Читать книгу Мона Ли. Часть вторая - Дарья Гребенщикова - Страница 6

Новый год прошел незаметно – ёлка в актовом зале школы, на которой младшеклассники с ватными хвостиками изображали зайчиков, девочки из старших классов отплясывали на сцене народный украинский танец в венке из ленточек и цветочков, а мальчик из 7 «б» класса показывал фокусы, но они никак не получались и весь зал тонул в хохоте. Смешанный квартет «Юность» под аккомпанемент учительницы музыки спел песню о любви, а Мона Ли, в короткой юбке, едва видной из-под пиджака, вышла под восторженный рев зала, спела песенку из «Волшебной лампы», прочитала стихотворение Есенина и рассказала о творческих планах.

В учительской собрался педсостав, пили Шампанское под торт «Птичье молоко», произносили фальшивые тосты с пожеланиями счастья, трудовик, не выдержав, достал припрятанную водку, и они втроем – Пал Палыч, физрук и трудовик – пили её, теплую, без закуски, в приемной директора.

В эту ночь Пал Палыч впервые остался ночевать у Валентины Федоровны, потому как Танечка созвала гостей из своей прошлой жизни, желая продемонстрировать им своего нового, потенциального мужа, с кислым лицом бухгалтера, потерявшего квартальный отчет. Мона Ли отправилась в ресторан, из-за чего вдрызг разругалась с Танечкой, пожелавшей вдруг изображать из себя старшую сестру.

В ночь перед Новым годом было морозно, снег, выпавший накануне, сверкал под луной, окошки поселковых домиков светились уютом, отовсюду слышался смех, а Мона Ли, запахнувшись в курточку, бежала к электричке – на Москву.

В ресторане оказалось скучно. Сначала ребята с актерского разыграли капустник, но Мона не знала, о ком идет речь – ни преподавателей, ни студентов Института Кино, Театра и Телевидения она не знала. Она все время оборачивалась к входу, надеясь, что Архаров каким-то чудом почувствует, что она именно здесь, и придёт, и они помирятся наконец, и будут танцевать медленный танец под Демиса Руссоса, и Архаров будет обнимать её, и все будут смотреть на них и завидовать. Но Архаров в это время сидел в ресторане гостиницы «Интурист» в Сочи и обнимал новую свою девушку, только что окончившую Вагановское училище, будущую балерину.

За Моной ухаживали, Моной восхищались, у нее брали автографы, с соседних столиков присылали Шампанское и цветы, а под утро даже началась драка, впрочем, к дракам Мона привыкла и вышла из зала ресторана, не обращая внимания на дерущихся и свистки милиции. Ночевала она у подруги, живущей в коммуналке, правда, в Замоскворечье, но из окна ее комнаты открывался потрясающий вид на Москва-реку. Уснуть не удалось, Ниночка достала бутылку «Алиготе», липкие конфеты и яблоко, и они пили вино, смотрели в окно и говорили о любви. Ниночка училась на третьем курсе, успела выйти замуж, развестись и получить после развода комнату, потому считала свою жизнь вполовину удавшейся. Она была травести, особых амбиций в мечтах у нее не было, светил ей только Детский Театр, зайчики, козлики и роли мальчишек-школьников в кино. Ниночка обладала прекрасным характером, была оптимисткой, совершенно не умела завидовать и делать кому-то гадости. Конечно, с таким набором добродетелей делать ей в театре было абсолютно нечего. Мону она просто обожала, восхищалась, отдавала ей свои вещи и баловала, как могла. Мона, привыкшая все принимать с достоинством наследной принцессы, позволяла себя любить, не давая, впрочем, ничего – взамен. Ниночке страстно хотелось выведать у Моны всю «правду» о ее необыкновенных способностях, ведь Мону считали если не колдуньей, то уж явно не такой, как все.

Ниночка все заходила то с той, то с этой стороны, чтобы вывести Мону на откровенный разговор о ее сверхъестественных способностях, – а вдруг Мону к нам закинули пришельцы с НЛО? Или йетти? Или Мона – дочь шамана? Или ее мать – знахарка и летает в ступе? Вот, было бы чем похвастать перед однокурсницами. Мона Ли, хотевшая одного – спать-спать-спать, посмотрела на бледнеющие в зимнем рассвете огоньки на ёлке и сказала:

– Нин, прости, у меня такая привычка, я, если спать захотела, могу стоя уснуть.

– Ой, ну конечно, – Ниночка стала раскладывать диван, сейчас я постелю, я-то привыкла ночами не спать! – Тут резко и оттого громко зазвонил телефон в коридоре. – Ой, меня! – Ниночка выскочила, не прикрыв дверь. – Да! Светка! Привет! И тебя! И тебе! И любви! И ролей мне, а тебе денег! А ты где? На съемках? А где? На курорте… в Крыму, что ли? Ого, Сочи это вообще… а потом куда? А разве ты катаешься на горных? Молодец ты какая! Светка, счастливая ты! А с кем встречала? Сашка? Иди ты! И с кем, с женой? А она кто? Вагановское? И не говори. И не говори. А ты? Ну, давай, целую! Много не пей, поздравь наших, все, целую! – и перешла на шепот.

– Представляешь, – Ниночка влетела в комнату, – мне сейчас Светка звонила, с режиссерского факультета, она в Сочах, во дает! Там бассейн в Интуристе! Они даже в полночь в сауне встречали, вот это да! И Архаров там, с новой своей. Балерина какая-то, – Ниночка вдруг сделала страшные глаза и замолчала. – Ой, Мона… прости.

– Что – прости? – Мона сидела на диване, обняв колени руками, – прости? За что? Я не люблю Сочи, и в сауне у меня голова болит.

Сказав это, Мона легла, не раздеваясь, натянула на себя плед и отвернулась к стене.

1 января утром, Архаров с балериной отправятся на Красную Поляну, где выпускница Вагановского училища врежется на крутом спуске в дерево, получит тяжелейший перелом бедра и сотрясение мозга и уже никогда не выйдет на сцену.

Мона, проснувшись к обеду, ощущала себя совершенно свежей и даже счастливой. Снился ей снег, мягкий, крупный, совсем игрушечный – как в декабре, в Орске, когда город укрывало за ночь пушистым одеялом. Снилась Моне сама Мона, и она шла по снегу, держась за мамину руку, и оглянулась – а за мамой – следа не было, только Монины валеночки оставили крошечные следы. Прохладно простившись с Ниной, Мона вернулась в Одинцово, и, незамеченная никем, поднялась в свою комнату.

В Одинцово еще гуляли. Пал Палыч забрал младшего Митю к Валентине Федоровне, а угрюмый Кирилл сидел в спальне и показывал сам себе мультики через диапроектор – на простыню. Внизу веселилась шумная компания, били посуду, орал магнитофон, холодильник стоял с оторванной дверцей. Потом решили идти непременно в лес, долго собирались, искали денег на вино, даже ввалились к Моне, но что-то было в ней такое, что заставило отступить даже мужиков, разгоряченных водкой. Мона заперла комнату на ключ и легла читать сценарий.