Читать книгу Прогулки по Каэнглум. Роман-сказка - Борис Ковальков - Страница 6

– Где мы сейчас? – спросил Крат у Виерда17.

– Прошли Морские ворота Вышгорода. Идем под Большой морской. Слева башня Паксарг, справа улица Кейха. Впереди Ратуша.

– Подвалы – ноги великанов утонувшие в земле, – придумывал Виерд.

– Подвалы – корни домов… Улицы соответствуют верхним?

– Да, Крат, но не все дома пускают корни. Подполья домов рисуют правильную сетку верхних улиц разве что под кварталами между Лангбейн и Домом-Стеной. Бюргерские места, много погребов-ледников.

– Откуда тянет чистой зимой? Это не морозильники и ледники!

– От пещер ляги. Бесстрашные каэнглумские дети играют в снежки, катаются на снежных досках по ледяным склонам. За ними приглядывают. Головастики ляг детей не трогают, но дети трогают головастиков. А те таскают продукты, ломают оборудование. Подтачивают корни.

Рослый, желтовато-русый Крат, под телячьими папиными ресницами мамины бирюзовые глаза. В сизой рубашке, коричневом жилете, серые брюки в рыжие сапоги. Беловолосый Виерд, алые глаза над синими очками, выше и крупнее. Костюм, плащ и туфли арктических цветов. Они фотографировали в Ветус Туррис по просьбе факультета археологии и теперь шли из подземелий башни по подземному городу.

Стены неотесанных камней (стиль не имевший определения) сменялись белокаменной резьбой на ровных слоях серого плитняка – обычная каэнглумская готика. Она уступала мерцающим гранитным зернам каменной штукатурки. Фахверк сменялся бревнами и деревянными узорами, серебряными от старости. Природные щели, провалы забраны сплошным стеклом кристаллов и волн современных хрустальных изысков.

Крат придумал, что пестрая улица-тоннель, это труба неправильного сечения из свернутой разноцветной стены и необработанной скалы. Стеклянные и каменные переходы над улицами. Мостики над протоками и ручьями, а в ручьях светящиеся рыбки. Окна большие и маленькие, круглые, прямоугольные, любой формы на разной высоте, разноцветные рамы, стекла и витражи, витражи… Окна по сводам фонарями нависали над улицами. Колоннады, аркады и ниши, прозрачный, полупрозрачный подсвеченный словно изнутри синий, зеленый, красный… всех цветов камень. Мозаики сменяли росписи, от спектральной детской, до сдержанной барбизонской гаммы. В темных местах – самодеятельная флюоресцентная стенопись гостей незрелого возраста.

Иногда труба улицы прерывалась площадью-залом или перекрестком-колодцем с ярким далеким окном вверху, иногда раскрывалась в щель и «потолок» пропадал, этажи и окна уходили в темноту, сверкали разноцветными витражами, блестками смальты, полированным цветным металлом. Зеркала, стекла отражали свет электрический и факелов или улица освещалась только светом окон. Иногда вдалеке по улице или переулку сверкали солнечные пятна, столбы света, веера лучей, как сверкающие отражения деревьев; лучистые пересечения солнечных ферм, это свет проникал через природные и искусственно устроенные световые окна. Там, где своды пещер и тоннелей поднимались высоко, появлялись невысокие дома с черепичными и каменными кровлями. Освещение собиралось внизу и давало темноте уходить вверх. «Можно не боясь, вглядываться в высоту, это действительно высота. Вверху ночь, внизу …и был вечер, день первый… – прошептал Крат и спрашивал: – Чисто и воздух свеж. Куда уходит дым из каминов и печей?»

– Трубы соединяются с верхними, – ответил Виерд, – много природных щелей. Свежий приходит с ручьями и протоками.

Цветы, травка на газонах, цветы в ящиках и горшках на подоконных досках. Дори рассказывала Крату о этих удивительных цветах и травах. «Они связаны с надземными растениями. Мы изучали на уроках ботаники. У них есть все эти хлоро… штуки, но у них не получается зеленеть. Они только белые и красные. У светящихся всегда пышно. Конечно растут и выведенные; если находится хоть маленький источник света, они могут зеленеть, краснеть, синеть, желтеть. Наверху растения, которым помогают подземные, подземным помогают верхние. Они живут друг другом и на корнях нижних распускаются светящиеся цветы, на верхних – мерцающие ночные. Растут такие и на Дальних островах… прекрасные цветы, но здесь они только в ботаническом саду».

Улица огибала холм, на нём в пятне света рос можжевельник, высокий, верхушка его пропадала в луче света. По склонам холма травка зеленела до тени и дальше в темноту, была будто припорошена снегом, а в темноте, еле видимы, белоснежные с красным цветы и между ними тусклые огоньки светящихся растений.

– Белое с красным здесь мы принимаем иным, – заметил Крат. Виерд моргнул алыми глазами, – оттого, быть может, меня и тянет в эти места?

Прохожие были редки, в основном взрослые и пожилые мужчины, реже женщины. Дети и подростки – чаще экскурсии и любопытные искатели приключений. Притягивали застекленные витрины уличных музеев и выставок – археология, геология, палеонтология. Появилась скала, совершенно кембрийская, как заметил Крат.

Виерд обратил внимание на карикатуру возле трактира «Три лопаты», подрезанный к окаменелости гигантского аммонита барельеф головы трактирщика Шайтрукса и почему-то подпись «печальный ортокон». Крат задержался, его озадачила полустертая надпись на стене, «…избавь меня до времени от добрых дел, пока я не натворил зла…».

– Решительная юность, – заметил Виерд.

– Подземных жителей не отличить от верхних. Да что я говорю? Не различаю! – рассмеялся Крат.

Проходивший мимо прохожий, улыбнулся Крату.

– Они далеко не подземные, – сказал Виерд, – скорее надземные.

Где Дори нас ждет?

– В кафе под каналом. У выхода к гостинице тетушки Мимы.

– Забираем правее. Вот «корни» ратушной башни. Возьмем по прямой, как раз пройдем к каналу. Крат посмотри, это… это Дори и Галка?

– Это не мы! Здравствуйте господин Любке! Это мы, но не они. То есть они, это – мы! – сказали Галка и Дори, но другие Галка и Дори; легированная Даги и в кресле похожим на царскую колесницу золотоволосая Вирпи. Были и Хейлог, Мелетий, и Майри с книжкой.

– Мы снимаем кино. Здравствуй Крат, тебя искали наши прототипы. Повернись. Не ты Крат Крат, а ты Крат Мелетий. Встаньте рядом. Почти получилось. Мауриц направил запрос в магистрат о предоставлении нам. Чего? Реквизита из музеев и костюмов, не самим же шить? У нас уже есть Мендос и яблочное волшебство Ины. Уговорили даже Шайтрукса и его… м-м… пироги! Он будет играть самого Шайтрукса, представляете? Собрали пол-города и треть Европы. Наврапов, ратмусов, паворимагов нарисуем. Вас господин Любке еще не нашли.

– Пожалуйста постарайтесь, у меня это плохо выходит. Картина о любви? – спросил Виерд серьезно.

– Несомненно. Мы выбираем места, уточняем ремарку, но получается научно-познавательный фильм, – бодро уточнила Даги, а Вирпи добавила, – мадам Ланэн кроит квадратики кадров. Мендос подбирает самые пробирающие истории о любви и скорбях, а Ина утешает пирогами. Сценарий дописываем по мере ловли идей и развития событий.

– Образ? – ответила Майри на вопрос Виерда. – Картина о любви! Вы встретили девочек?

– Галку надеемся встретить у Хеле, Дори – в кафе под витражным мостом, – ответил Крат и спросил: – Мелетий, ты это я?

– Пока слишком, Крат. Наблюдаешь чрезмерность corpulentia?

– Не беда. Думаю с приключениями спадет, если приключения по мотивам скорбей Мендоса. Догадываюсь о среде и заднике.

– Ну-ка? – голосом наврапа спросил юноша в очках с одним стеклом.

– Хейлог, вы расставите замечательные произведения, будете рассматривать детали и целое на фоне других шедевров, в отражении зеркал.

– И в отражении доспехов хозяина, чье изображение отражается, – уточнил Хейлог, – на изображении блики доспехов. На лаке или стекле.

Попрощались и съемочная группа энтузиастов повернула в сторону под Проломный спуск. Виерд и Стивен пошли к мостам Фисетто.

Друзья задержались у витрин магазина игрушек. Витражи менялись по происшествии историй. Игрушки музейные и новые. Дети любили играть героями событий древних и приключившихся на днях. Принцесса Гасеннау, незнакомый парень в рыбацкой куртке с щитом и мечом, чудовища полулюди полудраконы, юноша в синем с волнистым золотым мечом, дева в алом усыпанная мелкими, драгоценными камнями с тем же сверкающим мечом, только держала она его покрашенными в красное руками за лезвие перекрестием вверх. К алому в глазах Виерда добавилось темно-красное игрушки.

– Наша Олга? Жена Александера? – тихо спросил Крат.

– Он рядом. – Виерд вспомнил, как несколько лет назад, так же показывал подземный город Стивену, и именно на этом месте они встретили…

– Здравствуй Виерд, здравствуй Стивен. Приятно вас видеть.

Перед ними стояла высокая девушка в распахнутой старой шубе, вытертых синих брюках и бесцветном тонком свитере. Босиком.

– Знакомьтесь. Мои друзья, из далекого прошлого и близкого сегодня.

Зимний сквозняк пещер ляги сменился майской нежностью. У девушки были русые почти серебряные волосы и глаза как голубой хрусталь, если бы хрусталь был живым.

– Здравствуй Олга и вы господа, – поприветствовал за двоих Виерд. Вокруг Олги стояли … «Удивительные люди! Лица их прекрасны, но настолько ужасны прожитым, как опрокинутые драгоценные надгробия у вскрытых могил», – привычным тоном проиграл про себя Виерд.

Лицо одного покрыто глубокими морщинами там, где им не полагалось быть. «Круто замешанная краска, покрытая кракелюрами». Взгляд внимательный, живой и доброжелательный. Лицо другого было бледно и гладко, словно вымелело цвета и сгладился естественный рельеф.

«Он маскировался в белой блестящей среде». Смотрел человек заботливым семейным врачом. «Это художник и ученый, – догадался Стивен, – но каких видов искусства и разделов науки?»

Худощавый, пожилой господин; высокий лоб, длинные седые волосы.

«Только что переоделся в современный костюм? Таких изображали на заднем плане, в тени. Теперь вышел на свет, но тень осталась».

Статный, как казалось, бронированный человек с букетом гладиолусов, в кулаке они торчали, как в стволе мортиры. Глаза доброго кашевара.

Олга спросила о Александере. Виерд ответил, что не видел его со вчерашнего дня. Попрощались, Олга равнодушно, новые знакомые вежливо с надеждой увидеться вновь – Виерд их привлек.

Воспоминания потянулись. Виерд вспомнил и то, как…

Со стороны, где, как знал Виерд не было входа и выхода никуда и ниоткуда шли четверо. Три вместе и один чуть поодаль. Они оглядывались, будто попали случайно в незнакомое место и разговаривали, продолжая беседу…

– Все носишься со своим горным домиком?

– Камерное звучание лучше всего. А у тебя? Воздушные замки!

– Нет, представь хрустальный остров на высоких прозрачных сваях-поплавках недоступный штормам. Оранжереи, луга и ландшафты. Чайки и морские звери, внизу тайны бездны. Прекрасные, чистейшие стерильные помещения, сверкающие круглые сутки. Будет один день, потому что время будет у нас в руках!

– Твоя цивилизация все угробит. Маленький домик затерянный в горах. Это больше космоса, это центр вселенной, от него все расстояния равны. Счастье, радость и любовь… Вот кажется и местные жители. Простите, вы не скажете, как пройти в сторону Вышгорода?

– Под Вышгород, если можно к Новому дворцу.

– Да, конечно же «под». Мы заплутали здесь. Так все интересно. Увлекательно и занимательно. Чудесный, таинственный город!

– Ни каким образом не напоминающий европейские подземные города.

Нас пригласили в Новый дворец на праздник сегодня вечером, но сообщили, что можно придти с утра. Да вот заблудились.

Виерд ответил: «Пройдите дальше, оставляя палеонтологический музей справа, выйдете к Можжевеловому холму. Там спросите любого».

– О! Вы очень добры. Быть может мы еще встретимся.

Четверо повернули за угол. Виерд и Стивен переглянулись.

– На секунду пахнуло… нет, не холодом, не страхом, а… беспокойством.

– Может быть им трудно переносить закрытое пространство.

Последующие события странным образом соединили их с прохожими, и тем самым увели в сторону от главного действия…

…Виерд очнулся. Та же улица, но вместо Стивена – Крат, в витрине Олга и Александер, тогда этих игрушек не было, не было новых витражей с изображением олгиных свитских, но без ужасного прошлого и кто-то рядом громко говорил: «Кажется, местные жители, брат?»

– Да, друг. Позвольте вас спросить, выйдем ли мы по этому переулку в сторону Озерной площади?

– Обязательно, – ответил Виерд. – Пройдете под прозрачными мостами Фисетто и дальше не сворачивайте. Пойдете под улицей Приозерной, где пещеры – настоящие пещеры со всем пещерным великолепием.

Мелькнули осенние цвета и путешественники опять ушли в темноту…

– Виерд, тебе что-то показалось странным?

– Да, Крат, но не могу понять, что именно. Может быть их глаза?

– Взгляд устремленный куда-то высоко и вдаль. Весь облик симпатичен. Как у альпинистов. Но что-то не так. Очень все по настоящему?

– Чрезмерно. Ни одной случайной детали. Даже кончики шнурков зажаты в непростые наконечники, это инструменты или оружие. Глаза? Они хотели заявить о себе. Выйти под Озерную площадь не сложно, тем более они уже были здесь – не смотрели по сторонам. Вид настоящих путешественников. Если такой и идет к одной цели, всегда возникает интерес первого посещения. Взгляд, выражение лица, поворот головы. «Почему они встретились точно под воспоминания? Ну да, те четверо так же нарочито выказывали неосведомленность и появились из… „Трилобитов тупик“! Там мы и встретили того гвала! Занятно, новые подсказки воскрешают старые вопросы и просят новых ответов»…

…По улице навстречу из темноты под неяркий свет витрин выплыло белое узкое лицо; румянец, пухлые красные губы, тонкий прямой нос, тонкие же черные брови. Лицо не казалось маской и темно-синие глаза не казались в темноте дырами. Спокойный, самостоятельный взгляд. Смотреть в такие глаза сложновато. Девушка была по-каэнглумски красива. Подойдя ближе, друзья увидели и саму девушку. Длинное черное пальто без пуговиц, серое платье. Белые вязаные гамаши поверх коротких рыбацких сапог. Коричневая шляпа с неширокими полями. Из под шляпы – черные волосы. В левой руке серая перчатка. Девушка подняла правую руку, на ней была вторая перчатка, белая; то ли приветствовала, то ли останавливала. Голос был чистый, звонкий, не высокий и не низкий. Виерд расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

– Знаете на кого вы похожи? – вместо приветствия спросила девушка.

– Знаем, – серьезно ответил Крат, – похожи на Виерда Герлофса Любке и Крата, которые совершают прогулку.

– На кого похожа я?

– На ту, которая сегодня не сможет к нам присоединиться, – ответил Виерд и застегнул верхнюю пуговицу.

Девушка подошла к нему, приподнялась на носках, разгладила лацканы арктического пиджака и сказала: «Да, нескладно складывается „сегодня“. Ждут папа и мама. Возьму от них гостинцы и поеду к дядечке в Гадрау. Это тебе». Она сунула серую перчатку в карман Виерда.

– Гамаши связала мне Хеле. Очень уютные. Передайте ей поклон.

Она пошла в сторону Приозерной, под «Площадь пяти улиц»…

Виерд знал, что она сказала бы ему наедине: «Пожалуйста, не умирай без меня, ладно?» А Крат думал о Дори.

– Разминулись с профессором. Но так просто он домой не вернется, где-нибудь застрянет.

– В кафе под углом Олеви и Второго ратушного переулка? Для него библиотека – весь мир и коллеги – все люди. Он говорит, что поскольку задание познавать дано всем, то и задавать вопросы можно каждому.

– И отвечать умеет любому. «Библиотека… Опять подсказка? Тогда мы не смогли ничего найти и понять»… Но постой. Там, в переулке!

– Белое и высокое, длинные конечности. Руки в красном по-плечо, ноги в красном по-бедро, полоски… и белое туловище.

– Негатив окапи. Сноп каштановых… волос? Какое быстрое!

– Виерд, здесь живут не только люди? Это ведь был… кто-то!

– Тянуло за ним. Схоже с пеленающим вздохом гвала.

– Говорят, гвал воспринимается тяжко? Здесь же легко и, прости, по-человечески отзывается внутри. Может быть ларва?

– Ларва чист и не бывает таким, это – плотное и устойчивое.

– А это что?

– Просто шум драки! Вперед, слышу визги и ругань головастиков. Кто-то здорово попался, – сказал Виерд и подумал: «Лия, я постараюсь…»