Читать книгу Калифорнийский квартет (сборник) - Чарльз Буковски - Страница 47

Первые мои три-четыре дня в «Мирз-Старбак» прошли однообразно. Фактически однообразие было самой надежной вещью в «Мирз-Старбак». Этому способствовала жесткая кастовая система. Продавец никогда не перекинется словом с подсобным рабочим. Это меня задевало. Я толкал свою тележку и размышлял над этим фактом. Неужели продавцы настолько интеллектуальнее подсобников? Одеваются они, несомненно, лучше. И только. Меня бесила их уверенность в том, что именно должность дает им привилегированное положение. Но возможно, если бы я был продавцом, то вел бы себя подобным образом. Поэтому я старался не замечать как подсобников, так и продавцов, вообще всех.

Итак, продолжал я свои размышления, толкая телегу, у меня есть работа. И это называется работой? Да не работа это, а сплошное унижение. Неудивительно, что люди предпочитают грабить банки. Почему, например, я не устроился верховным судьей или пианистом? Потому что для этого нужно иметь образование, а образование стоит денег. Утешал тот факт, что я и не стремился кем-либо стать. И несомненно, в этом преуспевал.

Подкатив тележку к лифту, я нажал кнопку, мысли текли дальше.

Бабы рыщут в поисках денежных мужиков, им нужны знаменитости. А сколько шикарных женщин живет с опустившимися бездарями? Ну, мне лично женщина ни к чему. Особенно если жить с ней. Как могут мужики жить с бабами? Что это вообще такое? Я бы предпочел пещеру в Колорадо и трехгодичный запас пищи и питья. Лучше уж подтирать задницу песком. Да что угодно, лишь бы не увязнуть с головой в этом безликом, тривиальном и трусливом существовании.

Лифт прибыл. Альбинос был на своем посту.

– Эй, я слышал, что вы с Мьюксом ходили вчера в бар!

– Да, он угостил меня пивом. Я сейчас на нуле.

– Ну, вы сняли кого-нибудь?

– Я – нет.

– Слушайте, парни, может, в следующий раз возьмете и меня с собой? Я бы вам показал, кого нужно цеплять.

– А ты знаешь?

– Да я тут всех знаю. Буквально на прошлой неделе подцепил китаянку. И ты знаешь, я сам удостоверился в том, что о них говорят.

– А что о них говорят?

Лифт остановился, и двери открылись.

– Что у них пизденки расположены не вдоль, а поперек.

Феррис поджидал меня.

– Ты где пропадал?

– В «Домашнем саде».

– И что ты там делал, удобрял фуксии?

– Ага, в каждый горшок положил по какашке.

– Послушай, Чинаски…

– Ну?

– Комиковать здесь могу только я, усек?

– Усек.

– Держи, – протянул он мне накладную. – Я получил заказ из отдела мужской одежды. Соберешь товар, доставишь, получишь подпись и возвращайся.

Отделом мужской одежды заведовал Джастин Филлипс-младший. Это был благовоспитанный, утонченный молодой человек лет двадцати двух. У него была очень прямая осанка, темные волосы, темные глаза и мрачные губы. Сказывалось неудачное строение скул, но это едва бросалось в глаза. Он был бледен и носил костюмы темных тонов с восхитительными накрахмаленными сорочками. Девушки-продавщицы обожали его – чувственного, интеллигентного и умного. Но и в нем была эта общая мерзость, возможно, перешла от предшественников. Лишь один раз он нарушил традицию и заговорил со мной:

– Наверняка неприятно иметь такие ужасные шрамы на лице, да?

Я подкатил тележку к отделу мужской одежды. Джастин Филлипс стоял, вытянувшись во весь рост, слегка откинув голову и уставившись куда-то вдаль; создавалось впечатление, будто ему подвластно видеть нечто такое, что другим не дано напрочь, – это была его обычная поза – отрешенность. Возможно, я просто не мог распознать в этом хорошие манеры. Он всячески показывал, что выше той среды, в которой находится. Отличный трюк – воротить от всех морду и в то же время получать от них деньги. Может быть, именно за эту хитрость все управленцы и девушки-продавщицы так его любили. Они верили, что этот человек достоин большего, но он здесь и, несмотря ни на что, делает свою работу.

– Ваш заказ, мистер Филлипс, – сказал я, подкатив к прилавку.

Он проигнорировал мое появление, что, конечно, было неприятно, но, с другой стороны, я спокойно вывалил весь товар на прилавок, пока он таращился в проем между дверьми лифта.

И тут я услышал до боли знакомый золотой смех. Осмотревшись, я приметил компанию парней, с которыми учился в Челси. Они примеряли свитера, шорты и прочее барахло. Я знал их только в лицо, поскольку за четыре года совместного обучения мы ни разу не разговаривали. Верховодил у них Джимми Ньюхолл. Он был непобедимым полузащитником в нашей футбольной команде три года подряд. Его волосы, восхитительно желтые, казалось, всегда были залиты солнечным светом. Этакое крохотное солнце или маленький пожар в классной комнате. У него была широкая мощная шея, на которой сидела голова с совершенным лицом, будто изваянным великим скульптором. Все его элементы отвечали законам гармонии: нос, лоб, подбородок и все остальное. И его тело, под стать лицу, имело безупречные формы. Приятели Джимми не дотягивали до идеала, но были где-то близко. Компания примеряла свитера, смеялась, они развлекались в ожидании начала учебного года в Стэнфорде.

Джастин Филлипс подписал накладную, и я уже был на пути к лифту, как услышал возглас:

– ЭЙ, ЧИН! ЧИНАСКИ, А ТЕБЕ ИДЕТ ЭТОТ ХАЛАТИК!

Я приостановился и небрежно махнул им левой рукой.

– Посмотрите на самого классного парня в городе со времен Томми Дорси![6]

– Гейбл[7] – туалетный ершик по сравнению с ним.

Я бросил свою телегу и подошел к ним. Не зная, что предпринять, я просто стоял и смотрел на них. Мне эти мудаки никогда не нравились. Для других, возможно, они были красавцами, но не для меня. Что-то в их телах было от женской фигуры. В них присутствовала мягкость. Нет, ни за что не выдержать им настоящего испытания. Красивые пустышки. Они меня бесили. Нет, я их ненавидел. Они были частью кошмара, который всегда преследовал меня в той или иной форме.

– Эй, господин кладовщик, что же ты так и не сыграл за нашу команду? – спросил Джимми Ньюхолл, улыбаясь.

– Не хотел.

– Что, кишка тонка?

– Знаешь стоянку на крыше?

– Естественно.

– Увидимся там…

Они пошли на стоянку, а я снял халат и швырнул его в тележку. Джастин Филлипс-младший усмехнулся:

– Мой дорогой мальчик, ты подвергаешь свою задницу крупным неприятностям.

Джимми Ньюхолл поджидал меня в окружении своих приятелей.

– О, а вот и господин кладовщик!

– По-моему, на нем дамские панталоны?

Ньюхолл стоял в лучах солнца. Он был без рубашки и без майки. Впалый живот, выпуклая грудь. Выглядел он отлично. Какого черта нужно было мне залупаться? – думал я, чувствуя, как трясется нижняя губа. Меня охватил страх. Я смотрел на Ньюхолла, его золотые волосы пылали на солнце. Много раз я следил за ним на футбольном поле. Я видел его сквозные проходы ярдов на 50 или 60, когда сам болел за другую команду.

Теперь мы неподвижно стояли друг напротив друга. Он – голый по пояс, я в рубашке. Пауза затянулась.

Наконец Ньюхолл не выдержал.

– Ладно, сейчас я с тобой разберусь, – сказал он и двинулся на меня.

Но тут объявилась миниатюрная пожилая женщина в черном платье и крохотной фетровой шляпке на голове. В руках у нее было множество пакетов.

– Здравствуйте, мальчики, – сказала она, проходя мимо.

– Здравствуйте, мэм, – ответили мы хором.

– Чудесный денек выдался сегодня, – тарахтела дама, открывая дверцу автомобиля и загружая в него свои пакеты.

Разобравшись с ношей, она повернулась к Джимми:

– Ох, какая у тебя превосходная фигура, парень! Могу поспорить, что ты мог бы быть Тарзаном.

– Нет, мэм, – встрял я, – к сожалению, он обезьяна, а эти – его племя.

– Ах вот как, – улыбнулась старушка, села в автомобиль и запустила двигатель.

Мы подождали, пока она развернулась и укатила.

– Ну что ж, Чинаски, – продолжил Ньюхолл, – в школе ты пиздел, что в башку взбредет, и глумливо щерился. Сейчас я излечу тебя от этой напасти. – И ринулся на меня.

Я не был готов к отпору. Передо мной на фоне голубого неба мелькала фигура Ньюхолла и его кулаки. Он был проворнее обезьяны и крупнее. Я ощущал удары его кулаков, они были словно каменные. Мне казалось, что я уже не смогу нанести ни одного ответного удара. Сквозь прищуры подбитых глаз я продолжал наблюдать, как его кулаки меня молотят. Черт бы его взял, он не выдыхался, и отступать уже было некуда. Я стал подумывать: возможно, это я слабак, может, я должен просто убежать?

Но постепенно мой страх стал ослабевать и совсем исчез. Осталось лишь удивление его силой и выносливостью. Где он научился этому? Этакая свинья? А он все долбил. Я уже ничего не мог видеть – глаза застили желтые, зеленые, лиловые вспышки, и вдруг ужасный взрыв КРАСНОГО… И я понял, что падаю.

Как такое могло случиться?

Я приземлился на одно колено. Над головой послышался звук пролетающего самолета. Мне захотелось оказаться в нем. Губы и подбородок были мокрыми, это из носа бежала моя теплая кровь.

– Оставь его, Джимми. Он готов…

Я поднял голову и сфокусировал взгляд на Ньюхолле.

– Похоже, твоя мамаша неплохо отсасывает, – выговорил я.

– УБЬЮ!

Ньюхолл бросился на меня раньше, чем я успел подняться. Он схватил меня за глотку, мы повалились на асфальт и покатились, и закатились под «додж». Там Ньюхолл обо что-то ударился головой. Не знаю, обо что, я услышал только звук. Все произошло так быстро, что другие ничего не поняли. Ньюхолл ослабил хватку, я вырвался и выбрался из-под машины. За мной вылез и Джимми.

– Я убью тебя, – повторил он и снова замахал кулаками.

Он молотил с прежней яростью, но удары были уже не те.

Он ослабел. Теперь после его попаданий у меня перед глазами не появлялись цветные вспышки. Я видел небо, припаркованные авто, лица его друзей и его самого. Я всегда медленно раскачиваюсь. Ньюхолл пытался сохранить преимущество, но он явно выдохся. И я поднял свои короткие руки. Мои руки – мое проклятие – вшивое оружие.

Что за утомительные были времена – годы моей юности, – я хотел жить на полную катушку, но не имел ни малейшей возможности.

Я нанес ему сильный удар правой в живот, он стал задыхаться. Тогда я схватил его левой за шею и еще раз приложился правой в живот, потом оттолкнул и тут же пару раз съездил по его точеной физиономии. У него глаза полезли на лоб. Раньше он не испытывал такого. Золотоволосый был в ужасе. Он не знал, что такое поражение, как его переносить, и запаниковал. Я решил прикончить его не спеша.

Но тут я получил удар сзади по голове.

Кто-то здорово приложился. Я повернулся – это был его рыжеволосый друг Кэл Эванс.

Замахнувшись на него, я заорал:

– Пошел нахуй! Я разберусь со всеми вами по очереди! Ты следующий!

Джимми долго не простоял. Я слегка потанцевал вокруг него, затем атаковал. Сначала он держал удары здорово, я даже стал подумывать, что не смогу его завалить. Но он вдруг пошатнулся, посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Эй, послушай, мы могли бы стать корешами, посидеть в баре и выпить по паре пива», и рухнул.

Приятели подскочили к нему и подняли на ноги. Поддерживая его под руки, они справлялись:

– Ты в порядке, Джим?

– Что этот ублюдок с тобой сделал? Скажи только слово, Джим, и мы размажем его в говно.

– Отведите меня домой, – сказал свое слово Джимми.

Я наблюдал, как они спускаются по лестнице и каждый пытается поддерживать своего лидера. Один парень нес его рубашку и майку…

Я вернулся к своей телеге. Джастин Филлипс встретил меня презрительной усмешкой.

– Я не надеялся тебя снова увидеть.

– Не фамильярничай с неквалифицированной рабсилой, – ответил я и покатил телегу к лифту.

Мое лицо и одежда были в ужасном беспорядке. Я нажал кнопку лифта. Альбинос, как ни странно, не заставил себя ждать. Двери открылись.

– Нет слов, – сказал лифтер. – Я слышал, ты стал чемпионом в тяжелом весе.

Там, где годами ничего не происходит, новости распространяются очень быстро.

Полутораухий Феррис поджидал меня.

– Ты решил перебить всех наших посетителей?

– Только одного.

– Откуда нам знать, что ты не возьмешься за остальных?

– Он первый меня избил.

– Нас это не касается. Факт налицо. Ты перешел все границы.

– Как насчет моего чека?

– Вышлем по почте.

– Отлично. До встречи…

– Подожди. Верни ключ от шкафчика.

Я достал цепочку, на которой болтался единственный ключ, отцепил его и отдал Феррису.

Дверь служебного хода была стальная, тяжелая и неуклюжая. Я отворил ее и, стоя в потоках дневного света, помахал на прощание своему первому управляющему. Он не ответил, просто смотрел на меня. Я вышел, и дверь захлопнулась. Как бы там ни было, но мне нравился этот человек.