Читать книгу Истоками расшитые, начала воздающие - Дарья Филипповна - Страница 2

«Начало пути необходимо открылось сверхъестественным укреплением».

Неплодоносящей песков иссиних

Сердце возрожденное, умытое пламенем, радостью безбедной отражалось в глазах смотрящего. Непоклонными ручьями застелились реки, поглощавшие безвидную слезу от испокон веков.

Но скажи, зачем, почему ручьи – разлились на той неплодородной почве? Что дать не может рудников золотых, что невечерним пламенем не отливает серебром.

От кого ты отвернулся, радостный плат земли скреплящий, чтобы только на этой неугодной почве взрастить настоль неправильный росток?

Сердце возрожденное, умытое пламенем, радостью безбедной отражалось в глазах смотрящего. Непоклонными ручьями застелились реки, поглощавшие безвидную слезу от испокон веков.

Но скажи, отчего ты выбрал именно ее, неплодоносящую пустыню иссиних песков, чтобы наполнить мир Его – ее желанием? Как Ему представишь ты, неплодоносящую песков иссиних?

Но радостью от возвращения звучали непоклонные ручьи, сплетаясь в узкий путь.

Золотом облещенный восход

Только звучали птицей шумы хребтов опавших; поезда промчавшись, взрывались словно звезды, выходившие наружу – они озаряли небосвод возможностью родиться до вечера, над пламенем раскинутого.

Только открыв глаза, другой конец трясущей нити развязывал давно заплетший узел – наше ли дело?

Как его путь проложен, тем были завязаны пути земных высот; радостью умытая, горечь оставляла лица, ей сокрытые, от солнца – до которого с озер бескрайнего черного моря, расстояний было в сорока вершков.

За конечными волнами моря непроглядного, отражались светом невечерним лодки в красных парусах; то ли был то алый, то ли то бордовый, но золотом облещенный, ликовал восход, путь узкий начертая.

Гранатовых гроздей
благая весть

Гранатовые грозди наливались светом, изнутри струящим в себе благую весть. Тени не кидая на зыбучие тропы, радовались блики, от гордости – превздеть слепую роскошь, соспеть, внутрь соспеть.

Что пряный плод, то передержан; что ликование – то ясной мысли бражь. Но гроздь граната наливалась осторожно, чтобы не задеть, чтобы опередить десятый час, в котором одиннадцатой минутой возносилось пламя невечернее – соспеть, воздеть, к небесам воздеть.

Мольбою обратиться – радостью возразить; но радостью умытое, горечью доселе сокрытое лицо, коснулось цвета солнца – до которого сорока вершков по узкому пути.

Снегами радости мчалась тройка неподобная

Радостью умытые, лица прежде горечью сокрытые, воздевались к небу, обращались с памятью о пыли звездной горних высот.

В эту радость никто не мог проснуться; не может человек с лицом закрытых глаз, увидеть блеск, за блеском – небо, за небом – радость всех высот.

Высотой облитые, берега горьких слез обращались в золото серебром разлитых рек.

На одной из них, мир оброс мостом; что желтой кладкой каменной обращался в мрамор, солнцем закаленный.

Берега пустыни, почвы, неподобной пескам животворящим, обернулись узорами гранеными мороза, по пушистой горе снега.

Снегами радости усыпано было сердце выжженное, и по прошлись уже зори тройки, неподобной тем, что мчались по пологим склонам – но преодолевала неразрешенный узел из спелой вьюги, и опавших листьев от золотой поры.

Мчалась тройка дивная, но радость от владения самой поздней ягодой соспевшего граната, была сильнее вечера, в пламени играющем, в пламени ответов, ликующих над истинностью узкого пути.