Читать книгу Книга белой смерти - Чак Вендиг - Страница 6

Нейросеть изобрела новые десерты:

«Подозрительный черствый сухарь»

«Умные орехи в карамели»

«Шоколад в бутылках»

«Пирог с ягодами мечты»

«Рыбные палочки без пирожков»

«Пряничный пряник»

«Оладьи из ириски с мелконарезанной зеленью»

«Кекс из какашек единорога»

Представлено в американском блоге, посвященном искусственному интеллекту: СШ-ИИ. com

3 ИЮНЯ

Декатур, штат Джорджия

Городок Мейкерс-Белл не представлял собой ничего примечательного.

Сэди сказала, что это именно то место, где, согласно предположению «Черного лебедя», должна была произойти вспышка. Поэтому Бенджи достал из сумки переносной компьютер, поставил его на стол, и они с Сэди изучили все, что имелось о Мейкерс-Белл.

Как любил говорить Бенджи, когда расследование оказывалось безрезультатным, «там нет абсолютно ничего».

Судя по карте, Мейкерс-Белл находился примерно в пятидесяти милях к северо-западу от Аллентауна – когда-то это был город шахтеров, но тот корабль уже давно уплыл. И не только для Мейкерс-Белл, но и для всего региона. (Политики постоянно твердят: «Верните уголь назад», но с таким же успехом можно требовать возвращения конных экипажей. Однако разговоры про уголь на самом деле никогда не имели никакого отношения к углю: это был кодовый язык, предназначенный для того, чтобы давать обещания Америке «синих воротничков» насчет образа жизни этих самых «синих воротничков».)

В наши дни население Мейкерс-Белл состояло из 4925 человек. Похоже, по большей части это были потомки белых иммигрантов – угольные бароны безжалостно эксплуатировали на шахтах выходцев из Ирландии и Восточной Европы. Судя по всему, они любили какую-то «кильбасу». Колбасу по-польски то есть. И это был, пожалуй, самый интересный факт о Мейкерс-Белл. Из новостей – результаты футбольных матчей первенства местной средней школы, объявление о продаже автосервиса, сообщения о кражах из универмагов. Копнув глубже, Бенджи узнал, что пару лет назад в городке произошло несколько инцидентов на расовой почве. В Мейкерс-Белл нахлынули цветные иммигранты из Гватемалы; кое-кому из числа коренных белых жителей городка это не понравилось, нескольких пришлых избили, были организованы отряды дружинников, в которые вошла – подумать только! – девушка-подросток. Однако эта бурлящая кастрюля так и не дошла до кипения – по крайней мере, в новостях ничего не было.

Разумеется, по своему собственному опыту Бенджи, как чернокожий, прекрасно знал, что расизм в Америке на самом деле никуда не делся. Упоминание о расизме навело его на мысли о болезни Лайма, передаваемой оленьими клещами. Кусая человека, клещ передает ему маленькую дрянь под названием Borrelia burgdorferi — мерзкую бактерию, вызывающую заболевание. Первоначально симптомы болезни напоминают грипп. Затем болезнь может затаиться на несколько недель, месяцев, иногда даже на несколько лет, – а когда она вернется, симптомы будут в десять раз тяжелее, чем вначале. И каждый раз проявляться болезнь будет по-разному: поражая различные внутренние органы, сердце, головной мозг, спинной мозг, конечности, сопровождаясь такими симптомами, как паралич мышц лица.

Расизм чем-то похож на это. Иногда первоначальные симптомы выглядят незначительными: мелочная агрессивность тут, тлеющее недовольство там. Если взяться за дело решительно, расизм можно обуздать. Однако если не обращать на него внимания, он вернется и отомстит – совсем как та маленькая бактерия. И возвращение будет страшным. Расизм окрепнет. На самом деле чем дольше оставлять его в покое, тем сложнее потом будет его выкорчевать, тем быстрее все начнет рушиться.

Рассудок Бенджи сосредоточился в двух плоскостях: расизм и болезнь. Может быть, именно это и имеет в виду «Черный лебедь», указывая на Мейкерс-Белл?

– Что, если ваша программа определила не вспышку какого-то заболевания? – поделился он своими предположениями с Сэди. – «Черный лебедь» видит разницу между эпидемией и, скажем, террористическим актом? Стрельбой в школе? Потому что в таком случае вам нужно обратиться не ко мне. Для решения таких вопросов вы должны найти кого-нибудь поумнее меня.

– «Черный лебедь» попросил именно вас. Сожалею, коллега, но этот груз по-прежнему на ваших плечах.

Бенджи непроизвольно почесал переносицу – этот нервный тик проявлялся, когда он глубоко задумывался. Быть может, его ход мыслей правильный. Что, если это действительно болезнь Лайма? Изменения климата означают небывалый рост числа клещей.

– Может быть, эту болезнь переносят клещи. Или комары. Или… – Бенджи вздохнул. Предположения множились. – Там едят колбасу. Имеет смысл присмотреться внимательнее к мясникам. Трихинеллез давно уже не попадал в выпуски новостей.

– Трихи… кто?

– Трихинеллез. Заражение мяса паразитическими круглыми червями. Особо тяжелые случаи приводят к летальному исходу. Такие черви часто встречаются в свинине. Следствие грязи в свинарниках и на скотобойнях.

Бенджи почувствовал на себе прожигающий насквозь взгляд Сэди. «Жди, сейчас это произойдет, – подумал он. – Сейчас это произойдет». И действительно, Сэди вдруг спросила:

– Это та самая болезнь, которую вы… э… обнаружили в Лонгакре?

Как она произнесла это слово – «обнаружили»…

– Нет, – ответил Бенджи, отмахиваясь от этой темы. Он полагал, что Сэди должна знать, что там произошло. Она пытается его разговорить? С какой целью? – Тут требуются дополнительные исследования. Для этого нужно работать на месте. Имея соответствующие ресурсы, которыми, как вы увидите, я не располагаю. У меня нет ничего, Сэди. Тут речь идет даже не о том, чтобы найти иголку в стоге сена – я не могу найти даже проклятый стог.

– Давайте поужинаем.

– Поужинаем.

– Да, вы знаете, что это такое? Ужин – это трапеза после обеда, иногда с алкогольными напитками. До центра Декатура отсюда можно дойти пешком. Там есть чудесные рестораны. И кафе-мороженое. Я смогу вас подкупить?

– Даже не знаю, Сэди.

И снова ее улыбка пропала.

– До сих пор «Черный лебедь» никогда не ошибался. Он что-то видит, мы просто не знаем, что именно. Мне нужна ваша помощь. – И тотчас же улыбка вернулась – веселый феникс, воскресший из пепла. – К тому же у меня в бюджете довольно приличная сумма на накладные расходы, так что, по крайней мере, позвольте мне щедро угостить вас.

– Ну хорошо. – Бенджи вздохнул. – Вы просто несносная, вы это знаете?

– Да, я несносная, и я это знаю.

* * *

Достав телефон, Сэди сфотографировала десерт: шоколадное мороженое, настолько темное, что казалось, оно поглощает свет.

– Извините, – сказала она, беря десерт в кадр и делая снимок. Щелк. – Идеальный кадр для Инстаграма[6]. Как и те коктейли, которые мы сегодня пили, ням-ням-ням.

Они вышли на центральную площадь Декатура. Под деревьями сидели родители с детьми. Студенты перебрасывались летающими тарелками. Соскоблив со стенок стаканчика остатки мороженого – с козьим сыром и вишней, – Бенджи облизнул губы.

– Весь ужин можно было отправлять в Инстаграм, – сказал он.

Бенджи считал себя человеком искушенным, до тех пор пока не попадал в такие заведения, как тот ресторан, из которого они только что вышли. Он привык смотреть на еду как на нечто функциональное и питательное, а не на то, чем можно наслаждаться. Половины блюд в меню он даже не понял. Что такое гастрик[7]? Или мизуна[8]? Или субиз[9]? Чем перепелиные яйца лучше обыкновенных куриных? Меню коктейлей только еще больше сбило его с толку. Джиневр[10], амаро[11], кора хинного дерева и бархатное фалерно[12].

– Кстати, я уверен, что половина меню выдуманная, – добавил Бенджи.

– Однажды мы поручили «Черному лебедю» составить меню, и должна признаться… получилось что-то похожее, словно меню из навороченного бруклинского ресторана. «Моча раненой курицы» и «Протест выпаренного бекона», а еще… господи, как же там было? Вспомнила! «Лепестки меланхоличной утки с пикантной цедрой».

– Во имя всего святого, а что такое «пикантная цедра»?

Сэди рассмеялась до слез.

– Понятия не имею! Глупая машина даже сочиняла рецепты. Только не думаю, что по этим рецептам можно было бы приготовить что-нибудь съедобное. Наоборот, готова поспорить, это смертельная отрава. А может быть, от этого сгорел бы дом. – Она вздохнула.

– Для вас «Черный лебедь» – это что-то личное, – заметил Бенджи.

– Вы так думаете?

– Да. Вы не просто… представитель компании.

Лизнув мороженое, Сэди уставилась вдаль.

– Да, пожалуй, вы правы. Я разработчик нейросети. Главный разработчик.

Бенджи остановился.

– Это вы создали «Черного лебедя».

Ну конечно. Вот почему она принимает любые опасения и критику так близко к сердцу. Это ее творение. Не просто программа или разработка, а нечто сочетающее в себе произведение искусства и живое существо.

– Совершенно верно. – Сэди развернулась так, чтобы смотреть ему в глаза. – Разумеется, не в одиночку. Я работала в составе отличной команды, но да, вы правы, я возглавляла эту команду и бо́льшая часть кода начиналась с меня.

– И вы ему доверяете.

– Настолько, насколько доверяю себе самой.

– А она, эта машина, доверяет мне.

– По-видимому. – Сэди игриво пожала плечами. – Из чего следует, что я вам также доверяю.

– Не думаю, что я смогу вам чем-либо помочь.

– Полагаю, вам нужно познакомиться.

«Вам нужно познакомиться». Она сказала это так, словно речь шла о живом существе. Что, наверное, в какой-то степени и было так – не живое, но в определенном смысле обладающее сознанием. По некоторым меркам разумное. Но ведь про компьютер или холодильник так не скажешь, правда?

– Можно назначить какую-нибудь дату…

– А сегодня вечером вы свободны? В настоящий момент вы чем-либо заняты? – Сэди смерила его взглядом. – Кажется, с мороженым вы уже расправились.

– Да, но мне очень хотелось бы выспаться.

– Важность сна переоценена, Бенджамен Рэй, – улыбнулась она. – Едем прямо сейчас. Можно воспользоваться МАРТА[13]. – До станции был всего один квартал. – И я представлю вас должным образом «Черному лебедю».

– И что дальше?

– А дальше будем надеяться на то, что утро вечера мудренее.

* * *

Бенджи терпеть не мог это чувство: тревога, свертывающаяся у него во внутренностях подобно молоку, в которое добавили уксус. Поезд доставил их с Сэди из Декатура на северную окраину студенческого городка университета Эмори. Чем ближе к цели они подъезжали, тем сильнее Бенджи пригибали его нервы, чуть ли не заставляя опуститься на колени. Сойдя с поезда, они прошли несколько кварталов и наконец оказались в ЦКПЗ – бывшего для Бенджи домом на протяжении почти двух десятилетий. Можно даже сказать, в буквальном смысле, если учесть, сколько ночей он спал здесь, у себя в кабинете.

«А потом ты выбросил все это коту под хвост, разве не так?»

Разочарование и стыд вступили у него в груди в борьбу с чувством собственной правоты. От этого ему стало тошно, и он не мог сказать почему.

Отчасти из-за того, как поступил он сам.

Отчасти из-за того, как в ответ поступили с ним.

Иногда Бенджи думал: «Я поступил правильно, а меня за это наказали». И тотчас же с неумолимой определенностью приходила полностью противоположная мысль: «Ты солгал ради своих корыстных целей и еще слишком легко за это отделался».

Когда они с Сэди подошли к комплексу, солнце уже скрылось за очертаниями Атланты и наступили сумерки. Бенджи заколебался. В буквальном смысле замедлил шаг и остановился. Сглотнул комок в горле.

– Что с вами? – спросила Сэди.

– Всё в порядке, – солгал Бенджи. – Но я не знаю, пустят ли меня внутрь.

– Вы полагаете, на входе висит плакат с вашим фото? «Опасный преступник Бенджи Рэй разыскивается за преступления, совершенные против болезней?» – Она махнула рукой. – Я получила разрешение. К тому же «Черный лебедь» находится в подвале, вместе с серверами. Так что вы там никого не встретите – если вас это беспокоит.

– Не беспокоит, – отрезал Бенджи. Он едва сдержался, чтобы не добавить другие слова – резкие, плохие. – Извините. Просто я… с этим местом у меня связано много воспоминаний, только и всего.

Пожав плечами, Сэди двинулась вперед, небрежно размахивая руками, словно его боль была для нее не более чем «лежачим полицейским». Впрочем, возможно, так оно и было.

Бенджи неохотно последовал за ней, с каждым шагом чувствуя, как комок в груди сжимается все туже.

Они вошли в здание. Сэди получила на вахте гостевой пропуск, и, к изумлению Бенджи, его беспрепятственно пропустили. Хотя чего он ожидал? Сирены тревоги? Стальных дверей, захлопывающихся перед ним? Прибытия отряда спецназа? Да, возможно, он испортил репутацию центра, но он не был дьяволом.

Они направились к лифтам. «А теперь вниз, под землю».

Усмехаясь, Сэди смотрела на него, пока кабина опускалась глубоко во внутренности здания. Эта женщина буквально лучилась энергией – электрическим возбуждением ребенка, собирающегося показать свою любимую игрушку или новый рисунок.

Открылись двери, и Сэди повела Бенджи по самым глубинным уровням комплекса. Здесь размещались серверы ЦКПЗ: тянущиеся рядами помещения за толстыми стеклянными перегородками, в которых высились стойки с оборудованием, гудящим в полумраке, с мерцающими и подмигивающими лампочками, похожими на цифровых светлячков. Здесь царила прохлада, потому что так и должно было быть: такое количество аппаратуры выделяло значительное количество тепла.

Сэди провела Бенджи по одному коридору, затем по другому и указала на дверь с табличкой со своим именем. «Сэди Эмека, разработчик нейросети ("Бенекс-Вояджер")». Рядом была еще одна дверь.

Матово-черная.

Без какой-либо таблички.

Подойдя к двери, Сэди ее открыла. Бенджи отметил, что дверь не имела замка.

– Это просто комната, – объяснила Сэди. – «Черный лебедь» не живет здесь. Мы опасаемся проникновения скорее оттуда, – она указала на… ну, на окружающий мир, – чем через эту дверь. «Черный лебедь» не станет взаимодействовать с кем попало.

Следующее помещение было погружено в темноту. Гнетущая пустота.

– Идем дальше? – спросил Бенджи.

– В «логово» вы пройдете один. Я буду следить из своего кабинета и поддерживать с вами связь.

– «Логово»? – Бенджи скорчил гримасу.

– Это просто название. Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий, но все равно оно мне нравится. От него веет встречей Беовульфа и Гренделя[14].

Сэди кашлянула. Она нервничает? Бенджи пришел к выводу, что нервничает. Странное дело – нервозность Сэди помогла ему несколько успокоиться.

– Работает это так: вы заходите и говорите с ним, задаете вопросы, – продолжала она. – Отвечать он будет не словами, а зелеными или красными импульсами, обозначающими соответственно «да» или «нет». Также «Черный лебедь» может отвечать изображениями и данными, но он не способен взаимодействовать с вами так же, как взаимодействуете с ним вы.

– Что-то не очень похоже на точную науку.

– Бенджи, даже точная наука на самом деле не является точной наукой – уж вы-то должны это понимать.

У него снова мелькнула мысль: Сэди его подначивает? Это намек на Лонгакр? Нет. Определенно, он просто стал чересчур обидчивым. И ему повсюду мерещатся враги.

– Кажется, вы говорили, что «Черный лебедь» может сочинять стихи.

– Мог. И я также добавила, что стихи были плохие, просто отвратительные. Поэзия вогонов в худшем виде[15]. Мы предпочли вместо этого упростить язык его общения. Человеческая речь – штука очень сложная. Она неминуемо встает на пути того, чего мы хотим добиться. Это не Сири, Алиса или какой-нибудь другой глупый голосовой помощник. Эти существа, если можно их так назвать, действуют в соответствии с очень простым сценарием – произносят фразы, составленные по определенному образцу. Но они не способны думать. А вот «Черный лебедь» думает. И вот то, о чем он думает… в общем, мы решили не разбирать это с помощью нашего сложного и запутанного языка. Гораздо продуктивнее дать ему возможность говорить – так сказать – образами, звуками, голыми данными. И, разумеется, бинарной системой «да-нет», которой мы его снабдили.

Бенджи сделал глубокий вдох. Сердце бешено колотилось в груди. У него действительно было такое чувство, будто сейчас ему предстояло войти в пещеру и сразиться с чудовищем.

Или, по крайней мере, с ним встретиться.

* * *

За спиной у Бенджи закрылась дверь, и темнота стала полной. Монотонный гул серверов больше не проникал сюда, отчего создавалось ощущение, что органы чувств здесь больше не нужны. Как быстро ему начнет казаться, будто он парит в воздухе, полностью оторванный от окружающего мира? Стоя в темноте, Бенджи ждал.

Внезапно тишину разорвал отчетливый голос Сэди:

– «Черный лебедь» выходит на связь.

И после этих слов помещение наполнилось мягким пульсирующим светом. Его ритм напоминал неспешные вдохи и выдохи.

Бенджи понимал, что это не дыхание живого организма. Это нарастание и затухание белого света подчинялось программе. Делалось так не потому, что это было необходимо; скорее создатели с помощью пульсации хотели создать ощущение, будто пользователь общался с живым существом.

Которому можно доверять.

Похожим на пользователя.

«Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий…»

И тем не менее.

– Можете говорить с ним, – предложила по переговорному устройству Сэди. Ее голос доносился не из одного динамика, а отовсюду: объемный звук так хорошо заполнял помещение, что казалось, исходил из самого Бенджи.

– Привет, э… «Черный лебедь», – откашлявшись, сказал он.

Помещение моргнуло один раз зеленым светом.

Это нужно понимать как «да»? Утвердительный ответ? Но что это означает на самом деле? То, что «Черный лебедь» признал присутствие Бенджи? Какой сегодня знаменательный день – на него обратила внимание машина. (Хотя если учесть то, как часто технические устройства – начиная от программного обеспечения распознавания лиц и до автоматов, выдающих бумажные полотенца, – словно не отдают себе отчета в том, что чернокожие люди существуют, отказываясь реагировать на их приближение, наверное, это следовало воспринимать как маленькую победу и двигаться дальше.)

– Ты вызвал меня сюда, правильно?

Зеленый импульс.

После чего второй зеленый импульс.

Ну а это что означает? Должно быть, Сэди прочитала его мысли, потому что из переговорного устройства снова раздался ее голос:

– Извините, не объяснила сразу: «Черный лебедь» может выдавать в ответ до трех импульсов, выражая степень уверенности. Два зеленых импульса означают «да», категорическое «да». Возбужденное «да».

– Он может возбуждаться? – спросил Бенджи у Сэди.

Однако ответил ему «Черный лебедь», одним зеленым импульсом. И вместе со светом пришел негромкий звук – мягкое, утробное «ввумм».

– Почему именно я? – спросил Бенджи.

Он понимал, что на этот вопрос нельзя ответить «да» или «нет».

В таком случае как ответит машина?

На стене перед Бенджи начали прорисовываться изображения: сначала сканы его резюме, бумаги, которые он составлял, работая в СИЭ, – они появлялись на стене прямо перед ним, переходили на стену сбоку, затем скрывались на стене у него за спиной и, наконец, снова исчезали в бескрайнем море данных. Его фотографии – из выпусков новостей, из внутренней документации ЦКПЗ. Сделанные здесь, в Соединенных Штатах, но также и по всему земному шару: на подпольном мясном рынке в китайской провинции Гуандун, перед прилавками с курами, утками и виверрами; в «Джипе» на грунтовой дороге в джунглях Центрально-Африканской Республики, где он охотился на вирус оспы обезьян; вместе со своими соратниками Касси Трэн и Мартином Варгасом перед настенной картой в Сьерра-Леоне, где они отслеживали вспышку лихорадки Эбола.

А затем гвоздь программы.

Фотография Бенджи на ферме Лонгакр в Северной Каролине.

На ней он стоял между двумя рядами свиных стойл, уходящих, казалось, в бесконечность. Поросята заполняли их так плотно, что между ними не оставалось ни одного свободного дюйма. Даже на черно-белом снимке были хорошо видны глубокие язвы на их шкурах. Бенджи непроизвольно поежился.

«Черный лебедь» понимал значение этого момента?

Или для него это лишь еще один из череды снимков, сделанных в бытность работы Бенджи в Службе изучения эпидемий здесь, в ЦКПЗ?

А может быть, «Черный лебедь» показал эту фотографию неслучайно?

Или все дело просто в Сэди? Что, если она кукловод, вкладывающий слова в это цифровое создание, которое затем лишь воспроизводит их?

– Почему Мейкерс-Белл? – спросил Бенджи. – Я не нашел там ничего необычного. Что такого увидел ты?

Несколько мгновений паузы. А затем…

На стене перед Бенджи белое свечение разложилось на жирные сливающиеся точки – после чего эти точки быстро сжались, разделились и сфокусировались в четкое изображение. Карта штата Пенсильвания. Она снова разложилась на точки и снова воссоздалась, увеличивая масштаб, показывая отдельный городок. Тот самый городок: Мейкерс-Белл.

– Да, да, – раздраженно пробормотал Бенджи. – Я знаю, где он находится. Что там должно сейчас произойти? Покажи мне хоть что-нибудь.

«Долбаный козел», – мысленно добавил он.

И тут видео. Спроецированное на стену.

Вначале ничего необычного: съемка на камеру телефона улицы маленького городка со стороны автозаправки. Полицейская машина и ее владелец, полностью лысый белый мужчина с грудью колесом, вставший перед тремя людьми, идущими прямо на него. Полицейский попросил их остановиться, но они не подчинились.

С этими тремя идущими что-то было не так. Они смотрели прямо перед собой. Четкость изображения оставляла желать лучшего, но даже так были отчетливо видны отсутствующие взгляды. Троица состояла из белой девушки, мужчины постарше (предположительно, средних лет) неопределенной расы, учитывая качество видео, и молодой женщины, судя по всему, латиноамериканки.

Полицейский достал пистолет…

За спиной у трех идущих появились люди, с криками побежавшие вперед. Два фельдшера, судя по одежде, – и когда камера, дрожа, сместилась в сторону, Бенджи разглядел на заднем плане машину «скорой помощи». Следом за фельдшерами бежали мужчина в бейсболке и комбинезоне и еще одна девушка – вероятно, его дочь.

Но ведь у полицейского в руке был не пистолет, правильно?

Бенджи сообразил, что это «Тайзер».

Полицейский выстрелил в грудь среднему идущему – в грудь мужчине. Проткнув ткань рубашки, иглы заискрились электричеством – однако мужчина продолжал идти вперед. И тут полицейский, по-видимому решив, что с него достаточно («Твою мать!» – выругался он), бросился к мужчине и схватил его.

Мужчина – идущий, которого схватил полицейский, тот, на которого не подействовал «Тайзер», – напрягся, словно охваченный приступом. Глаза у него стали черными. Такими черными, что это было видно даже на отвратительном видео, снятом на телефон.

(Бенджи предположил, что это следствие того, что глаза налились кровью в результате внутреннего кровоизлияния. Он знал, что это может быть результатом не только повреждения глаз, но и сильного напряжения.)

Мужчину начало трясти, спазмы усиливались, но полицейский упорно тащил его к своей машине, не обращая внимания на мольбу фельдшеров.

Должно быть, человек, снимавший видео, изменил фокусировку, потому что изображение приблизилось, показывая крупным планом машину, в которую полицейский запихивал мужчину. Теперь оно стало смазанным, различить детали было труднее…

Затем.

Машина вздрогнула. Что-то темное брызнуло на все окна. Что-то красное. Стекла вылетели. Сидящий в машине полицейский вскрикнул. Остальные, окружившие машину, тоже закричали в панике – одни бросились к ней, другие, наоборот, от нее. Шатаясь, полицейский выбрался из машины, покрытый чем-то… чем-то мокрым. Красным и черным. Он обхватил себя за плечи. «Это кровь, – подумал Бенджи. – Чья-то кровь. Возможно, его собственная».

Прежде чем видео закончилось, тот, кто его снимал, перевел камеру еще раз.

Направив ее на двух других идущих.

Девушку и молодую женщину.

Они по-прежнему шли вперед как ни в чем не бывало, словно рядом с ними ничего не произошло. Их походка оставалась целеустремленной. Глаза были мертвые, словно шляпки гвоздей. Губы плотно сжимались в тонкие линии.

И на этом видео закончилось.

Шатаясь, Бенджи побрел в темноте логова «Черного лебедя», чтобы спастись бегством. В темноте он не смог найти дверь, его рука наткнулась на холодную стену, и лишь тогда возобновилась ровная медленная пульсация белого света, и он различил очертания выхода.