Читать книгу ДАДЖАЛЬ. Спасения нет - Дамир Меркадер - Страница 4

Когда воскресная служба подошла к концу, отец Всеволод внимательно оглядел притихших прихожан и, выбрав белокурого мальчика лет десяти, удалился с ним за амвон. Толпа покорно развернулась к выходу, где их уже ждала пара вооружённых автоматами иподиакона.

Согласно заветам Святого Кирилла, каждый падал перед прислужником на колени, целовал сапог, затем прикладывал к терминалу руку с чипом грешника и переводил десятую часть заработанного за неделю Церкви. К дверям как обычно выстроилось две очереди. В храме работали очистители воздуха, и никто особо не спешил, оттягивая момент, когда вновь придётся окунуться в уличный смрад.

Я провёл рукой перед глазами и на контактных линзах высветились цифры. Негусто – после уплаты десятины останется всего 20 благословений. Зато сегодня получу ежемесячную индульгенцию, которую можно потратить на грех. Сразу пересчитал благословения в спиртное. Выходило либо пять бутылок кагора, либо четыре бутылки водки, либо две бутылки спирта. Спирт был предпочтительней – остальное гнали из отходов жизнедеятельности, и от одного запаха становилось дурно.

Подошла моя очередь. Опустившись на колени, я коснулся губами грязного сапога, уплатив положенное и, повернувшись ко входу, перекрестился на икону Владимира Искупителя. Спустившись по каменным ступеням и обогнув по правую руку Воскресную школу, ощутил на лице привычный липкий жар, хотя рядом с храмами запрещалось строить мусорные полигоны ближе, чем за двести метров.

На линзы пришло сообщение о полученной индульгенции, а также о списании со счета 2,4 благословений. Вечно путаюсь с этой математикой. Теперь выходило, помимо 20 на спирт, лишних 1,6 благословений. Можно было купить кусок сырного продукта, а можно… можно и устроить себе маленький праздник.

Линзы у меня старые, вернее сами-то линзы менялись каждый день, но загружавшийся в них софт не обновлялся уже давно, поэтому они воспринимали только голосовые и тактильные команды, а вот на последних версиях, по слухам, устанавливали мысленное управление. Правда, чтобы его купить пришлось бы вкалывать на гнилой баланде не один месяц.

– Активирую грех. Путь Зелёного Змея. Расход на дорогу 1,6 благословений. Требуется мужчина, не моложе пятидесяти лет, без интима, для распития спиртного и философской беседы, – сказал я и поразился, какой у меня стал хриплый голос: редко говорю вслух, за любое грешное слово отправляли на покаяние вручную сортировать мусор самых токсичных полигонов Московии.

Навигатор подумал и провёл вперёд зелёную стрелку.

– Вниз по Профсоюзной, до пересечения с Академика Арцимовича, – зазвучал безжизненный электронный голос, – вдоль Яблоневого полигона. Повернуть направо по Академика Арцимовича, вверх, с левой стороны дом восемь, третий подъезд, седьмой этаж, единственная жилая квартира. Собеседник Микаиль Фурсов, пятьдесят пять лет, ограничен в правах. Время в пути пятнадцать минут, лимитированное время общения три часа. Разрешено посетить пункт выдачи алкоголя в доме восемь. Выделено пятнадцать минут после беседы на обратную дорогу до места проживания.

Вот так-так. Ограничен в правах. Это что же он совершил такое, что его в правах ограничили? Мы ведь и так рабы Божьи, у нас есть право на две тарелки похлёбки, кусок хлеба и работу с семи утра до девяти вечера. Мне стало интересно и я, нацепив респиратор, поспешил вниз по заросшей густым бурьяном некогда асфальтовой дороге.

Чем ближе я спускался к полигону, тем больше было напрочь выбитых окон в домах, особенно на нижних этажах. Жили здесь либо безнадёжно больные, либо нарушители заповедей. Ни сокращенный график работы – всего восемь часов, ни дополнительная тарелка похлёбки не спасали. Дольше месяца никто не протягивал…

Только не подумайте, что я болтун или сплетник какой – кроме как с навигатором я никогда ни с кем не говорю, разве что с Батюшкой на исповеди.

Но иногда удаётся кое-что узнать случайным образом.

Получить искупление очень сложно. Целый месяц необходимо работать без единого замечания, выполняя норму и посещать все церковные мероприятия. А замечания иереи раздают направо и налево за любой малейший промах. Не успел упасть при его появлении на колени – замечание. Поцеловал сначала сапог, а потом руку – десять плетей. Опоздал на работу – полгода без искуплений. Поэтому каждый раз нужно чётко понимать, на что стоит потратить индульгенцию, дабы долгие недели не жалеть об упущенном шансе.

И вот недавно перед службой подошёл ко мне отец Всеволод и говорит:

– Ты, я вижу, раб Божий, усерден в молитве. Вот моё пастырское слово – иди и быстро почисть нужники в подвале, да смотри: блеску, блеску придай как новеньким. Справишься – иерею скажу за тебя. Получишь искупление в этом месяце.

Обрадовавшись, упал на колени, поцеловал ему руки, сапоги и кинулся к алтарнику, чтобы тот показал место служения.

Пока я надраивал унитазы, спустились сюда два иподиакона и уселись по разным кабинкам, не прекращая беседы.

– Да нет, зря ты так, я не брезгливый, – вещал один, – просто даже заходить в дома у полигона верная смерть. Двести юаней заплатят за службу, а мне потом двадцать тысяч на лечение рака тратить? Увольте.

– Вставит тебе отец Всеволод, по самое не хочу, – кряхтел, тужась, второй, – он ведь лично молебен проведет.

– Так ему откатят десять тысяч, событие то не рядовое. И будет он в свинцовой ризе, а потом отвезут сразу на скорой, обследоваться. Сам знаешь, там даже рабы дольше месяца не живут. А я уж лучше скажусь больным, есть кем заменить.

В нашем мире только так и узнают новости. С тех пор я перестал ходить через протоптанную на Яблоневом полигоне тропинку, а месил, как и сейчас, кирзачами грязь глиняной дороги, по которой с понедельника по субботу беспрерывным потоком шли мусоровозы.

Сегодня на улице никого не было. И дело не только в том, что каждый раб Божий обязан в этот день присутствовать на службе в храме – просто праздные прогулки строжайше запрещены. Приходилось либо расплачиваться, как я, благословениями, либо получать через сеть разрешение от местного охранителя Духовных Скреп.

У восьмого дома со стороны, где стояли пищевые принтеры, толпились несколько очередей. Рядом с зелёным, выдающим ежедневное бесплатное питание – аж до полигона, у жёлтого, синтезирующего продукты за благословения – всего человек пять. А вот нужный мне красный принтер был как раз свободен.

Приложив к сканеру чип грешника, я ввёл код, и через минуту внизу открылось окошко, за которым ждали две пластиковые бутылки с гравировкой «спирт 95%». Толпа с завистью уставилась на покупку. Пришлось быстро ретироваться, поскольку были прецеденты, когда охочие до выпивки могли устроить потасовку. Правда, почти сразу приезжали охранители Скреп, но получить лишний раз по морде не хотелось.

Обогнув дом с противоположного от полигона конца, я направился к третьему подъезду. Внутри на удивление оказалось весьма чисто. Лифт, конечно же, не работал – их пускали только в случае перевозки груза, и потому предстояло топать на седьмой этаж пешком.

Наверху ждало очередное чудо чудное – четыре квартиры видимо объединили в одну, даже входные проёмы заделали кирпичной кладкой. Хозяйская дверь выглядела солидно – металлическая, как во всех храмовых постройках. Рабам Божьим такие иметь не дозволялось.

Я робко постучался. Никто не ответил. Тут вспомнилось, что у иерархов рядом с дверью крепится звонок и, пошарив в полутьме рукой, нащупал кнопку. Послышалась приглушённая мелодия, а затем густой басовитый голос спросил:

– Кто?

– Раб Божий Фома, чип грешника номер 3924 1711 2619 8779.

Дверь открылась, пахнуло жаром и запахом еды, словно я вновь очутился в Воскресной школе. Передо мной стоял огромного роста наголо бритый мужчина с выпученными зелёными глазами, одетый в домашний халат. Осмотрев меня с ног до головы, он с лёгкой усмешкой буркнул:

– Ну заходи, раб Божий.

– И что же такое разум?

– Разум… Один Милосердный ведает, что это.

– Кто такой Милосердный?

– О подобных вещах лучше не задумываться. А что у вас об этом говорят?

– Да, наверное, как и везде, инструмент в руках Господа.

– Тогда по-другому поставлю вопрос, зачем этот инструмент Ему нужен? Если все мы рабы Божьи, то и разум рабам не требуется, можно просто дёргать его как куклу за верёвочки, и делать, что хочешь.

– Отвечу издалека. Нас как за куполом называют? Московиты. А мы себя? Мусора, потому что весь мусор мира перерабатываем и спасаем этот мир каждый день, кроме воскресенья, когда воздаём молитвы Господу. В Воскресной школе учат, древняя заповедь мусоров: «верь, бойся и проси», в смысле верь в Господа, бойся Его гнева и проси у Него милости. Вот для того нам разум и дан, чтобы спасать мир от грязи снаружи и себя от грязи внутри.

– Ну, начнём с того, что это, конечно же, байка насчет мусоров. Мусорами московиты себя называют по другой причине. Когда-то давно Москва была столицей большой страны и правил в ней Император, которого теперь вы зовёте Владимиром Искупителем. Вся сила Императора заключалась в могуществе тех, кого теперь называют охранители Скреп. А раньше их звали мусорами. И вот когда народ восстал против тирании, мусора выселили всех жителей города, живым кольцом взяв под охрану своего хозяина. Правда это его не спасло – в итоге тогдашний Патриарх придушил Императора и, поскольку сам был главным мусорским начальником, стал единолично править городом. Затем Москва превратилась в отдельную страну, её окружили куполом, соорудив здесь огромную свалку, которую и поныне обсуживают потомки тех самых мусоров. Но это так, лирическое отступление. Мы говорили о разуме. Дело всё-таки не в Господней воле, как мне кажется. Библия говорит, что Он создал человека свободным. Так как же получилось, что из свободного божьего создания человек превратился в раба? А рабу, повторяю, разум ни к чему.

– Если бы это было не угодно Ему, то, наверное, Церковь рухнула, а Патриарха поразила Божья кара. Но поскольку все и всё на месте, значит такова Его воля. Не нам, грешным, знать, о чём Патриарх беседует в молитвах с Создателем.

– А разве Бог может говорить только с Патриархом?

– Во всяком случае, я Его никогда не слышал.

Это сейчас он стал таким разговорчивым, а полчаса назад, войдя в прихожую, Фома застыл как вкопанный, оглядывая всё вокруг с отвисшей челюстью, словно маленький ребёнок, попавший в магазин волшебных игрушек.

– Это… это у вас книги? – сглотнув, спросил он.

Я пожал плечами.

– Ну не бублики же с маком, конечно книги.

– Строжайше запрещены к хранению, – прошептал парень, – через мои линзы это увидят охранители Скреп и приедут за нами.

– Не переживай, – криво хмыкнул я, – не приедут. Вот, глянь-ка, знаешь что это?

Фома с недоумением посмотрел на чёрный браслет вокруг моего правого запястья и помотал головой.

– Ограничитель в правах, блокирует всю сеть в радиусе нескольких десятков метров, пришлось даже выселить соседей сверху и снизу. Попробуй активировать свои линзы.

Тот провёл рукой перед глазами, потом ещё раз, уже резче. Затем вслух сказал:

– Сеть, активация.

Выглядел парень при этом чертовки забавно, на его худом шелушащемся лице за несколько секунд промелькнула целая гамма разных эмоций. Наконец он чуть ли не с восхищением посмотрел на меня снизу вверх.

– И правда, не работает. В первый раз такое вижу. И что, можно говорить что угодно?

– Да конечно, дурачок, – рассмеялся я.

– Дерьмо, – тихо произнес парнишка и даже вжал голову в плечи, словно ожидая удара плетью, – Дерьмо, – повторил он уверенней и громче, – дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Видимо, это был весь его словарный запас обсценной лексики. Пришлось малость охолонить буяна:

– Так, давай без истерик, и разденься для начала, нечего грязь разводить.

Всё-таки они тут в Московии выдрессированы, как домашние пудели. Фома мгновенно вновь сделал морду кирпичом, принявшись аккуратно снимать заляпанные кирзачи. Затем расстегнул свой защитный резиновый комбинезон и, стянув его, недоумённо уставился на меня.

– Кидай тут, – кивнул я на пол, – всё равно уже напачкал. И пойдем на кухню.

Без своего мешковатого комбинезона, в старом застиранном термобелье армейского производства прошлого века, он походил на ощипанного воробушка, мне даже стало его немного жаль.

– Садись, – указал я рукой на табурет, а сам направился к холодильнику, – сейчас мы с тобой выпьем и закусим.

Раз в неделю мне присылали паёк. Конечно, он считался скудным, но московиты и такого не видали. На столе появилась банка с солёными огурцами, нарезанное сало, отварная картошка, шпроты, чеснок и чёрный хлеб. Парень слегка побледнел, увидев подобное изобилие и, непроизвольно сглотнув, выставил на стол две пластиковые бутылки.

– Не стесняйся, – сказал я, расставляя рюмки и тарелки, – бери что нравится, ешь, пей, отдыхай. Сколько тебе времени дали?

– Три часа, – тихо произнес он, – правда, не знаю, как теперь определить без линз…

– Зелёный Змей поможет, – осклабился я, разливая спирт по стопкам, – за тобой придут эти ваши охранители.

Мы чокнулись и выпили. Фома бережно взял кусок хлеба, откусив маленький кусочек корки, и наконец задал вопрос, который, видимо, мучил его всё это время:

– Скажите, кто вы?

– Одного не могу понять, дядя Миша, – задумчиво рассматривая шпроту на вилке, спросил Фома, – дом у вас богатый, как у архиерея. А ни одной иконы нет. Почему так?

Я усмехнулся и открыл вторую бутылку спирта.

– Попробую ещё раз объяснить. Вот ты – раб Божий, понимаешь? Хоть и божий, но всё же раб. Я – свободный человек свободного мира. Правда, временно заключенный, но никто моих свобод и прав у меня не отнял. А ты как был бесправным рабом, так и будешь им всю жизнь, уж прости за прямоту.

– Погодите-ка, – перебил он, – ведь вы живёте за куполом, в Ичкерийском Халифате. Нам в Воскресной школе рассказывали, что это суровое закрытое мусульманское общество, где ни у кого, кроме чеченцев прав никаких нет, остальные – рабы, как и мы, и единственное чего хочет Халифат – это захватить богоизбранную Московию.

Поперхнувшись так, что из носа брызнуло выпитое, я вытер сопли салфеткой и, перестав хохотать, похлопал парня по плечу.

– Ну, ты и насмешил. Подобную ахинею даже мне не приходилось слышать от местных, правда они и Воскресную школу то не оканчивали. Как бы попроще объяснить… То, что тебе рассказывали, называется пропаганда. Слыхал такое слово?

Фома помотал головой. Я выпил залпом ещё рюмку и, выдохнув, продолжил:

– В общем, так называют намеренный обман толпы, чтобы вызвать определённые эмоции. В вашем случае это страх и ненависть. У нас, за куполом Московии, дела обстоят совершенно иначе. Люди покоряют космос… хотя ты тоже вряд ли знаешь о космосе, здесь ведь проповедуют, что Земля плоская… Просто прими как данность, Земля – круглая, а в чёрной пустоте, которую ты видишь в небе по ночам, множество разных планет вроде нашей. И мы летаем туда на специальных воздушных машинах, исследуем, колонизируем, добываем полезные ископаемые.

– А на этих… как вы их назвали? планетах… там тоже люди? Они злые или добрые? – робко спросил Фома.

– Пока мы никого человекоподобного не встретили, лишь на некоторых спутниках в нашей солнечной системе обнаружили примитивные формы жизни. А что там за её пределами – неведомо, только и эту тайну мы вскоре раскроем. Лететь к другим звездам – дело очень сложное и долгое, но уже отправлена первая межзвездная экспедиция, правда, она достигнет цели спустя десятки лет. Конечно, летательные аппараты постоянно совершенствуют, «Исаак» всё больше и больше увеличивает свои объемы, а значит…

– Простите, дядя Миша, кто такой Исаак?

– Ох, парень, – я грустно поглядел на него и хрустнул огурцом, – знаешь, некоторые вещи сложно донести до понимания. «Исаак» – искусственный интеллект, расшифровывается как Интеллектуальная Система Альтернативного Автоматического Контроля. Вот представь, это как если бы взяли много-много умных людей, скопировали их разум и объединили в один на основе электронной техники. Про компьютеры то, надеюсь, слышал?

Тот радостно закивал.

– Ну вот. Вообрази огромнейший мощнейший компьютер, который способен сам написать книгу или песню, изобрести что-то полезное, контролировать мировой порядок в конце концов. Благодаря ему я здесь, собственно, и оказался – его сверхразум высчитал мою незаконную сделку заранее и полиции оставалось только прийти и поймать за руку в нужный момент. Обмануть его пока ещё иногда удается, но в основном он успевает спрогнозировать все преступления до их совершения и чтобы не нарушать прав человека полиция даёт начать совершаться такому преступлению. Тогда не возникает юридических коллизий – нельзя же судить за то, чего ты не сделал.

Парень почесался под грязными, торчащими ёжиком тёмными волосами: видимо всё-таки вшивый – понапрасну надеялся, что хоть этот своих букашек сюда не притащит.

– Честно говоря, я половины слов, которые вы говорите, не понимаю, но суть уловил. Только вот объясните, причём тут эти звёздные машины и компьютеры с мозгами? Мой вопрос был о мироустройстве Халифата, о вере в Бога магометан.

– Я думал, ты сможешь сам сделать логические выводы. Жаль, не оправдал ожиданий. Буду разжёвывать. В мире высоких технологий и науки религия это что-то вроде пятого пальца у человека – атавизм, то есть нечто потерявшее свою нужность со временем. Но все к нему привыкли и смирились с его наличием. Вот, скажем, Халифат – это часть территории бывшей Великороссии, от Евросоюза до Уральских гор, за которыми начинаются владения Китая. Знаешь сколько мечетей на его территории? Меньше ста. И большая часть является просто памятниками архитектуры, там даже не проводится служб. В сытом, образованном и культурном обществе нет желающих посещать храмы. В столице Халифата, в Грозном Кадырове, по большим праздникам ещё собираются старики, но это давно вызывает у всех лишь грустную улыбку ностальгии по истокам нашей страны. Нынешний Халиф Рамзан Седьмой Мудрый занят экономикой и технологическим прогрессом. Разбуди его ночью – он не открывая глаз объяснит теорию относительности, но вряд ли вспомнит хоть одну из сур Корана.

– А как же… Бог? – вновь вжав голову в плечи, тихо спросил Фома, словно за подобное кощунство его могла поразить молния.

Наклонившись к немытому уху собутыльника, заполненному серой, я прошептал:

– Бога нет.

– Да… да….да вы всё это придумали! – визгливо воскликнул он, отпрянув, – Всё это проверка! Бог един и в него верую! Искуситель, искуситель!

Он вскочил, уронив табуретку, и прижался к стене, весь трясясь. Я поднял её и, поставив на место, кивнул:

– Сядь. Я не собираюсь тебя разубеждать. Ты задавал вопросы и получил честные ответы. Не хочешь верить – не верь. Доедай, допивай и уходи. Можем посидеть молча.

Белый как снег в горах, парень опустился на колени и зарыдал. Я не стал его трогать – иногда надо побыть внутри себя одному. Наконец он успокоился и, сев обратно, стал покачиваться из стороны в сторону, глядя бессмысленным взглядом на рюмку. Внезапно лицо Фомы сделалось злым.

– Теперь понятно, почему сеть называет поиск собеседников Путём Зелёного Змея. Рано или поздно каждый натыкается на него, чтобы тот искушал и говорил слова богохульные. Вы и есть Змей-искуситель, дядя Миша. Спасибо вам. Спасибо. Я только теперь понял, сколь сильна моя вера и любовь к Господу.

Мне стало грустно. Выпив еще рюмку, сказал, будто самому себе:

– Бедные, бедные московиты. Столетия прошли с татаро-монгольского ига, а вы так и остались рабами.

Из-за спин провожавших Фому охранителей Скреп вынырнул отец Всеволод с огромным чемоданом на тележке. Аккуратно закрыв за собой дверь, он снял туфли – видимо как обычно приехал на машине – и надел тапочки.

– Ас-саляму алейкум. Вот, гостинчиков вам привёз из Ахматославля, господин, всё как заказывали: сигареты, икорка, коньяк, балычок, в общем всё-всё достал, даже дыньку, хоть и не сезон, – угодливо затрещал поп, – а завтра мои дьячки притащат недельный паёк от судейских, да поразит их Аллах до седьмого колена.

– Не смей поминать имя Аллаха, поганый кяфир.1 Иди, убери продукты в холодильник. Руки вымыть не забудь – бросил я и прошёл в кабинет.

По стенам были расположены датчики-анализаторы. Сняв показания, удовлетворённо хмыкнул – время на парня потрачено не зря. Пройдя на кухню, уселся в кресло, процедив суетящемуся Севке:

– Пляши, толстопузый. Эту серию клонов мы, видимо, возьмём. Только почему они настолько тупые и ограниченные? Нет, конечно, по сравнению с вашим роевым видом, который без сети не пашет, это огромный прорыв. Три часа с Фомой общался и не нашёл отличий от обычного человека, можешь себе представить? Но им надо будет работать в шахтах Марса, с дорогим и сложным оборудованием. Честно скажу, такой дубине я бы не стал доверять. Дроиды японцев, не спорю, дороже, намного дороже, но может всё-таки в данном случае не экономить?

– Это не ваша забота, господин, – отдышливо проворковал поп, аккуратно расставляя привезённое по полочкам, – представленный экземпляр всего лишь обычный раб для местных хозяйственных нужд с возможностью внесетевого самоконтроля. Скиньте мне алгоритмы обучения, и через пару месяцев первая партия профессиональных шахтёров поступит на космодром. Сейчас на заводе в криокамерах лежат двести экземпляров. Мы можем выпускать вообще хоть по сто штук в день, был бы спрос. Единственное, обучение потребует времени, так что…

– Подробности меня не интересуют, – перебил я, закуривая, – меня интересует только результат. И запомни, Сева, ещё один прокол как в этот раз и я на суде молчать не стану, сдам твою толстую задницу с потрохами. Мне то что, дадут опять пару месяцев отсидки в куполе, а тебя по нашим законам ждёт пожизненный запрет на въезд в свободный мир, а по вашим… в общем, думаю, Патриарх, как только всё узнает, в лучшем случае в скопцы отправит, на петушарню. Будешь задницей и ртом монахов спидозных обслуживать до конца жизни.

Он повернулся ко мне, молитвенно приложив руки к груди:

– Господин, в сотый раз прошу простить. Но согласитесь, попробовать то стоило? Ведь это был бы клондайк, эльдорадо, если можно было бы левые фирмы открывать на клонов. И партия не засвеченная работала.

– Дебил, – сплюнул я, – неужели непонятно, что сетевые клоны автоматически сливают информацию «Исааку»? Новые, старые – какая разница? Ладно, холуй, достань-ка мне фужер и плесни коньяка. Кстати, а этих вы тоже делаете из отходов?

– Конечно, мой господин, из чего же ещё? Вы нам мусор – мы вам клонов. У нас всё основано на переработанной биоорганике. На том Московия и стоит.

– И как эта партия называется? Название прошлой моим маркетологам не зашло. Цифры и буквы – как на заводе, такое сложно продать, а комиссия по авторским правам переименовывать товар запрещает.

– Дети Зелёного Змея.