Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 45

День аттестации. Облачившись в береты и плащи, мы собрались на церемонию вручения аттестатов. Последние три школьных года, как мне казалось, не прошли даром: мы поднаторели в орфографии и возмужали физически. Я по-прежнему оставался девственником.

– Эй, Генри, ты уже обкатал свой конец? – спрашивали меня.

– И не собираюсь, – отвечал я.

Рядом со мной сидел Джимми Хэтчер. Директор толкал речь, напоследок он решил хорошенько проехаться по нашим ушам.

– Америка – страна равных возможностей. Здесь каждый может осуществить свою мечту…

– Стать посудомойкой, – тихо продолжил я.

– Мусорщиком, – подхватил Джимми.

– Грабителем.

– Собачником.

– Санитаром в психушке.

– Америка – страна смелых! Она была построена мужественными людьми. Наше общество основано на принципах справедливости…

– Кому че, кому ниче, кому хуй через плечо, – прокомментировал Джимми.

– …и законности. И поэтому каждый, кто готов искать свою мечту даже на вершине радуги, обязательно найдет ее…

– В большой куче говна, кишащей опарышами, – предположил я.

– …И я без колебаний могу сказать, что этот выпуск лета тысяча девятьсот тридцать девятого года – особенный выпуск, потому как, пройдя через все годы ужасной Депрессии, он выказал намного больше мужества, таланта и любви, чем какой-либо другой выпуск, о чем я с большим удовольствием свидетельствую.

Матери, отцы и прочие родственники бурно зааплодировали, к их порыву присоединились и некоторые ученики.

– Выпускники тысяча девятьсот тридцать девятого года, я горжусь вами, и я уверен в вашем будущем. Именно сейчас вы отправляетесь в самое рискованное свое путешествие. Путешествие под названием «жизнь».

Большинство из «путешественников» были уже определены в колледжи, и, значит, как минимум года четыре им не грозили опасности трудовой жизни.

– И в этом походе вам всегда будут сопутствовать мои молитвы и благословение!

В первую очередь дипломы вручались отличникам. Один за другим они выходили на сцену. Вызвали и Эйба Мортенсона. И вот он получил свою корочку. Я аплодировал.

– Интересно, кем он кончит? – задался вопросом Джимми.

– Бухгалтером в подразделении автомобильного концерна, где-нибудь в окрестностях Калифорнии, – предсказал я.

– А-а… Пожизненная работа, – отозвался Джимми.

– Пожизненная супруга, – присовокупил я.

– Да, Эйб никогда не опустится…

– Но и не подымется.

– Законопослушный человек…

– Швабра.

– Трудяга.

– Слабак.

После того как все отличники получили свои аттестаты, стали вызывать остальных. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне хотелось поскорее слинять оттуда.

– Генри Чинаски, – услышал я свое имя.

– Разнорабочий, – шепнул я Джимми и поднялся.

Взойдя на сцену, я получил свой диплом и пожал руку директору. Она была вялая и скользкая, словно дохлая устрица (двумя годами позже его уличат в растрате и присвоении школьных средств и имущества; после проверки состоялся суд, а за сим – тюремное заключение).

Возвращаясь на свое место, я проходил мимо группы отличников. Мортенсон как-то странно посмотрел на меня, и вдруг я заметил, что он украдкой показывает мне средний палец. Шок! Чего-чего, а этого я никак не ожидал.

– Мортенсон показал мне палец! – поделился я новостью с Джимми.

– Нет, не может быть!

– Сука драная! Он испортил мне праздник! Не знаю, как чувствует себя человек, когда ему действительно вставляют в жопу палец, но, похоже, это очень неприятно!

– Да у него кишка тонка залупиться на тебя!

– Подозрительно. Может быть, он подкачался и выучил пару приемов?

– Слушай, я даже не знаю, что и думать!

– Он же понимает, что я перешибу его пополам одним плевком!

– Замочи его!

– Он что же, считает, что победил? Ход его мыслей меня удивляет!

– Да разбей ему ебальник, и все дела.

– Ты думаешь, этот придурок поумнел оттого, что вызубрил всю школьную макулатуру? Я тебе отвечаю, что там ничего умного нет, потому что я сам пролистал всю эту муру.

– Джимми Хэтчер! – позвали со сцены.

– Священник, – похвастался Джим, вставая.

– Птицефермер, – поправил его я.

Когда Джимми получал свой аттестат, я аплодировал громче всех. Человек, который мог жить с такой матерью, как Клер, заслуживал рыцарских почестей. Джимми вернулся на свое место, и мы продолжили просмотр великолепного шоу – золотые мальчики и девочки получали путевку в жизнь.

– Слушай, они не виноваты, что родились богатеями, – сказал Джимми.

– Я их и не виню. Виноваты их ебаные родители.

– А также их предки.

– Естественно. Будь у меня новенький авто и такие же клевые телки – да ебал бы я все эти базары о социальной справедливости.

– Ага, – согласился Джим. – Большинство начинают вопить о несправедливости, только когда это касается их лично.

Золотая молодежь парадом проходила по сцене, а я сидел и решал – уебать мне Эйба или нет. Я представил себе этого мудака, распластавшегося на асфальте в берете и плаще – жертва моего праведного гнева, а вокруг нас вопящие девицы с восклицанием в глазах: «Боже мой, этот Чинаски просто настоящее животное!»

Но с другой стороны, Эйб как был слюнтяем, так им и остался. Смелым он был только там, на сцене, среди отличников. Уебать его для меня не составит большого труда. И я решил не делать этого. Хватит с него сломанной руки, за которую его родители так и не подали на нас в суд. Но если я сейчас опять его покалечу, они обязательно дадут делу полный ход и обчистят моих стариков до последнего гроша. Правда, не деньги меня заботили, а моя мать, которая ни за что ни про что оказалась бы в полной жопе.

Наконец церемония закончилась. Все повскакивали с мест и повалили наружу. Во дворе выпускники и их родители, родственники и знакомые встретились – море объятий, лобызаний и поздравлений. Я увидел поджидающих меня родичей, подошел к ним и предусмотрительно остановился шагах в четырех.

– Пошли отсюда, – сказал я.

Мать смотрела на меня во все глаза.

– Генри, я так тобой горжусь! – выпалила она и вдруг отвернулась. – Ой, а вон Эйб со своими родителями! – расплылась в улыбке мать. – Они такие милые люди! О, миссис Мортенсон!

Семейство остановилось. Мать бросилась к миссис Мортенсон с открытыми объятиями. Ведь это именно миссис Мортенсон решила не возбуждать дело после многочасовых телефонных переговоров с моей матерью. Они пришли к выводу, что у меня неуравновешенный характер, а мать и так сильно страдает из-за этого.

Мой отец и мистер Мортенсон пожали друг другу руки, а я подошел к Эйбу:

– Эй, пиздюк, с какой это стати ты показал мне палец?

– Что?

– Палец!

– Не понимаю, о чем ты!

– О пальце!

– Генри, я действительно не понимаю, о чем ты говоришь!

– Абрахам, нам пора идти, – позвала его мать.

Семейство Мортенсон удалялось, а я стоял и смотрел им вслед.

– Вот у Мортенсонов парень знает, чем он будет дальше заниматься, – сказал мой отец, когда мы отправились к нашему старенькому автомобилю. – А вот что ты теперь будешь делать? Я никогда не видел тебя с учебниками!

– В них много глупостей.

– Ах, они глупые, да? А ты, значит, умный? Тебе не надо учиться! А чем ты будешь заниматься? Я затратил тысячи долларов, чтобы вырастить тебя, кормил, одевал! Я спрашиваю, что ты будешь делать, если я вышвырну тебя на улицу?

– Бабочек ловить.

Мать заплакала. Отец поволок ее к нашему «форду» десятилетней давности. А я стоял и смотрел, как мимо меня проносятся другие семьи выпускников в новеньких автомобилях.

Подошли Джимми Хэтчер с матерью.

– Погоди-ка минутку, – сказала Клер сыну, – я хочу поздравить Генри.

Джимми отошел, а Клер придвинулась ко мне и заговорила тихо, чтобы он не мог услышать:

– Послушай, Генри, со временем ты захочешь получить настоящую аттестацию. Я могу выдать тебе твой мужской диплом.

– Спасибо, Клер, скоро увидимся.

– Твои яйца взорвутся, Генри!

– Я не сомневаюсь в этом, Клер.

Она отошла к Джимми, взяла его под руку, и они пошли дальше.

Подкатила наша развалюха, остановилась возле меня. Двигатель чихнул и умер. В кабине рыдала мать, огромные слезы катились по щекам.

– Генри, садись! Прошу тебя, залезай! Отец прав, но я все равно тебя люблю!

– Я пойду пешком.

– Нет, Генри, садись, – завывала мать. – Садись, или я умру!

Я подошел, открыл заднюю дверцу и забрался в кабину.

Двигатель снова ожил, и мы тронулись. Итак, Генри Чинаски – выпускник средней школы 1939 года – ехал в светлое будущее. На первом же светофоре машина остановилась, и двигатель заглох. Уже загорелся зеленый, а отец все никак не мог запустить мотор. Позади нас сигналили другие автомобили. Наконец отцу удалось завести полудохлый механизм, и мы снова двинулись вперед. Мать перестала плакать, и теперь мы ехали в полном молчании.