Читать книгу Я люблю Капри - Белинда Джонс - Страница 13

– Ким, помнишь мистера Гамильтона с катера?

– Лучше Тони. – Платиновый Блондин пожимает мою руку, настаивая, чтобы я называла его по имени. Какая дерзость.

Я стараюсь быть любезной, но губы сами собой вытягиваются в прямую линию.

– Тони, это моя дочь Ким.

Он кивает и говорит воркующим голосом:

– Девочки, да вы просто сияете!

Американский акцент я услышать не ожидала. Как бы там ни было, понять, что он говорит, будет несложно.

Платиновый Блондин делает официанту знак ухоженной бровью. Мама хочет еще лимончелло, а я прошу стакан молока, чтобы показать, что уже устала, клюю носом и вот-вот усну за столом…

Платиновый Блондин поднимает за наше здоровье бокал «Сапфирового мартини», спрашивает маму, как ей понравился Капри, ведь она не была здесь столько лет, и предлагает сопровождать ее, когда она отправится навещать могилу отца. Меня переполняет негодование, мне хочется кричать: «Но ведь для этого есть я!», но тут я понимаю, что ничего подобного маме я не предлагала. Мне кажется, у Платинового Блондина манеры предупредительного и заботливого защитника, который всегда принимает все тяготы и решения на себя и который легко превращается в тирана, как только ты к нему достаточно привяжешься. Я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю, как мама оживленно делится впечатлениями о ярких красках острова, рассказывает о том, как у нее защемило сердце, когда она снова увидела скалы Фаральони. Она и вправду сияет. Не понятно только, по какой причине – оттого ли, что вернулась на Капри, или оттого, что подцепила нового обожателя.

Заметив, что большая часть ее помады перекочевала на бокал с лимончелло, мама извинилась и поспешила в туалет.

– Ваша мама всегда знакомится на катерах с иностранцами? – подшучивает Платиновый Блондин.

– Ну, не обязательно с иностранцами, – отвечаю я с бесстрастным видом.

У него вытягивается лицо.

– Нет, вы – первый, – заверяю я. И неслышно добавляю: «За эту поездку».

– Ваша мать говорит, что вы – переводчица…

– Да? Значит, теперь – переводчица?

– Так вы не…

– Проститутка, – шепчу я, с таинственным видом прижимая палец к губам. – Она не решается говорит об этом новым знакомым так сразу.

Платиновый Блондин замирает на мгновение.

– Так это не отдых, а деловая поездка?

Я замечаю, как блестят его глаза, и мы покатываемся со смеху.

– Неплохое начало! – улыбается мама, возвращаясь к нам.

– Начало чего? – спрашиваю я осторожно.

– Ким, – говорит она, крепко сжимая мою руку. – Очень может быть, что перед тобой сейчас будущий свекор!

Только секунду спустя я понимаю, что она сказала «свекор», а не «отчим». Отчимов у меня было уже много.

– Мой будущий свекор? – Я недоуменно смотрю на Тони.

– Ну, тогда я еще не знал, что вы – проститутка, – невозмутимо отвечает он.

– Проститутка? – кричит мама.

Все головы одновременно поворачиваются в нашу сторону, не потревожив при этом пышных причесок.

Мама бледнеет.

– Что это…

– Я пошутил, Джина.

Мама совсем расстроена, и мне теперь ее почти жаль. Почти.

ПБ поворачивается ко мне.

– Мой сын, Тайлер, приезжает сюда на пару дней на следующей неделе. Ему тридцать четыре, холост, успешно торгует произведениями искусства, недвижимость в Лондоне и Нью-Йорке.

– Он похож на вас внешне?

ПБ качает головой.

– К сожалению, нет, он пошел в мать.

– Коллагеновые губы, подтяжка под глазами?

– Я не думал, что вы с ней знакомы.

– Давно это было.

Мама явно в замешательстве, но она предпринимает бодрую попытку присоединиться к разговору:

– Было бы неплохо пообедать всем вместе…

Я вздыхаю, прикрываясь стаканом с молоком.

– Если его сын приезжает ненадолго, я уверена, что мистер Гамильтон захочет скорее…

– Нет, что вы! – Он угадывает, к чему я веду. – Мои сыновья считают меня глупым человеком. Я бы хотел, девочки, чтобы вы присоединились к нам и немного оживили мероприятие.

– Так у него есть брат? – говорю я, вспоминая Клео.

– Морган. Но он исключен из ассортимента. Женат уже десять лет. Я имел в виду Тайлера.

– Как получилось, что одного с руками оторвали, а другой так подзалежался на складе?

– Ким! – Мама пытается меня осадить.

– Все нормально, мама. Я – с того же склада, так что тут нет ничего уничижительного.

– Хотите знать, почему Морган женат, а Тайлер – нет? – переспрашивает ПБ.

Я киваю.

Наш собеседник глубоко вздыхает.

– Морган – очень напористый, даже грубый. Ему нравится, чтобы женщина вертелась поблизости и он мог бы ею постоянно помыкать, и потому неудивительно, что все его девушки быстро его бросали. А потом он встретил Энжи. Большую часть жизни она постоянно нуждалась в деньгах, и он сделал ей предложение, понимая, ей будет трудно бросить его и его деньги.

– Как романтично!

– Не правда ли? – кривится ПБ. – Не думаю, что это подало Тайлеру хороший пример. Он теперь не торопится заводить семью.

Мама подавлена этим известием.

– Но когда он встретит правильную, хорошую девушку…

– Непременно! Почему бы и нет? – оптимистично заявляет ПБ и похлопывает маму по коленке. – Ну, Ким – а с тобой что случилось? Я удивлен, что один из твоих клиентов еще не умчал тебя на край света.

Я улыбаюсь.

– Ну, был один очень милый сутенер…

– Ким, прекрати! – умоляет мама.

Я определенно порчу ей всю сделку.

– Но сейчас никого?

Я качаю головой.

– Она однажды была обручена, – встревает мама, вероятно желая сказать, что я однажды кому-то показалась привлекательной.

– Конечно, у меня даже где-то справка была… – Я притворяюсь, что шарю в сумочке.

ПБ хихикает.

– Оказался грубияном и невежей, да?

– Он был швед, – говорит мама, как будто это все объясняет.

За неделю до моего полета в Стокгольм его послания были все такими же пылкими: «Дождаться не могу, когда тебя увижу! Хочу показать тебя всем!» Было даже одно восхитительно нетерпеливое, где говорилось: «Ким! Все, хватит! Возвращайся в Швецию, сейчас же! Давай уже разберемся со свадьбой и заведем семью!»

Я позвонила ему. Томас сделал мне предложение. До сих пор все было как во сне, но теперь я могла быть уверена в его намерениях и уже дождаться не могла, когда наконец приеду. Поэтому меня ошарашило письмо, которое пришло за два дня до вылета: «Итак, где ты остановишься?»

Я-то была уверена, что остановлюсь у него, тем более что Томас планировал для нас восхитительные маршруты: «Я столько всего хочу тебе показать, я смогу узнать тебя по-настоящему. У меня есть на примете место, которое тебе определенно понравится. Впрочем, и Сахара стала бы для меня цветущим садом, если бы ты была со мной». Я представляла, как мы осматриваем страну, останавливаясь в уютных маленьких гостиницах. Но он, очевидно, видел ситуацию иначе. Почему тогда он раньше меня об этом не спросил? Ведь ему лучше знать, где можно остановиться в Стокгольме, – почему он не предложил мне какие-нибудь варианты? Это что – просто культурные несоответствия? Я не могла понять. До этого письма мне казалось, что мы очень близки. Теперь же я почувствовала себя чужим человеком, но смущалась выяснять отношения, поэтому забронировала себе номер в ультрамодном отеле «Биргер Ярл» на первые три ночи. (Не самый дешевый вариант, но этот отель должен был послужить приютом нашей любви, так что все должно быть в лучшем виде.)

Вечером накануне отлета в меня вновь вселило уверенность вот такое письмо: «Подумать только, завтра я буду держать тебя в своих объятиях. А потом я сообщу британским властям, что ты шпионишь для небольшой шведской революционной группировки, и тебе не разрешат возвращаться минимум полгода, а за это время ты так ко мне привыкнешь, что согласишься расставаться лишь ненадолго. Ну, например, чтобы сходить в магазин».

На следующий день Томас ждал меня в аэропорту и был в десять раз лучше, чем я его в последний раз запомнила. Он размахивал букетом розовых роз, к ленте которого было привязано обручальное кольцо. Он подхватил меня на руки и закружил – на мгновение я оказалась одной из тех женщин, которым обычно завидуют в аэропортах. Мне казалось, я переселяюсь в страну романтических фантазий, в существование которой раньше не решалась даже поверить. Было что-то нереальное в том, что люди заглядывались на меня так же, как я когда-то заглядывалась на пары, которые, не стесняясь публики, демонстрировали свои чувства. Я даже не знала, как на это реагировать, – меня не покидало ощущение, что я смотрю на все это со стороны.