Читать книгу Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 1 - Борис Алексин - Страница 3

В начале шестидесятых годов прошлого столетия в Санкт-Петербург на постоянное жительство переселилось семейство Шиповых. Это были последние представители некогда крупного и известного дворянского рода. В свое время этот род, ведущий свою родословную чуть ли не со времен Ивана Грозного, обладал большими земельными угодьями и владел не одной тысячью душ крепостных. Но с начала XIX века поместья их, дробившиеся между многочисленными наследниками, пришли в упадок, часть их была распродана, часть пошла на уплату долгов казне.

Одним из последних помещиков этого дворянского древа был Павел Антонович Шипов. Он служил при дворе Павла I, затем службу бросил, уехал за границу, прокутил остатки состояния и после своей смерти оставил сыну Александру Павловичу Шипову одно заложенное и перезаложенное имение Рябково, расположенное в Костромской губернии. Там и жило семейство Шиповых до 1865 года. После того как были погашены все долги отца, у Александра Шипова от всего имения остался дом в Рябково с садом, двором, дворовыми постройками и огородами. Жить с семьей на доходы от такого «имения» он не мог и поэтому переселился в Петербург, где снял квартиру на Петербургской стороне по Торговой улице в доме Печаткина. В Рябково же Шиповы стали приезжать только на лето.

Переехав в Петербург, беспоместный помещик поступил на службу в какое-то ведомство, чтобы содержать семью, состоявшую к тому времени из него, жены, двух сыновей и двух дочерей. Жизнь в Питере требовала больших расходов, а доходы – только жалование Александра Павловича. Вероятно, поэтому сыновья его не пошли в кадетский корпус, как тогда было принято у большинства дворян, а, окончив гимназию и университет, поступили на службу. Старший – Павел Александрович – в земельное управление, а младший – Александр Александрович – в государственное казначейство. Сразу же по окончании университета Павел Александрович женился на дочери богатого промышленника, миловидной, хорошо воспитанной и образованной девушке, получившей к тому же довольно солидное приданое. Да и сам он зарабатывал порядочно. Так что жизнь его была вполне благоустроена.

Этот брак, заключенный по всем правилам тогдашнего общества, без особого чувства со стороны молодых, а главным образом по решению родителей, одновременно со своей взаимовыгодностью: одна сторона получала дворянский герб, а другая – солидное материальное обеспечение, оказался удачным и по взаимоотношениям супругов. И хотя волею судьбы оказался недолговечным, принес счастье обоим. Это счастье еще увеличилось, когда в их семье появилось дочка Варенька, которую они любили без ума.

* * *

Младший сын – Александр Александрович с женитьбой не торопился, истинно увлекся своей ответственной службой в Государственном казначействе, да так и остался на всю жизнь холостяком.

Но у Александра Павловича были еще две дочери – Полина и Мария.

Старшая – Полина – училась дома. Она с детства была горбатой и потому имела очень нервный характер. Воспитание ее в каком-нибудь учебном заведении в связи с этим считалось невозможным.

А младшая – Машенька – после соответствующей домашней подготовки была отдана в Смольный.

Благодаря живости своего характера, веселому, общительному нраву и отличным успехам в ученье она заслужила истинную любовь своих сверстниц и преподавателей. Любили Машу и в семье, особенно баловал ее отец. Девушка была счастлива.

Но счастье очень часто омрачается несчастьем. Внезапно, после долгой болезни, скончалась мать. А через два месяца заболел воспалением легких старший брат Павел. Пролежав всего семь дней, умер и он. Его жена, потрясенная почти внезапной смертью совсем еще молодого мужа, слегла, как тогда называли, в «нервной горячке», а после выздоровления переехала в Москву, где всецело отдалась воспитанию своей дочери, и так больше с семьей Шиповых не встречалась.

Отец Александр Павлович Шипов от такой тяжелой, почти одновременной утраты тоже заболел. Маше пришлось оставить Смольный, за год до окончания и взять на себя ведение домашнего хозяйства. Дома оставался один больной отец. Брат Александр жил и работал во Владимире, куда перевели Государственное казначейство, а сестра Полина еще раньше вышла замуж за дипломата Рагозина и вместе с мужем находилась в Италии.

Шел 1872 год, Маше исполнилось 18. В течение года так резко изменилась ее жизнь! Вместо прежней беспечной и веселой светской барышни, она являла собой теперь обремененную хозяйственными заботами, о которых прежде и понятия не имела, и в Смольном этому не учили, худенькую, замотанную, отрекшуюся от всего личного девушку. Главной целью ее жизни стало выходить больного старика-отца, только не остаться совсем-совсем одной! А средства к существованию, на лечение?.. Пенсия, выслуженная Александром Павловичем, оказалась очень небольшой. Как выкручиваться, сводить концы с концами? И тут откликнулся из Владимира брат Александр, получивший известие о болезни отца. Приехать пока не может, выслал деньги. Итак, помогал Александр, пока не выздоровел отец, да и потом всю жизнь помогал, чем мог, своей младшей сестренке Маше.

Вот такие обстоятельства вынудили девушку стать затворницей. Посещать балы, концерты и театр она уже не могла, не было времени, да и приличных платьев приобрести не на что. Немудрено поэтому, что Маша воспользовалась единственной возможностью – чтением. Особенно ее привлекала русская литература, и хотя свободно владела французским языком, который изучала и дома, и в институте, и как многие образованные люди того времени могла читать в подлиннике французских писателей, предпочитала им русские произведения. Читала и перечитывала Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Гончарова и новых писателей: Толстого, Некрасова, Успенского… Чтение стало ее ежедневной потребностью, необходимостью…

Маша была невысокой, изящной, привлекательной девушкой на выданье. Многие уже знали, что Шиповы совсем разорены, и потому на солидное приданое рассчитывать не приходилось. Однако за нее сватались довольно состоятельные и родовитые молодые люди. Маша всем отвечала решительным отказом, ссылаясь на свою необходимость отцу. Отец, оправившись от болезни, не хотел все-таки расставаться с дочерью. Но главное, он видел – Маша еще не полюбила. И потому не неволил. Так прошло около двух лет…

А весной 1875 года, возвращаясь из библиотеки, Маша встретила молодого человека лет двадцати пяти. Среднего роста, широкий в плечах, с крупной головой и волевым подбородком. Одет в поношенную студенческую тужурку. Машу поразил его взгляд.

Серые, очень внимательные, даже настойчивые глаза смотрели на нее в упор. Она отвернулась. Затем встретила еще раз. Он осмелился приподнять фуражку и поклониться, и она не рассердилась.

Потом так и не смогла рассказать, как они познакомились. Это вышло неожиданно быстро и, казалось, без ее воли и желания.

Месяца через три Болеслав Павлович Пигута сделал ей предложение, и она его приняла.

За то время, что были они знакомы, от Болеслава о его жизни Маша узнала очень многое. Испугалась. Посоветовалась с отцом, рассказала все. Отец молчал дня два. Потом сказал:

– Доченька, ты полюбила! Пойми, это самое главное! Самое нужное, береги это! Потеряешь, трудно найти утерянное! А думал я долго потому, что предполагаю: ближайшие наши родственники не одобрят такого брака, восстанут против него, отвернутся от тебя и Болеслава. Но помни: я – за вашу любовь! Сколько смогу – сделаю.

Прав оказался Александр Павлович. Как только узнали об истинном положении Болеслава Пигуты, дяди, тети, даже сестра Полина и брат Александр – все, все поторопились сообщить о своем негодовании и возмущении.

Как! Дворянка Мария Шипова выходит замуж за сына высланного поляка, который участвовал в Польском восстании 1863 года против царя?! Да и проживание его в Петербурге и учеба в медико-хирургической академии – чистая случайность: ссыльный отец, работавший в Орловском лесничестве, на охоте познакомился с важным барином – военным министром Милютиным и чем-то понравился ему. Министр и помог сыну Орловского лесничего попасть в академию. А дальше что? Милютин уже не министр. А Болеславу Пигуте еще год до окончания академии.

Да и после он должен уехать из Петербурга на должность земского врача в каком-нибудь глухом местечке или городке.

Что она думает, Маша?! Выйти замуж за человека, находящегося под надзором полиции! Она погубит карьеру брата! Повлияет на положение мужа ее сестры! Этого допустить нельзя!

А Александр Павлович Шипов, познакомившись с Болеславом Павловичем, приказал его принимать. И несмотря на ропот Полины, приехавшей на время из Италии, разрешал именно при ней Маше видеться с женихом.

Отец понял, что чувства дочери и опального поляка, хотя и встретившихся случайно, были сильными и нежными.

Это подтверждается и сохранившимися письмами молодых людей. Вот одно из них.

«3 ноября.

Милая моя Маруся, вчера должно быть ты опять была возле Невы, очень жаль, что я не мог тебя известить, потому что сам узнал только часа в 3 о том, что вечером перевоза не будет.

Если бы сбылись мои желания, какие я воздавал проклятой Неве, то давно бы ее не существовало. Когда в субботу я пришел на пристань, то насилу уломал перевозчика ехать на Петербургскую сторону, потому что у самой пристани накопилось немного льду, через который нужно пробираться.

Между тем остальная часть Невы была совершенно чиста.

Дул, по-видимому, незначительный ветер с моря, но впотьмах нельзя было разобрать, как велики волны: когда мы перебрались через лед и выехали на середину реки, то нашу лодку стало ужасно качать и даже два раза вода попала в лодку, но несмотря на это со мной ничего не сделалось, только немного озяб, потому что было довольно холодно, а так я остался цел и невредим…

…Вероятно, на этой неделе, надеюсь, раньше субботы, встанет Нева и восстановится сообщение, тогда считаю первым долгом явиться к моей ненаглядной крошке, захвачу с собой это письмо, из которого узнаешь об остальных подробностях.

Затем прощай, счастье мое, напиши мне хотя бы два слова, обрадуй. Твой Болеслав».

По-видимому, на приведенное письмо Мария Александровна написала ответ, потому что через несколько дней ей было отправлено другое письмо.

«Дорогая моя Маруся, я совершенно здоров и не потерпел никакой неудачи, но если бы ты вздумала исполнить свое обещание, то я был бы очень недоволен. Неужто ты думаешь, что я о тебе меньше забочусь и ставлю ни во что твое здоровье, если бы из-за меня ты заболела, что могло статься очень легко, совершив такую прогулку, то я бог знает, что с собой бы сделал. Может быть, в субботу буду у вас, хотя не говорю, наверное, ибо Нева мне не может помешать, разве что-нибудь другое.

Нежно любящий тебя и вечно, вечно твой Болеслав».

И вот, наконец, уже зимою 1875 г., когда Болеслав Павлович официально обратился к отцу с просьбой дать согласие на брак его с Машей, Александр Павлович не отказал.

В своем ответе предупредил только, что будущему его зятю ни на какое приданое рассчитывать не придется. «За Машей ничего нет. Это вы знайте и рассчитывать вам нужно будет только на свои силы».

Просил он также, чтобы со свадьбой подождали до окончания Болеславом Павловичем академии.

Молодые люди были согласны на все и были счастливы…

Полина Рагозина, оставшись очень недовольной решением отца, уехала в Италию, где у нее оставалась недавно родившаяся маленькая дочка Катя. Маша занялась приготовлением к свадьбе и вместе со своим Болеславом ходила по магазинам, стараясь приобрести все необходимое как можно дешевле. Вечерами они теперь довольно часто бывали вместе, или сидели дома – читали, разговаривали, в чем принимал участие и Александр Павлович, или шли в театр, конечно, куда-нибудь на самый верх.

Но им было хорошо и там, ведь они любили друг друга, и каждый день, в который им не удавалось увидеться, был для них потерянным, а когда они бывали вместе, то не замечали ничего вокруг.

Готовился к свадьбе и Александр Павлович, но молодые об этом не знали. Собрав кое-какие средства, при поддержке одного друга из Губернской Костромской управы, он построил в деревне Адищево Кинешемского уезда больничку на 20 коек, а при ней и амбулаторию.

Открытие врачебного участка в Рябковской волости земством намечалось уже давно, но не было подходящего помещения, а когда оно появилось, то решение было принято немедленно.

Александр Павлович Шипов, передавая земству построенное здание больницы, поставил условие, чтобы место врача в ней получил его зять Болеслав Павлович Пигута. Земство, конечно, согласилось. Врачей было мало и ехали они в деревню очень неохотно.

Александр Павлович рассудил так: «Нашего будущего зятя в Петербурге не оставят, а Адищево находится всего в трех верстах от Рябково, Маша поселится там, и они будут вместе».

Время для всех троих пролетело незаметно, и когда Болеслав Павлович, блестяще окончив академию, по требованию Охранного отделения Министерства Внутренних Дел должен был покинуть Петербург, его тесть съездивший в конце 1876 г. в Рябково и убедившийся, что строительство больницы в Адищево закончено, а часть рябковского дома приведена в жилое состояние, кстати, во время этой поездки он уладил и еще одно дело, о котором мы скажем ниже, предложил им ехать в Рябково, где они могут жить, а работать Болеслав Павлович будет в открывающейся Адищевской больнице. Предложение о занятии должности земского врача от уездной управы он получил еще осенью 1875 года.

Болеслав Павлович и Маша встретили это предложение с большой радостью и в первых числах января 1877 года они выехали из Петербурга.

После их отъезда Александр Павлович переехал в небольшую квартиру недалеко от Невского, с ним переехал и его старый слуга Андрей.