Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 49

Гитлер разворачивал военные действия в Европе, создавая рабочие места для своих безработных. Я искал работу все лето, но так и не нашел. Джимми Хэтчер получил место на авиационном заводе. В тот день я был вместе с ним, и мы одной ручкой заполнили анкеты. Мы заполнили их идентично, кроме одной графы – место рождения. Я поставил – Германия, Джимми – Рединг, Пенсильвания.

– Джимми получил работу на авиационном заводе, – выговаривала мне мать, – а ведь он заканчивал ту же самую школу, что и ты, и лет ему столько же. Почему же тебе отказали?

– Зачем им человек, у которого на лице написано, что он не любит работать, – вмешался отец. – Все, на что он способен, это просиживать в спальне свою чугунную задницу и слушать симфонии по радио!

– Ну, мальчик любит музыку. Это уже что-то.

– Но что он может с этим «что-то» сделать? Это БЕСПОЛЕЗНО!

– Ну а что тут можно сделать? – не выдержал я.

– Ты должен пойти на радиостанцию и сказать, что обожаешь такого рода музыку и можешь работать радиоведущим.

– О боже, если бы было все так просто!

– А откуда ты знаешь? Ты что, пробовал?

– Да я знаю, что это невозможно.

Отец потянул в рот большой кусок свиной отбивной. Сальный край торчал между губ, пока он пытался прожевать мясо. Казалось, что у него три губы. Когда с отбивной было покончено, отец обратился к матери:

– Вот видишь, твой мальчик просто не хочет работать.

Мать посмотрела на меня и задала свой постоянный вопрос:

– Генри, ты почему не ешь?

В конце концов было решено, что я должен пойти в городской колледж. Тем более что обучение было бесплатным, а подержанные учебники можно было приобрести в букинистическом магазине. Отец стыдился, что я безработный, а моя учеба в колледже придавала бы ему респектабельности. Эли Ла Кросс (Плешивый) уже проучился там семестр, он-то меня и проконсультировал.

– На каком факультете меньше всего мозгоебки? – спросил я.

– На журналистике. Они там ничего не делают.

– Отлично. Буду журналистом.

Я пробежал расписание занятий.

– А что это за координационный день?

– Ой, это чушь несусветная. Можешь пропустить.

– Спасибо, что предупредил. Давай тогда заглянем в тот бар, что напротив колледжа и примем по паре пива.

– Вот это правильно!

– Надо думать.

После координационного дня был день выбора учебных дисциплин. Я прибыл в колледж на трамваях с пересадкой: «W» до Вермонта, а там на «V» до Монро. Народ носился по университетскому городку с брошюрами и бумагами. Я понятия не имел, что мне делать, куда все бегут. Я разнервничался.

– Извините… – обратился я к девушке, но она лишь мельком глянула на меня и улизнула.

Тогда я схватил пробегавшего парня за пояс и остановил его.

– Ты что делаешь? Совсем уже…

– Заткнись. Я хочу узнать, куда это все несутся? Мне-то что делать?

– Так вам же вчера все объяснили! Для чего тогда координационный день?

– Ох, черт…

Я отпустил его. Парень исчез, оставив меня в полном неведении. Я-то представлял себе, что приду в колледж, скажу, что хочу изучать журналистику, и мне выдадут расписание занятий. Но ничего подобного. И я снова почувствовал себя первоклассником, который ничего не знает и с ужасом смотрит на коварных старшеклассников. Я сел на скамейку и стал разглядывать снующих взад и вперед людишек. «А что, если прикинуться? – пришла мне в голову забавная мысль. – Буду говорить родителям, что занятия в колледже идут полным ходом, а сам целыми днями буду валяться на газоне».

Но тут я узнал в пробегающем мимо студенте Плешивого. Я вскочил и схватил его сзади за воротник.

– Эй, эй, Хэнк! Ты чего делаешь?

– Сейчас увидишь, придурок!

– Да что случилось? В чем дело?

– Как мне теперь получить это ебучее расписание? Что делать?

– Я думал, ты знаешь.

– Откуда? Что я, родился с этим знанием?

Я потащил его к скамейке, удерживая за ворот рубашки.

– Давай выкладывай все по порядку, коротко и ясно. Что нужно сделать и как. Справишься – будешь пока жить!

И Плешивый все разъяснил. У меня был персональный координационный день. Напоследок, все еще держа его за воротник, я заявил:

– Сейчас я отпускаю тебя. Но наступит день, когда ты заплатишь мне за всю эту мозгоебку. Не знаю когда, но это обязательно случится.

Я отпустил его, и он смешался с потоком студентов. Получалось, что мне уже не имело смысла спешить и беспокоиться. Все равно теперь на мою долю оставались наихудшие классы, наипротивнейшие учителя и неудобнейшие часы. Я не спеша брел по университетскому городку и подписывал класс за классом. Выходило, что я был самый незаинтересованный студент во всем колледже. Меня посетило чувство превосходства.

Но ненадолго, до моего первого урока английского, назначенного на 7 утра. На часах было 7.30, я был с бодуна, стоял у двери класса и прислушивался. Родители выдали мне деньги на учебники, а я их пропил. Ночью улизнул через окно своей комнаты и просидел до закрытия в ближайшем баре. От выпитого пива меня трясло. Я еще не проспался. Решившись, я открыл дверь и вошел. Мистер Гамильтон, наш преподаватель английского, стоял перед классом и пел. Громко работал граммофон, и класс пел вместе с мистером Гамильтоном песню Гилберта и Салливана[8]