Читать книгу Рецепт счастливой жизни - Бренда Яновиц - Страница 13

Хэмптонское утро кардинально отличается от утра нью-йоркского. В городе мечешься по квартире, как ужаленная – сначала в душ, потом напялить что-нибудь наименее помятое, ухватить бутерброд – и бегом на работу.

В Хэмптонс каждое утро превращено в церемонию. Пробудившись, мы не спеша выбираемся из постелей. Я сплю в пижаме, к которой прилагается пеньюар – это наряд для завтрака. Надеваю тапочки, следую в ванную. Умываюсь, накидываю пеньюар и шлепаю к столу.

На завтрак всегда два-три горячих блюда (сегодня – блины и омлет) и несколько холодных блюд (сегодня – мюсли и маффины с черникой). Бабулин повар варит кофе только по заказу, хотя наши кофейные пристрастия не меняются от утра к утру (бабуля пьет эспрессо, я – черный кофе). Имеются три газеты на выбор («Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» и «Вашингтон пост»).

Прислуга ест отдельно.

Сколько себя помню, бабуля держала целый штат прислуги. Сейчас на нее работают Рауль (шофер) и его жена Мартина (экономка). Летом они живут над гаражом, в квартирке с двумя спальнями. Зимой – в Квинсе, в собственном доме.

Раньше у бабули было два повара, оба – дипломированные знатоки французской кухни, хотя приготовить могли абсолютно любое блюдо. Старший из двоих, Алек, работал на бабулю с самого ее брака с итальянцем-автогонщиком. Во время медового месяца автогонщик обронил, что ненавидит ресторанную еду, и бабуля поняла это как намек нанять повара. Жанна-Мари появилась, когда бабуля вышла за тюфячного короля. Тюфячный король обожал французскую кухню. Жить не мог без жирных соусов; Жанне-Мари вменялось в обязанность изобрести более безопасную, но не менее вкусную альтернативу его пристрастиям. Алек, когда при нем готовили голландский соус с обезжиренными сливками, только что в обморок не падал. В конце концов он предъявил бабуле ультиматум: или он, или Жанна-Мари. Алек работал на бабулю много лет, но она успела влюбиться в салат из авокадо, изобретенный Жанной-Мари. В итоге Алек ушел, а Жанна-Мари осталась. Еще и потому, что бабуля терпеть не может ультиматумов.

Также есть женщина, которая «ведет дом». Не знаю, что конкретно под этим подразумевается; догадываюсь, что официально Элинор числится личным секретарем. (На ум приходит бурлескная комедия с Кэри Грантом и Кэтрин Хэпберн.) Видимо, обязанности Элинор включают оплату счетов и отслеживание исправности телефонов и кабельного телевидения. Впрочем, не уверена – бабуля не любит разговоров о деньгах. Она прекрасно умеет добывать деньги, но не считает их подходящей темой для беседы.

Элинор – главная над всей прислугой, и эта должность ей по нраву. Задрав нос, обходит она свои владения, следит, чтобы все блестело. Как правило, Элинор сопровождает бабулю в поездках, ведь составление графика бабулиной социальной активности – одна из основных ее обязанностей.

Кроме того, бабуля держит приходящих уборщиц, которые наводят лоск дважды в неделю. Бабуля любит порядок. Выйдя замуж за моего дедушку, она очень серьезно отнеслась к роли домохозяйки из пригорода и с тех пор всегда имела все основания гордиться своим домом (точнее, своими домами). Пусть сама бабуля больше не занимается уборкой – это не значит, что дома не должны отличаться безукоризненной чистотой.

Наконец, имеется садовник, который живет на вилле круглогодично. Осенью и зимой, когда бабули нет, он следит за порядком – проверяет, не промерзли ли водопроводные трубы, не поселилась ли под полом террасы какая-нибудь зверушка, и вдобавок раз в неделю спускает воду в туалетах. А весной и летом, когда приезжает бабуля, садовник занят стрижкой газона и кустов, прополкой клумб и мелким текущим ремонтом.

Все бабулины работники – люди, ею же проверенные; впрочем, не скажу, что хорошо их знаю. Они делают свое дело, оставаясь практически невидимыми, потому что трудятся в основном, когда мы с бабулей уезжаем за покупками или выходим пройтись по пляжу. Когда мы дома, прислуга держится кухни.

Сегодня бабуле пришла охота стряпать. А это значит, кухня в нашем полном распоряжении. Точнее, целый дом в нашем полном распоряжении – бабуля отпустила всех на выходной. Рауль с Мартиной отдыхают в своей квартирке, остальные ушли на пляж.

Завтрак накрывают на толстенной разделочной доске, установленной на деревянную подставку (такими в старину пользовались мясники на рынках, а сейчас это модная дизайнерская тенденция и заодно сердце бабулиной кухни), но завтракаем мы на террасе. Однако сегодня сразу после завтрака мы наскоро приводим себя в порядок и встречаемся за разделочной доской, чтобы обсудить грядущий ужин.

Бабуля решила приготовить кок-о-вен, то есть цыпленка в вине. Я слыхала, это блюдо занимает целый день – на целый день и настроилась. Морально. Мы сидим на табуретах и составляем список продуктов. Бабуля называет ингредиент, я заглядываю в кладовку и рапортую о наличии (или отсутствии). Придется ехать в город.

К дверце кухонного шкафа прикреплена газетная вырезка. Старая-престарая, желтая-прежелтая – даже трогать страшно. Читаю заголовок: «РЕЦЕПТ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ».

Далее следует список ингредиентов:

Одна чашка любви

Две чашки друзей и родных

Одна столовая ложка понимания

Две столовые ложки сочувствия

Три столовые ложки щедрости

Все перемешать и приправить щепоткой скромности.

Каждый раз будет получаться по-разному, но главное – приложить максимум старания и делать все с радостью.

– Что это, ба?

– Это? Чепуха, пустяк. Я о нем и забыла. Моя мама вырезала рецепт из газеты, когда мы только прибыли в Америку.

– Но зачем-то ты его сохранила? Наверное, он для тебя важен.

– Память о маме. Ей очень хотелось стать настоящей американкой. И чтобы мы тоже нашли здесь новую родину. Бывало, как наткнется на что-нибудь в этом роде, так и вырежет и приклеит на видном месте.

– Ты мне то же самое говорила, ба.

– Что именно?

– Ну, разве не помнишь? Ты часто говорила: «В рецепте счастливой жизни этот ингредиент явно лишний».

– Мамины слова. Я их девочкой чуть ли не каждый день слышала, – улыбается бабуля.

– Твоя мама тебе говорила, а ты мне говоришь, да, бабуль?

– Да. И твоей маме тоже.

– Выходит, это он и есть – рецепт счастливой жизни?

– Не уверена. Может, нынешним летом узнаем.

* * *

Погода прекрасная. Странно, что бабуля не хочет, по обыкновению, провести день на воздухе; с другой стороны, здорово, что она учит меня готовить. Я не знаю, с какого боку к плите подойти, а бабуля, даром что почти не стряпает сама, остается непревзойденной кулинаркой. Бабулины вкусности даже моя мать вспоминает с восторгом: мол, без них и детство – не детство. Под каковым заявлением я готова подписаться. В перерывах между авиаперелетами мы с бабулей успевали насладиться такими вот тихими денечками, когда она готовила для меня, а я завороженно следила за ее действиями. Например, она умеет делать чудесный сырный соус – в детстве я его обожала. Соусом поливаются спагетти, цветная капуста – да что угодно. Приятное разнообразие после «обслуживания в номерах», к которому я привыкла.

Мы отправляемся на рынок, не спеша идем между прилавками. Хорошо, что бабуля потребовала одеться со всей тщательностью (сама я в жизни не стала бы наводить марафет перед походом за продуктами). На саутгемптонский рынок, похоже, все являются, словно на первый бал. Бабуля огорчилась бы, будь на мне сейчас спортивные штаны и футболка (именно в таком виде я хожу в супермаркет).

– Это твоя мама готовила для тебя цыпленка в вине, да?

Засматриваю бабуле в лицо. Надо же, история движется по спирали. Когда-то прабабушка готовила для бабушки, теперь бабушка готовит для меня.

– Нет, – просто отвечает бабуля. – Мы были богаты. Мама никогда сама не стряпала. Цыпленка в вине я готовила своему первому мужу – тому, что похож на Ретта Батлера, – когда мы жили на Монмартре практически без гроша.

– Ой!

Скорее опускаю голову, прячусь в список продуктов.

– Кок-о-вен и биф бугиньон тогда не котировались, – объясняет бабуля. – Считались крестьянскими блюдами. Моя мама ни за что не стала бы их есть. Они вошли в моду совсем недавно. Даже еще не вошли, а только входят. Тогда, на Монмартре, мы их ели из-за дешевизны. Можно брать любое мясо, соус его умягчит.

Хочется спросить бабулю, нам-то зачем такое готовить, но я молчу. Раз бабуля решила, значит, есть причины. Уж не старые ли фотографии навели ее на мысль состряпать кок-о-вен?

Бабуля берет несколько веточек тимьяна, вдыхает аромат.

– Свеженькие! На, понюхай.

Нюхаю. Не понимаю, свеженькие или не очень. Улыбаюсь, киваю.

По дороге домой бабуля раскрывает главный секрет своего жаркого – вместо красного вина нужно использовать рислинг.

Дома, разобрав покупки, мы садимся перекусить. Ни разу не видела, чтобы Алек или Жанна-Мари перекусывали перед тем, как взяться за дело. Но бабуля уверяет, что кок-о-вен требует определенного настроя, а что же обеспечит этот настрой, как не минутка-другая расслабления?

Мы берем курицу и роллы с перцем и авокадо (их оставила Жанна-Мари, прежде чем уйти на пляж) и устраиваемся возле бассейна. Говорим мало – не как обычно. Пытаюсь жевать с невозмутимым видом. Это нелегко – бабуля нынче витает в облаках.

После перекуса мы возвращаемся в кухню и приступаем. Я шинкую морковь и шампиньоны сорта «кремини», бабуля разделывает курицу. Хочется заговорить с ней, но я слишком поглощена работой. К моему удивлению, во время шинковки мозг отдыхает, а мысли просветляются. Давно я не была так спокойна, так умиротворена. Вот, значит, почему некоторые люди обожают стряпать. По слухам, готовка снимает напряжение, хотя лично мне всегда казалось, не стоит полдня торчать у плиты, чтобы потом за полчаса уничтожить плоды трудов своих.

Бабуле, конечно, требуется гораздо больше времени. Она не ест – она вкушает. Из каждого перекуса устраивает церемонию. Смакует каждый грамм. Делает длинные глотки вина, наслаждается едой. До приезда в Хэмптонс я ела или стоя, или на бегу. А бабуля говорит, на ходу даже собаки не едят.

Итак, овощи и грибы нашинкованы, мясо посолено и приправлено, пора приступать непосредственно к тушению. Бабуля объясняет, как грамотно жарить панчетту – соленую грудинку с пряностями. У меня получается! Вот чего я не знала о кулинарии – мне нравится выполнять задания точно и аккуратно, в установленном порядке. Я так хорошо поджарила панчетту, что бабуля, к моей радости, доверяет мне зарумянить и курицу.

Затем мы выкладываем в кассероль нашинкованную морковь, целенькие луковки, чеснок, солим, перчим и жарим. Теперь очередь коньяка. Панчетта и курица отправляются обратно в кассероль. Далее меня отстраняют, бабуля будет колдовать одна. Она добавляет вино, куриный бульон и свежий тимьян, делает меньше огонь и оставляет тушиться всю нашу красоту. Когда, по мнению бабули, курица потушилась достаточно, мы накрываем кассероль крышкой и ставим в духовку. Там она пробудет минут сорок, а пока бабуля предлагает поплавать в бассейне – чтобы ожидание не было томительным.

Она легла на воду, вытянула ноги, расслабилась. Я, наоборот, не свожу глаз с часов. Вдруг меня посещает ужасная мысль.

– Ба, а что, если курица перетушится?

Говорить стараюсь небрежным тоном, однако в голосе паника.

– Нет такого понятия – «перетушиться».

– Мы же в бассейне! – Пульс учащается. – Вдруг мы ее провороним?

– Провороним курицу? Хорошо сказано. Всегда, Ханна, можно начать с начала!

Бабуля поднимает над водой обе руки. Ни дать ни взять русалка.

– Когда ты для Ретта готовила, у тебя небось не было лишних денег! Ты не могла продуктами разбрасываться. Что ты делала, если курица пригорала?

– Так у меня и бассейна не было. Не очень-то расслабишься, когда нет бассейна, – улыбается бабуля. – Я сидела в кухне и смотрела на плиту.

– Может, и мы должны сидеть и смотреть на плиту?

– Ни в коем случае. Мы будем расслабляться. Мы славно поработали, у нас получится отличное блюдо. Через сорок минут оно дойдет до кондиции, мы его достанем из духовки и съедим. Волноваться не о чем. Будет очень вкусно, вот увидишь. Или не очень. В любом случае, это всего лишь ужин, а не конец света.

– А что вы с Реттом делали, когда ты портила ужин?

– Выбрасывали его и всю ночь занимались любовью.

Я отворачиваюсь, плыву к краю бескрайнего бассейна. Мне вдруг становится безразлично, сколько сейчас времени и не перетушится ли курица.

* * *

Курица не перетушилась. Она дошла до кондиции. А у нас оказалось достаточно времени, чтобы расслабиться в бассейне, принять душ и переодеться к ужину. Я накрываю стол на террасе, бабуля добавляет последние штрихи к кулинарному шедевру под названием «кок-о-вен». Явно уверена, что мне это не под силу – после того как я чуть не сорвалась в бассейне.

Стол бесподобен. Бабуля вытащила костяной фарфор, который непостижимым образом отлично сочетается с пейзажем. Белый, тонко расписанный желтыми цветами, он подчеркивает буйство зелени. Я ставлю на стол бокалы, кладу серебряные ножи и вилки. Чего-то не хватает. Пожалуй, нужно акцентировать внимание на центре стола. Никогда прежде не возникало у меня таких мыслей при взгляде на накрытый стол, но сегодня нечто внутри, в самой глубине сознания, вопиет: нам кусок в горло не полезет, если не поставить на стол вазу с цветами.

Обхожу дом вокруг, уверяя себя, что просто ищу цветы на срезку. На самом деле я направляюсь к гортензиям. Причем на автопилоте. Раздумий не было, решение оформилось не в голове, а где-то в другом месте. Только что я размышляла о том, что на столе недостает живых цветов – и вот я уже среди гортензий. К слову, на пути мне попались розовые кусты и солнцецвет. Но я, похоже, их вовсе не заметила.