Читать книгу Пламя внутри нас - Дарья Игоревна Ильина - Страница 12

Мы с В.Б. доехали до школы, но не перемолвились и словом. Напряжение между нами все росло, а виной тому было его молчание и мое недопонимание сути конфликта.

– Не надо меня осуждать, – остановилась я у ворот и заставила В.Б. обратить на себя внимание, – думаете, я не вижу, как ваше отношение ко мне поменялось. Думаете, я поступила неправильно? Я должна была так сделать, у меня не было другого выхода.

– Ты это сейчас мне говоришь или себе пытаешься что-то доказать?

– Так почему же вы со мной не разговариваете? Я правда не пониманию ничего, и эта накаленная атмосфера сильно меня раздражает, – отчаянно заявила я.

– А что ты ждешь от меня, что я должен сказать? Что все будет хорошо? Успокаивать тебя должен? Поддерживать? У тебя для этого вон полный дом! А я не собираюсь выслушивать твои жалобы, потому что нам в тысячу раз тяжелее. Ты уже приняла свою силу, так сказать, смирилась, но мы нет, и нам безумно сложно адаптироваться к новой жизни, так что перестань себя жалеть, и начнем бороться. Я не осуждаю тебя и никогда не буду; ты знаешь, что делаешь, и я верю в тебя, но тебе нельзя раскисать, потому что ты нужна людям! – Его речь была вроде бы и упрекающая, но вдохновляющая, он умел сказать так, что было непонятно, хорошо ли он о тебе отзывается или наоборот.

– Ты прав, я дала слабину в самом начале.

– Я слышал ваш разговор с Евгением.

– Так вот в чем дело… В.Б., пойми, я не имела в виду, что готова отправить вас на смерть, и я сделаю все для вашей же безопасности, и вчера я это доказала, что я за вас горой, но он…

– Семья…

– Я… – я не знала, что сказать, потому что и сама не была уверена в ответе.

– Он – семья по крови. Все правильно, так и должно быть. – Он пожал плечами и ускорил свой шаг, быстро оторвавшись от меня.

– В.Б., – окликнула я его, но учитель физики уже скрылся в коридоре.

Когда я поднималась наверх к А.Б., я встретила Еву; заметив меня, она подошла и, схватив за руку, мы отошли в сторону.

– Где моя мама?

– Ева, я все объясню.

– Не нужно мне твоих оправданий! – закричала она еще сильнее, сжав мою кисть.

– А мне твоих истерик.

– Что? – опешила она. – Да как ты смеешь? Мало того, что моя мама больше общается с тобой, и постоянно вы проводите время вместе, так теперь она и домой не приходит. Что за хрень? Что здесь творится? Почему она перестала быть частью нашей семьи, ужинать, ездить в магазины по выходным? Почему все свое время, будь оно свободным или нет, она проводит в твоей компании?! – Как бы искренне и жалостливо ни говорила Ева, я не видела ее настоящих эмоций, мне сложно было прочитать то, что она чувствовала, и, возможно, это было связано именно с ее взлетом в карьере модели. Этот весь пафос и наигранность затмевали в ней ее настоящий облик, и когда человек быстро становится знаменитым, то звездная болезнь одерживает верх, и это абсолютно нормально, такова сущность человека, тем более подростка.

– Именно эти вопросы ты и должна задать себе. Я понимаю, на что ты злишься, и это вполне оправдано, и я порой упрекаю себя в том, что забираю у тебя мать, но я не принимала за нее решение, и она старается, правда старается, и очень сильно.

– Так почему же она должна стараться? Между чем и чем ей приходится делать выбор и почему? – В тот момент, буквально на секунду, я увидела в Еве неуверенность и непонимание.

– Тебе не стоит лезть в это. Прояви чуть больше терпения и понимания по отношению к своей матери. Ей нелегко, постарайся как-то войти в ее положение.

– Только не надо мне тут советы раздавать! Ты ей никто.

Знаете, эти слова меня вывели из себя, я взбесилась и ответила сгоряча: «Так почему же она тогда выбирает нас, а не тебя?» Я сразу пожалела о сказанном, но слов уже было не вернуть.

– Прости, – опомнилась я.

– Просто скажи, где она.

– У меня, но ей нужно еще пару дней.

– Для чего?

– Я не могу сказать.

– Понятно, ну и ладно. Я устала от этих игр.

– Они только начались.

– Мне плевать.

– Слишком рано ты сдаешься, – чуть ли не кричала я дочке своей учительницы, потому что она уже ушла достаточно далеко от меня, но в ответ я лишь увидела средний палец.

Я не успела сделать и пары шагов, как услышала чей-то явно гневный голос, выкрикивающий мое имя. Я обернулась и увидела Л.Л.

– Стоять! Почему ты опять не в школьной форме, тебя не было на уроках утром, я знаю, лично заходила и проверяла, – догнав меня, она поставила руки в боки и сделала недовольный вид, ожидая какого-нибудь вразумительного и убедительного от меня ответа.

– Проверяли лично? А вы что, теперь моя собака, что ходите по пятам? – Я не знаю, что именно у меня было в голове на тот момент, и почему я так сказала, но мысль о том, что лучше было бы промолчать, пришла уже после. Мне показалось, что ее глаза так выпучились, что чуть из орбит не повыскакивали.

– Все, достаточно, пошли к директору, я уже не знаю, что с тобой делать.

***

– Снова ты? – зайдя в свой кабинет, вздохнула директриса. – Что на этот раз? – Она подошла ко мне поближе и учуяла запах перегара. – И в свободной форме! Опять прогуливаем? Адриана, вот скажи мне, пожалуйста, что с тобой происходит? Ты же была примерной девочкой, золотцем, я знаю прекрасно твою бабушку, тебя с детства самого, но то, что творится сейчас – ну ни в какие ворота!

– Мы можем поговорить наедине? – спросила я.

– Хорошо, Л.Л., можете выйти. Я все же не тиран, я действительно хочу разобраться в неприятно сложившейся ситуации. Рассказывай, – она придвинула свой стул ко мне и посмотрела мне в глаза, чтобы читать мои эмоции, смотреть, не лгу ли я. – Только давай начистоту. На самом деле, я должна была давно тебя из школы вышвырнуть, но я не делаю этого, а ты с каждым разом ведешь себя все наглее, не оставляя мне выбора! Адриана, у меня терпение кончается, так что будь осторожней.

– Я не смогу объяснить всего, и я понимаю вас, порой меня тошнит от самой себя, но у нас возникла проблема, причем очень серьезная, и мне нужно ваше содействие. Вы же знаете меня и понимаете, что каждый мой поступок преследует цель и имеет причину. Это покажется дикостью, но вам придется поверить мне на слово. Будет битва, самый, что ни на есть настоящий серьезный бой, и мне нужны бойцы. Я знаю, как это звучит… и что вы думаете обо мне, но это правда. Время есть, но его мало, – я видела недоверие и пренебрежение в ее выражении лица, именно такого ответа я и ожидала, но нужно было как-то убедить директора в правдивости моих слов.

– И ты думаешь, я тебе поверю? Адриана, кажется, это так плохо на тебя влияют алкоголь и сигареты. Я лишь хочу помочь, и не надо мне тут придумывать байки, ведь я не поведусь на них, я уже столько лет работаю с детьми, вижу их насквозь.

– Байки? Серьезно? Вашу ж мать! – Я нервно засмеялась и отвернулась. – Как же меня достало то, что я не могу открыть людям глаза на правду! Байки? Да вчера в вашей же школе была стрельба, и Е.Б. чуть не погибла, если бы не я… Приближается серьезный бой, а все мне тут мозги …., простите за выражение. Я делаю все, чтобы оградить людей от опасности, я… Да за эти пару месяцев у меня вся жизнь вверх дном перевернулась, я с семьей разругалась, ушла из дома, у меня на глазах чуть Е.Б. не убили, а вы вместе с Евой и В.Б. строите из себя таких несчастных, что он, что дочь ее, а вы и вовсе слушать меня не хотите! Знаете что, тогда ответственность за смерти детей будете нести вы, если никто не делает так, как я говорю, раз вы все такие умные, то разгребайте сами! Как вы все, люди, не поймете, что мы либо вместе, либо вы погибните, мы все сейчас в одной лодке, пусть даже и по моей вине. Просто вы вроде взрослые, а совсем не видите ни людей, ни мир, только говорите. Я о многом прошу? Да нет, мне нужно, чтобы меня послушали, я же не против вас, я стараюсь, но вы не цените ничего. Пожалуйста! Я и так лишилась семьи. – Я встала, швырнула стул и открыла дверь, за которой стоял В.Б., А.А. и А.Б. – Ну и хорошо, повторяться не придется.

– Да постой же ты, – потянула меня за рукав учитель математики, – мы так это не оставим.

– Адриана не лжет, – вдруг громко сказал В.Б. и через пару шагов оказался возле стола директора. – Мы вчера чуть не потеряли учителя физкультуры. Эта девочка – единственная, кто может нас спасти. Это странно: стрельба, бой, смерть, я вижу, вас это пугает, и правильно, войны нужно бояться, но если мы сейчас не дадим отпор, то начнется именно война, а пока можно обойтись малым. Но нужны люди, бойцы, кто угодно. Доверьтесь нам.

– Или?

– У вас нет выбора, – сказал А.А. и пожал плечами.

– Хорошо, собирайте актовый зал, пусть говорит свою речь, я сделаю все, что от меня зависит, – «сломался» директор.

– Этого мало, – сказал он тихо.

– Сейчас созываем? – спросила директор и потянулась к телефону.

– Нет, надо все обдумать и поговорить с Адрианой, – В.Б. толкнул А.Б., убрав ее со своего пути, и вышел в коридор.

– Да что ж опять-то? Ты же сам пришел заступаться за меня. Остановись и нормально поговори со мной или будешь убегать? Тебе тяжело? А мне нет? Каково мне, ты не подумал? Почему же ты такой двуличный? То я заменяю тебе дочь, ты плачешь и раскаиваешься, веришь мне, то ты ведешь себя, как последняя сволочь. Сколько можно? Выбери уже, доверяешь ли ты мне или нет.

А.Б. с А.А. стояли позади меня, я чувствовала их напряженное дыхание и учащенное сердцебиение.

– Ты для себя реши, кто ты такой, – не останавливалась я.

– Ты и меня заставляешь делать выбор?! Хм.

– А между чем ты выбираешь? Ты имеешь в виду Е.Б.? Да, я ставлю ей такие условия, но лишь потому, что понимаю, что со всем она не в силах справиться. У нее полноценная семья, и ей нужно еще сто раз подумать перед тем, как выносить вердикт. С ней все по-другому. И я знаю, как больно и ужасно делать выбор между семьей и еще кем-либо. Как раз тебе уже нечего терять. Хотя… есть… меня.

– Ты осознанно хочешь отправить детей на смерть, – крикнул он мне, когда я уже была у главного выхода.

– Думаешь? Предлагай другие варианты. Полагаешь, я не знаю?! Но с каждым днем это ощущение приближения битвы усиливается, и я не в силах это остановить, поэтому я буду бороться, но я не справлюсь одна. Будут жертвы, знаю, но без них никак, войну по-другому не выиграть.

– Это лишь битва, не война.

– Это начало войны, и нам от нее не сбежать. Вы вот сейчас втроем стоите передо мной и смотрите, слушаете, чувствуете себя частью чего-то большего, чем просто роль обычного учителя. А я каждый божий день корю себя за то, что втянула вас в эту жизнь, каждый день я просыпаюсь с виной и засыпаю с ней же. И я не в силах побороть это чувство, и оно гложет меня изнутри, я опустошаюсь. И Е.Б. вчера… Еще и вы начинаете свой характер и недовольства показывать. Я, черт побери, уже не знаю, что делать и как вас понимать, ни тебя, ни Еву, я не могу решить все и сразу. Просто сделайте этот выбор. Да, я прошу вас выбрать. Либо вы со мной, но тогда не нужно меня упрекать и осуждать, либо вы уходите, и тогда делайте это прямо сейчас. Завтра в 8 в актовом зале, кто придет – добро пожаловать в нашу семью, кто нет – вы сделали свой выбор, и он, скорее всего, верный.

– Адриана, – окликнул меня В.Б.

– Нет, не надо снова принимать поспешные решения, обдумай все как следует.

– Я могу ночевать с вами?

– Мой дом – ваш дом.

Я часто слышу: «Ты поступаешь бездумно». Это слово постоянно режет мне слух. Что значит бездумно? Неосознанно? Нет, вовсе нет. Просто порой мы уверены в том или ином действии, но если задуматься, то оно безумно и неправильно, но это если задуматься. А может, и не стоит сидеть часами, выбирая верное решение, которое удовлетворит каждого?! Ведь такого нет. И да, пусть все говорят, что это глупо, и лучше лишний раз подумать и только потом сделать, но я не согласна. Есть ситуации, в которых нужно делать все бездумно, потому что мысли об этом и принятие действительности может лишь усугубить ситуацию. Бездумно – это не то, как мы себе представляем, это не спонтанно, мозг не делает ничего просто так, и каждый наш шаг контролируется; есть моменты, в которых мы не сомневается или боимся сомневаться… Но зачем лишний раз мучить себя? Для чего создавать еще испытания? Делать надо так, как решил с самого начала, не менять ход мыслей, не задумываться о правильности поступка… Порой нужно доверять самому себе, слушать свой внутренний голос.

– Адриана, – догнал меня В.Б., он бежал без куртки, в одной рубашке, а на улице шел снег, но его это не остановило. – Ты хотела поговорить, я готов. Я и правда виноват перед тобой: тебе сейчас тяжелее всех нас, а мы еще и огонь в масло подливаем. Я просто запутался, но знаю одно – тебе надо пойти на мировую с родителями. Ты же и так все показала тем разговором с дядей. И это правильно, правда, я понимаю, что так и должно быть… – Он потер ладони и чихнул, а я, видя, что В.Б. совсем продрог, прикоснулась к его руке и равномерно дала тепло, распространив его по всему его телу.

– А если я не хочу мириться?

– Ты должна. Ты сказала, что мне нечего терять… а тебе есть что, и ты еще можешь побороться за семью, и это будет верным решением.

– Я не только это сказала.

– Я знаю, и это важно – последние твои слова. Адрин, я сделаю все, чтобы не потерять тебя, я стану, кем угодно, я буду меняться ради тебя… Но у тебя есть семья, и ее нельзя вычеркивать. Ты потом жалеть будешь. Попытайся.

Я никогда не видела в нем столько эмоций, чаще всего В.Б. был неадекватным, юморным мужчинкой, явно с проблемами с алкоголем и головой, и сложно было определить, кто он из всех тех личностей, что он нам показывал, но тогда, стоя посреди школьного двора, когда огромные хлопья снега с ветром засыпали нас, я увидела в нем эмоции – настоящие и глубокие.

– Не важно, как сложится потом, но надо ценить то, что мы имеем сейчас, я понимаю смысл этих слов лучше всех.

– Я… мне надо обдумать все.

– Только недолго, время пролетит, оглянуться не успеешь, потом поздно может быть.

– Вернуться в семью никогда не поздно, – сказала я, пытаясь заглушить дикий шум ветра, – вы же понимаете, о чем я.

И вот здесь нужно было бы поступить как раз бездумно, потому что такие вещи очевидны, но если бы я так и сделала, то точно не вернулась бы домой. Меня не тянуло туда, но я жутко скучала по маме, и почувствовала я это после разговора с В.Б., он вообще всегда влиял на меня, его жизненные уроки и советы… Я прислушивалась к мнению своего учителя, но для того, чтобы дойти до истины его слов, приходилось долго убирать всю эту красивую «мишуру», и в самом конце скрывалось словечко, которое и несло весь смысл. Я представляла, как тяжело жилось его семье с таким человеком, ведь мой отец был очень похож на В.Б. по характеру, темпераменту, но они отличались тем, что учитель физики знал, что говорил, был умен и понимал меня, уважал, а вот с отцом у нас никогда не было взаимоуважения.

Наши с ним отношения не всегда были такими плохими, просто однажды, когда я чуть повзрослела, я увидела его без «розовых очков», вспомнила кое-что из детства… Рано или поздно травмы детства напоминают нам о реальности просто для того, чтобы мы не питались иллюзиями. Но тяжело воспринимать правду, понимать, кто на самом деле человек, каков он… Я не скажу, что он плохой, нет… тут другое. Он всегда был таким, просто с возрастом поменялась я, и теперь очень сложно восстановить контакт, который был обрезан еще в далеком детстве, и все это время все лишь делали вид, что все нормально, а теперь и я вижу правду, а поменять боюсь… боюсь новых разочарований и боли. И каждый раз, приходя домой и смотря на часы, я понимаю, что не хочу, чтобы наступал вечер, ведь тогда придет он. Не всегда… Но в те моменты, когда мы ссоримся, я вижу его натуру, я понимаю, какова реальность, и каждый раз повторяю себе: «Это последний раз, когда он так со мной разговаривает», а потом все повторяется. А я каждый раз стою перед ним, мы кричим и ненавидим друг друга, по крайней мере, я. И он знает, что ему нельзя пить, что он быстро пьянеет и теряет над собой контроль, но пьет и пьет, и его не волнует то, что будет потом, а скандал неизбежен. Когда он трезвый, то учит меня, как правильно жить и поступать, а потом выпивает и наступает на одни и те же грабли, противореча самому себе. Твердит, что любит, а потом называет сукой, шалавой и дрянью. А я ему могу ответить, и я делаю это, я не молчу, я не умею… И это лишь заводит меня. И я потом бегу в свою комнату, вновь бью несчастную стенку, разбивая руки в кровь, кричу и плачу… И он ни разу не извинился за свои слова и поступки. На утро он делает вид, будто ничего не было, а мы все подыгрываем. Но в душе-то остается этот рубец. И я повторяю себе, что закончу это безобразие, но вот духу не хватает. И сейчас я понимаю, что простить уже не смогу. Нет, я не прощу его. И сколько бы добрых поступков он ни совершил, это ничего не поменяет, ведь он останется прежним. А он и не хочет меняться или менять ситуацию. А всего лишь можно было сказать «прости». Одно слово, шесть букв. Но я никогда такого не дождусь.

Я никому не рассказывала этого, потому что слишком личное, а тут поделилась, и не с Е.Б., а с В. Б. И, кажется, стало легче, просто потому, что кто-то теперь знает.

– М-да, он у тебя тот еще козел.

– Да. Поэтому…

– Я перебью тебя, хочу сказать, что я совершил много ошибок в жизни относительно дочери, и очень виноват перед ней. И она была права, когда не дала мне еще один шанс. Я не знаю, что случилось в детстве, но ты сильнее всего этого, попробуй дать ему еще один шанс.

– Но он не изменится.

– А попробуй ты…

– Почему я должна?

– Потому что так будет правильно, послушай престарелого мужчину, потерявшего дочь. Покажи своему отцу, что даешь ему еще одну попытку, иди первая на перемирие, переступи через гордость, ничего, не сломаешься.

– Я подумаю над твоими словами, – я подошла впритык и обхватила В.Б. руками, прижав к себе так крепко, как только могла. Почему то мне захотелось таких объятий. Я привязалась к нему с Е.Б. так быстро и сильно, что уже и не представляла другой жизни. Они и правда начинали заменять мне родителей, и я не хотела мешать этому процессу.

– Я не люблю нежностей, это уже чересчур, – пробурчал он.

– Да ладно тебе, не сломаешься.

– Ах, так?! – В.Б. наклонился и слепил небольшой снежок, который кинул потом в меня, попав прямо в лицо. Дети, которые стояли у окон и на улице, следили за нами и хохотали, а те, кто постарше и знали учителя физики, то дивились, что такой человек играет в снежки и смеется.

Вот такую семью я и хотела, любящую, понимающую, когда все в гармонии друг с другом, когда есть уважение и забота, когда есть желание жить вместе и делать близких счастливее. Примитивно и «ванильно» сказано, но ведь оно так и есть. Семья – это не слово, которым принято называть людей общего рода, это понятие, которое соединяет людей, общих по духу.

– Тебе пора, Влад уже наверняка заждался.

– Да, ты прав, – я отряхнула снег со своей курточки и продолжила, – я только у Е.Б. в кабинете забыла забрать папку, которую она просила.

– Последняя время ты стала такой рассеянной, – отметил В.Б. и пошел вместе со мной в школу.

Проходя мимо спортивного зала, я остановилась на секунду посмотреть на игру пятиклассников в баскетбол, на скамейке сидели болельщики постарше: народу было предостаточно. Я любила баскетбол, и смотреть на эту игру тоже нравилось, а эти нелепые движения маленьких детей забавляли меня, доводя порой до смеха. Они бегают толпой за мячом, кричат и пытаются отобрать его… разве не забавно?! Я заметила мальчика, что стоял у кольца и ждал, пока ему дадут пас, но в какой-то момент он отвлекся, и мяч со всей силы ударил ему в горло, этот бедняга даже упал от такого удара. Я сразу поняла, что что-то не так, потому что мальчишка не встал, он лежал, пытался дышать, но не мог, он издавал глухие стоны, держась за горло. Учителя физкультуры тут же подбежали к нему, остановив игру, остальные тоже подошли поближе.

– Что с ним? – закричала девочка, что сидела в болельщицах. Это была его старшая сестра.

Взрослые попытались оказать первую помощь, но никто не понимал, что с ним.

– За медсестрой бегите, – скомандовал один из учителей.

Я, даже не медля, сбросила с себя куртку и побежала к мальчику.

– Отойдите все, – заорала я.

– Адриана, что ты делаешь? – не понимая, что происходит, в панике говорил учитель.

– Спасаю его, – я прощупала горло и приподняла голову мальчика.

– Медсестры нет, – забежала в зал запыхавшаяся девочка.

– Несите трубку какую-нибудь, полотенце, – поторопила я ближайшего ко мне человека.

– Что ты собираешься делать?

– Скорую вызывайте, – проигнорировав вопрос, продолжала я, – я думаю, верхняя щитовидная артерия…

– Что?

– Кровь… он кровью своей захлебывается, – пояснила я.

Мальчик лежал почти без сознания, но еще дышал.

– Все, уйдите, сейчас будет много крови, уведите детей.

– Я останусь, – вышла вперед его сестра.

– Как хочешь. Кто-нибудь, держите его шею.

В.Б. сразу отреагировал на мои слова и сел рядом.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я тоже надеюсь.

Мне подали небольшую трубочку, похожую на ручку, и полотенце. Я мысленно представила, где находится эта артерия, и где могла скопиться кровь, и резко воткнула трубку в горло ребенка. Но кровь не сразу пошла, пришлось втянуть ее в себя. Она выплескивалась на пол и на меня, ее было слишком много.

– Боже, почему он теряет столько крови? – плача говорила сестра.

Мальчик смог вдохнуть немного воздуха, и мы все с облегчением выдохнули.

– Нет, рано, тут что-то не так, – засомневалась я и еще раз ощупала шею, чтобы почувствовать каждую косточку, а в голове сразу представила строение шеи. – Вот, я нашла. Один из шейных позвонков смещен. Думаю, третий. Надо вправить, иначе он умрет, если пережмется сонная артерия или еще какая-то.

– Но как? Смотри, кровь все идет.

– В. Б. Я не могу вытащить трубку, потому что надо будет сразу зажать отверстие, а если так, то вправить я не смогу.

– Как ты вправлять собираешься? Это шея, одно неверное движение, и он калека или что хуже…

– Да? А если мы этого не сделаем, то скорая уже не успеет. Верь мне.

– Говори, что делать, – уверенно сказал В.Б.

– Смещение совсем небольшое, я думаю, если я посильнее и поглубже трубку воткну, то все получится. Как только скажу, сильно зажимай полотенцем.

– Хорошо.

Я сжала трубку в руке и дала себе пару секунд, чтобы «почувствовать» тело мальчика, а потом потянула на себя ее и резко воткнула обратно; услышав звук кости, видимо, встающей на место, я кивнула В.Б. и вытянула трубку, а он резко зажал горло тряпкой, не давая крови течь.

– Вот и скорая! – закричал кто-то.

Двое мужчин в медицинских формах зашли в зал. Они осмотрели мальчика, который теперь мог дышать, и даже был в сознании. Когда еще двое фельдшеров унесли ученика на носилках, врач подошел к нашему учителю физкультуры и сказал: «Ваша медсестра молодец, она не растерялась и сделала все правильно, хотя случай был очень сложный».

– А причем тут медсестра? – возразил учитель. – Вот кто спас мальчика, – он показал на меня и подозвал к себе.

– Она? – недоверчиво посмотрел на меня доктор.

– Да.

– Тогда это вам огромное спасибо, и я скажу, что далеко не каждый квалифицированный работник сферы медицины смог бы справиться с этим и спасти этого пацана. Откуда вы знаете, что делать в таких случаях?

– Знаю и все, разве важно, откуда?

– И правда, мальчик спасен, все остальное потом. Вы сохранили ему жизнь. И если в таком юном возрасте у вас уже такие познания в медицине и умения, то, что же будет через 10 лет? Я очень надеюсь увидеть это, – он пожал мне руку и еще раз поблагодарил.

Выйдя из зала в коридор, я взглянула на себя в зеркале и увидела, что вся моя рубашка в крови, как и лицо, руки…

– Ты молодец, – сказал В.Б.

– Ага. Но было страшно. Я же могла убить его…

– Не спасти.

– Неважно, результат один.

– Вот именно, он жив и здоров благодаря тебе.

– Да, это так и есть. Просто я порой беру на себя такую большую ответственность, не думая о последствиях. И вообще, мне нужно переодеться.

– Ты злишься, – спросила я учителя физики, когда мы шли домой.

– Я просто не понимаю тебя, твоих эмоций. Ты сегодня стала героем для многих, ты сделала такое, на что не каждый осмелится, ты, не задумываясь, побежала на помощь, сегодня ты показала свою истинную натуру, несмотря на то, что ты изменилась, и в тебе появилась другая личность, ты осталась собой, и ты доказала это своим поступком. Но ты не довольна собой. В чем причина?

– Просто я начинаю слишком много думать. На самом деле, я горжусь собой, честно, пусть маленький, но подвиг… Я накручиваю себя.

– Перестань изводить себя. Для меня ты герой.

***

Дома нас ждал приятный сюрприз – вкусный ужин в приятной компании Е.Б., Влада и Жени. Они только накрывали на стол, но запах жареных крылышек донесся до меня еще с порога. Я услышала смех и заглянула на кухню. Е.Б. стояла у духовки, следила, чтобы ничего не подгорело, Женя ел соленые огурцы из банки, которые мариновала бабушка, а Влад расставлял тарелки и стаканы.

– В честь чего праздничный ужин? – улыбаясь, спросила я. Я вся искрилась, мне так нравилось видеть их всех вместе, радостных и беззаботных.

– Нам тут В.Б. недавно звонил… – проговорилась Е.Б.– Мы и решили накрыть стол. А почему вообще такой ужин должен быть в честь чего-то, лично я часто раньше так делала для семьи.

– Мне очень приятно, правда, спасибо, – я обняла ее и немного даже смутилась, улыбнувшись еще шире.

– Я думал, ты будешь злиться, что я рассказал, – стоя в углу, буркнул учитель физики.

– Нет, вовсе нет… Мне нравится ваша забота и вера в меня, это важно для нас всех. Я рада, что вы рядом, что мы вместе. Как твоя нога? – перевела я тему, ведь мне уже нечего было добавить.

– Лучше, уже хожу, чуть-чуть еще болит, но обезболивающего хватает на весь день.

– Ну что, давайте за стол, – пригласил всех Владя и хлопнул в ладоши. – Садимся.

Все было великолепно, по-домашнему просто и уютно, ничего и никого больше не надо было, все были на своих местах, ничего лишнего; это и был тот идеал, которого все добиваются. А для меня идеал в простом: просто ужин с любимыми людьми, пусть даже и так, когда на нас могли в любой момент напасть. Все равно, в такие моменты ничего не имеет смысла, кроме настоящего. После того, как все покушали, мы с Владом вышли на улицу покурить, но я забыла зажигалку и зашла в дом. В.Б., Е.Б. и Женя о чем-то спорили. Я приоткрыла дверь и услышала их разговор.

– Перестань так делать, – говорил В.Б.

– О чем это ты? – недоуменно спросила Е.Б.

– Я хотел как раз сегодня с тобой поговорить об этом. И Женя сможет посмотреть на эту ситуацию со стороны родственника.

– Да о чем ты вообще?

– Мы должны подтолкнуть Адриану к тому, чтобы она вернулась в семью. Мы не можем лишать ее родителей. Она и так много потеряла, а ей всего 14, – голос В.Б. был таким твердым и в какой-то степени грубым, он смотрел ей прямо в глаза, будто бы не моргая.

– Ты хоть знаешь, почему она ушла?

– Да, теперь знаю, Адрин мне все рассказала про отца, но она должна вернуться. Каким бы плохим он ни был…

– Ты так говоришь, потому что сам был не очень-то хорошим родителем, – выкрикнула Е.Б.

Эти слова, я уверена, сильно задели учителя физики, я и сама не поверила своим ушам.

– А ты, значит, считаешь себя хорошей матерью? – вступил он в спор, не теряя над собой контроль. Он оставался спокоен и уравновешен, но я не была уверена в его адекватности. – Да, отлично, бросила мужа и дочь, а меня тут учишь, как жить и сохранить семью. Не надо… Не нуждаюсь в твоих советах.

– Сейчас разговор не о вас, – не выдержал дядя, и, наконец, прекратил эту ругань. – Что будет лучше для Адрианы?! Вот что должно нас беспокоить. Я считаю, что ей и правда лучше вернуться к родителям. Мама ее очень переживает, сегодня только с ней говорил. Отец, да, это проблема, и он не станет относиться лучше к ней или менять свою жизнь, чтобы наладить отношения с дочерью, но я вам скажу, так будет лучше, если она будет жить дома, а не у бабушки или у учителей.

– Да, Е.Б., они правы, – прошла я на кухню и решила сама вынести вердикт себе же. – Я сегодня с Евой разговаривала, ну как разговаривала, я пыталась, но она не стала меня слушать. Она сказала много чего и во всем оказалась права. И скажу, что вам тоже нужно вернуться к ним. Муж и дочь ждут вас. Я не говорю, что мы теперь не семья или команда, нет, просто пора вернуть все на свои места. Бой будет совсем скоро, и вы мне нужны, но не только мне. Мы живем двумя жизнями теперь, и у нас получится. Завтра я собираю всех старшеклассников и среднюю параллель, а вечером поеду домой, как и вы. И так будет правильно, – я притворно улыбнулась и кивнула головой, но было видно, что каждое мое движение и мимика – это двуличие и обман.

– Знаешь, Адри, – обратилась ко мне Е.Б., – ты можешь говорить все, что угодно, но я вижу твою улыбку, когда ты с нами, когда мы с тобой просто разговариваем, сидим и пьем чай, даже когда я тебя ругаю, я вижу в тебе это спокойствие, желание быть с нами, ты просидела с В.Б. три дня, вытаскивая его из депрессии, ты каждую свободную минуту тратишь на нас и делаешь это с удовольствием, и я видела твои слезы, когда ты приходила в школу из дома, и нежелание идти обратно. У тебя хорошие родители, они прекрасно тебя воспитали, но себя не обманешь, да и меня тоже. Я вижу тебя насквозь, я чувствую все то, что чувствуешь ты. Я сделаю так, как вы сказали, я не против, но вы все лжете самим себе и друг другу, никто из нас не хочет возвращаться в семью. Ну, кроме Жени. Я про нас троих. Так что…

– Да, – согласилась я с ней и думала так же. Слова Е. Б. были как всегда верны, но это не было в ее стиле; она всегда была мягкой, ласковой, могла прикрикнуть, но такого тона и поведения я не наблюдала за ней. – Но есть определенные рамки и границы, за которые пока мы не можем заступить.

– И ты говоришь мне о морали? Адрин, я тебя не узнаю, ты же всегда первая за то, чтобы разрушить любые препятствия, чтобы быть собой.

– Нас не поймут. Вы, Е.Б., настолько хорошо знаете меня и мои чувства, понимаете меня с полуслова, я хотела бы чувствовать то же самое и к собственной маме, и хотя я ею очень сильно дорожу, но между нами никогда не будет той связи, что есть у нас, но я тысячу раз говорила вам и не буду повторяться. Е.Б., просто это не тот случай, где мы можем руководствоваться нашими желаниями. Моя б воля, я бы не переступила порог дома, потому что там мне не место, я стараюсь казаться послушной девочкой, примерной ученицей, не разочаровывать маму… Я играю роль, которая не предназначена для меня. А за стенами квартиры я курю, пью и еще спасаю людей иногда, дерусь и получаю по заслугам. Пф… Это две параллельные жизни, но они мои, не ваши. Знаете, эти три месяца меня так вымотали, что я… ну не хочу я сопротивляться тому, чего не могу изменить. Устала бороться с вами и с самой собой, не хочу, – я пожала плечами и, не сказав больше ни слова, вышла на улицу, где Влад уже успел замерзнуть, ожидая меня.

– М-да, быстро ты сходила.

– Прости, – я встала к нему ближе, и он приобнял меня, поцеловав в щеку.

– Моя ты зайка.

– Думаешь, завтра все пройдет успешно?

– Не сомневаюсь. Пойдем-ка спать, завтра тяжелый день.

– Вместе? Спать вместе?

– Могу лечь в другой комнате.

– Нет, останься со мной.