несмеяна, наполняя слезами горшки и плошки, а сдержанно, с достоинством, осторожно.

– Я не думал, что мой вопрос вас расстроит, – искренне огорчился мужчина с душой чёрта. – Извините. Вот, возьмите платок. Не надо плакать.

Он протянул ей платок. Обычный, клетчатый, вроде как чистый. Ещё в руках у мужчины был букетик жёлтых цветов, похожих на маленькие дикие розочки.

– А это зачем? – спросила Серафима, принимая платок.

Он понял, что она говорит про цветы.

– Это я для вас, – сознался Вениамин. – Но если вы опять будете плакать, то я их унесу.

– Не надо, – Серафима взяла себя в руки. – Ни вы, ни цветы не виноваты. Извините, что я так. Спасибо. Отдайте сюда!

И она отобрала у него букет.

– Давно я не слышала этого вопроса, – Серафима попыталась быть благодарной, но твёрдой. – Давно мне не дарили цветов. Но судьба союза Музы и автора в руках творца, и вот в данном случае он говорит – нет.

Мужчина насупился.

– Это окончательно и бесповоротно?

Здесь Серафима решила взглянуть ему в глаза. Надо же ей знать хотя бы – какого они цвета. И вдруг её, как огонь, обожгла мысль. Даже не мысль, намеренье. Его! – намеренье. Уйти и больше с Серафимой никогда не встречаться. Но это же невозможно… Без её участия союз с любой Музой заключить невозможно, и для автора желание никогда не встречаться с Серафимой означает…

– Стой! – скомандовала она, отбрасывая как логику, так и другую невозможную мысль, что почувствовать намеренье Муза может только у своего автора и никак иначе…

– Стою, – замер Вениамин.

– Почему вы решили, что я ваша Муза? – спросила Серафима.

– Да я ничего не решал, – ответил Вениамин. – В первый же день, когда я попал на землю светлого Дома, я увидел вас, идущую по белоснежной тропинке. Ваше лицо было бледным и грустным. Но, как рыцарь прячет свой страх перед смертью за решёткой забрала, так и ваша грусть была укрыта косметикой. Вы были почти в таком же платье, тёмно-лиловом. Только рукава были длинные, а на ваших руках не было перчаток. И ботиночки, по-моему, были без каблуков, но этого я точно не помню. Но чепчик был точно такой же, только розочки на нём были другого цвета, в тон платью, а не как сейчас – ржавого цвета меди. Камушки тропинки разлетались от ваших шагов так, словно вы стали маленьким тропическим ураганом. Сердце моё сжалось, ёкнуло. И тогда я понял, что вы моя Муза.

– Так просто? – грустно улыбнулась Серафима. – Так не бывает.

– Тогда, может быть, так? – спросил Вениамин и встал совсем рядом. – Она была грустной. Слёзы текли по её лицу. В руках она держала дурацкие жёлтые камелии, очень похожие на дикий шиповник. Он подошёл и взял её за руку.

Вениамин действительно взял Серафиму за руку.

– «Будьте моей Музой!» сказал он. И любовь выскочила перед нами…

Серафима очнулась от наваждения. Выдернула руку.

– Я знаю эти слова, – сказала она. – «Так поражает молния. Так поражает финский нож». Только почему вы думаете, что это имеет отношения к нам?

– А почему нет? – спросил Вениамин.

– Почему нет? – с сарказмом переспросила Серафима.

– Почему – нет?! – переспросила она ещё раз, громче.

Вениамин молчал. И здесь Серафима поняла, что ей нравится этот странный мужчина с душой чёрта. Почти, а может быть, и даже больше того, другого, из давно забытого прошлого. Но и тогда, и сейчас её симпатии рвались проклятым предназначением! Опять…

– Потому! – вспылила она. – Потому что волку никогда не стать оборотнем! Потому что в имени нет огня!

– Какого огня? – удивился Вениамин.

– Между прочим, – прошипела Серафима, – Маргарита, Муза этого автора, чьи слова вы так неосмотрительно произнесли, сейчас свободна. Можете попытаться подкатить к ней. Но она вас даже слушать не станет! Она хранит верность своему автору!

– Вы храните кому-то верность? – осторожно спросил Вениамин.

– Да никому я не храню верность! – Серафима была уже на грани истерики. – Я сама, может быть, пошла бы за вами хоть к чёрту на кулички, но не могу, понимаете? Потому что это всё бред! То, что вы говорите. Потому что ТАМ любовь выскочила и поразила, как финский нож, как молния, а у вас что? Чепчик? Ботинки без каблуков? Сердце ёкнуло? Бред!

Серафима шагнула на деревянную ступеньку крыльца. «Если я не уйду сейчас, я могу не уйти никогда!» – сказала она самой себе и шмыгнула носом. Слёзы опять поползли по щекам.

– Но я ведь это без вдохновения придумал, – растерянно произнёс Вениамин. – Это ведь только как черновик, заготовка.

Серафима обернулась, желая ещё что-то сказать, но опять поймала его взгляд, его мысль. Очень странную. «Сейчас она выбросит цветы в урну», – думал он. Серафима растерялась. Слово «урна» было ей определённо знакомо, но такого предмета рядом не было. Ей почему-то представился огромный квадратный ящик, заваленный арбузными корками и кожурой бананов. И туда она должна бросить свои цветы? Зачем?

– Цветы я не выброшу! – сказала она. – И не смейте меня утешать!

На этих словах Серафима хлопнула дверью, скрываясь в помещении. Вениамин остался стоять, растерянный. Он мало что понял. Огонь, оборотни… Но ведь разговор когда-нибудь можно продолжить? Вроде бы чёткого «нет» он не получил. Или всё-таки получил?..