Читать книгу Пламя внутри нас - Дарья Игоревна Ильина - Страница 18

Мы за час выстроили наших людей вокруг школы, основательно подготовились, заклеили стекла, распределили детей по классам, чтобы все выглядело как игра, но на нервах был каждый, особенно бойцы. Чтобы немного отвлечь их, я решила собраться в спортивном зале.

– Раньше вы думали, что я шучу, ведь столько времени прошло с того дня, когда я всех вас собирала, но вот пришло время вступить в бой. Это непростой выбор, но добровольный, ведь вы понимаете, что не все выживут. Вы боитесь, и это нормально, но адреналин пересилит страх, уж поверьте. Мы: я, Е.Б., В.Б., А.А. и А.Б. будем стоять до конца, бороться за жизни каждого, но мы вас соединили не для того, чтобы вы были лишней обузой, а чтобы сражались с нами плечом к плечу. Я поведу вас, встану во главе, и вам нужно будет слушать каждое мое указание. Скажу вправо – бегите, падать – падайте, убивать – бейте, и помните, что я за вас, что бы там ни случилось, я сражаюсь с вами, какими бы глупыми и безрассудными ни были мои указания – выполняйте беспрекословно. Знаю, каждый из вас имеет гордость, желание быть лидером, но не в данном случае, здесь от вашего шага, от моего решения зависят жизни. Там, в кабинетах, сидят дети – 7—13 лет, малыши еще, и наша задача не дать им погибнуть. Если нужно будет, вы должны защитить их собой, лечь на бомбу, встать под пулю. Так что подумайте, прежде чем соглашаться. Вы уже герои, по крайней мере, в моих глазах, так докажите сами себе, что вы и есть защитники. Я говорю так, как есть, даже если звучит все это и жестоко. Там будет кровь, трупы, оружие, боль, крики, но это и есть жизнь. На вас нет никакой экипировки, нет полиции или людей, умеющих сражаться, но есть враг, которого нужно убить. Будете вы и ваше оружие, именно там вы осознаете ценность жизни, как и я. Мне жутко страшно, дрожь пробирает, а ноги отнимаются; говорю, а хочется рыдать, потому что не хочу туда выходить, не хочу умирать, но я знаю, что должна быть там. Я виновата в том, что сейчас мы стоим здесь… Но я готова встать перед лицом смерти и показать ей средний палец.

– Мы снесем им головы, – крикнули с задней линии.

– Отлично, тогда занимайтесь или отдыхайте, у нас есть время.

Подростки, мои одноклассники и просто знакомые, лучшие друзья: все были так воодушевлены, вдохновлены, полны сил и энергии, в них была видна эта страсть, желание сражаться за что-то стоящее, каждый хотел значить что-то в жизни, быть не просто учеником. Они не были детьми, в них жили воины, которые не боялись ничего. Я восхищалась ими, каждым. Этот блеск в глазах, который мог потухнуть в любой момент; но осознание того, что многие погибнут, было невыносимым.

– И что же теперь? Чего будем ждать? – Влад подошел сзади, а я, услышав шаги со спины, развернулась и, не поняв, что это он, согнула его пополам, уложив лицом в пол.

– Ой, прости, я просто немного взвинченная. Пойду, переоденусь, надо еще посмотреть, как там В.Б.

Я посмотрела в сторону раздевалки, она была открыта. Я сняла всю верхнюю одежду и надела короткий спортивный топ, а сверху натянула кофту с длинным рукавом. Она так сильно меня облегала, но не сковывала движений, а, наоборот, я чувствовала легкость и свободу. Мне нужно было ощущать свое тело, контролировать каждую мышцу, чтобы ничего не стесняло меня, я должна была полностью совладать с собой. Я забрала волосы в хвост и сняла серьги, положив их на скамейку. Поделав несколько движений, я убедилась, что костюм мне не жмет и нигде не натирает. Моя пластичность вместе с резвостью давали мне плюс несколько баллов, а вместе с хорошей реакцией и сильным ударом я опережала соперников на несколько шагов.

Я все думала об ответственности, которую беру на себя, ведь я теперь отвечала за сотни жизней, и главной моей слабостью продолжали оставаться Е.Б. и В. Б. Да, я старалась абстрагироваться ото всех и вся, уходя мысленно в битву, но не знала, что лучше: забыть о мире и дать поглотить себя войне, или иметь слабости в реальной жизни и проиграть в этой же войне. Я чувствовала, что не была готова к бою, морально больше, чем физически, но амбиций и наглости у меня было больше, чем ума и здравого рассудка. Да это и нормально для подростка, ничего удивительного. Они все ждали от меня подвига, как минимум, отваги и храбрости, что я буду бесстрашным предводителем, что смогу победить всех, и что все закончится так замечательно, но я то понимала, что такого не случится. Какая битва? О чем вы? Я готовить-то еще не умела, но жизнь меня кинула в самое жерло вулкана, не дали мне второго шанса, у меня была одна жизнь, одна возможность. От меня требовали конкретных решений, но сама я паниковала не меньше остальных.

Я вышла на улицу подышать воздухом, обстановку посмотреть. Незнакомцев становилось все больше; все они были одеты в черные куртки, и капюшон был натянут на каждого. Они просто стояли, даже не делали ложных выпадов, ждали, а мы уже действовали.

– Ну как? – спросила я громко В.Б., чтобы ближайшие к нам мужчины могли все слышать.

– Спокойно все, но их пассивность меня напрягает.

– А мы готовы к нападению, сделаем все внезапно, они не успеют сориентироваться, – я взглянула в их лица, спрятанные под тенью капюшонов, там не было ни эмоции, вообще ничего, как камень.

Ярко-оранжевое, нехарактерное для зимы, солнце вылезло из-за сиреневых плотных туч и озарило ту площадку, на которой мы все стояли. Снег уже не шел, но отблескивал прямо в глаза, я даже прищурилась; он хрустел, когда я делала шаги, оставляя отпечатки подошвы моих кроссовок. С верхних веток мощного дуба на меня упала снежная опушка, свалилась прямо на голову, и я быстро отряхнулась, не дав намочить мой костюм. Я сделала несколько шагов в сторону незнакомцев, их реакция не изменилась.

– Не делай этого, – попытался остановить меня В.Б., но я сама знала, что делаю.

Мне пришлось подойти вплотную к ним, и только тогда, когда мы столкнулись, чуть ли не лоб в лоб, они развернулись и ушли прочь, одарив меня смертельным взглядом.

– В тебя целятся, – В.Б. указал на красную точку, что была прямо у меня на лбу.

– Не выстрелят, – вполне спокойно и уверенно сообщила я, будто знала. – Ну что, давай, – закричала я на всю улицу, – стреляй, и тогда вы никогда уже не увидите, что я на самом деле на что способна. Давай, трус, жми на курок.

Я чувствовала в себе адреналин, он поднимался, а вот инстинкт самосохранения был исчерпан, я не боялась, а нервы уже были на пределе. С одной стороны, я так устала от всего того, что свалилось на меня, мне хотелось закончить все это любым способом, пусть и умереть, но другая моя часть, и это была не Адриана, хотела жить. Красная точка двинулась с места и теперь находилась на В.Б., целясь ему в сердце. Логика стрелка была ясна: за свою жизнь я не боялась, а вот учителем физики дорожила очень.

– Не двигайся, я вовремя подскочу.

– Твою ж… Адрин, ну епт…

Я услышала, как он нажал на курок, не знаю как, но я видела пулю, что летела; все как в замедленной съемке, я все контролировала, и от этого у меня было спокойно на душе. Я просто расплавила пулю, которая не успела даже и половины пути пролететь, она растворилась. Следующий выстрел, но уже не в нас; стрелок упал с крыши – все стало ясно.

– Я же говорила, там все должно идти по плану, а этот урод нарушил схему. Теперь наша очередь. Они не будут действовать, пока не даст добро их командир. Мы опередим его. Десятиминутная готовность. Собираем отряд, выходим первыми. Мы не знаем, насколько они сильны, но другого варианта нет. Главное – не сдаваться, ведь так?

– Я не сомневаюсь в тебе, Адрин.

Перед тем, как пойти к ребятам, я зашла в первый свободный кабинет и набрала номер мамы.

– Алло, – мой голос немного дрожал, и мать сразу поняла, что я очень переживаю, – мам, привет.

– Адриана, привет, что случилось?

– Ничего, просто позвонила, чтобы сказать, что люблю тебя, – я тяжело дышала, громко вдыхая и выдыхая воздух.

– Ты меня пугаешь, дочка.

– Пришел тот день, когда вам придется полностью поверить мне. Если я переживу эти сутки, если вернусь домой живой, я обещаю, многое изменится. Я знаю, я расстроила тебя, разочаровала, и не злись на меня, прошу, каждый мой шаг был оправдан. Все, что было сделано или не сделано – все для вас, чтобы оградить от того, что сейчас происходит. Если бы вы знали правду обо мне, то находились в более затруднительном положении. Просто поверь, так надо.

– Что происходит, Адриана?

– Мам, я люблю тебя, – я положила трубку и сразу отключила телефон.

Я забежала в спортивный зал и дала всем пятиминутную готовность, начав раздавать указания.

– Влад, ты не выходишь, на тебе вся школа. Ребята, разделились на две группы, одна больше, другая меньше, что меньше – остается внутри, они по любому постараются ворваться внутрь, но мы будем их сдерживать. Сейчас делится большая команда на четыре. Одна к Е.Б., потом А.А. и А. Б. И ко мне последняя. Еще человек пятнадцать уже на улице с В.Б.

Все быстро выполнили мою просьбу и распределились одинаково по силам.

– Те, кто с Владом – занимайте позиции в школе. Итак, мои, мы идем прямо напролом, наша середина. Остальные по бокам, и Е.Б. заведет ребят сзади. Постараемся их окружить и биться в замкнутом пространстве. На какое место встали, там и стойте, ваши – два-три метра, не давайте им подходить ближе или, наоборот, отступать. Бьемся до последнего. Не рассчитывайте друг на друга, есть только вы и ваш враг, повторюсь.

Влад отвлек меня от долгой речи, поцеловав в губы. Он прикусил мою нижнюю губу и улыбнулся, я чувствовала его запах и тепло и испугалась, что это может быть последний раз.

– Береги себя, прошу.

– Мы справимся, ты справишься, любовь моя, – сказал он и покинул зал.

Все встали на позиции, ожидая моего одобрения. Люди в капюшонах тоже строились возле школы.

– Что конкретно им нужно?

– Я, моя сила.

– Мы не отдадим им тебя.

– Смело, но сейчас не нужно.

Я дала команду атаки, и двери распахнулись, наши люди в колоннах выходили на бой, у каждого было оружие, шли они все в ногу, как на параде. Я осталась последняя в коридоре, когда подбежал Влад, запыхавшийся и очень озабоченный.

– Бомба в школе, – сказал он, переводя дыхание.

Е.Б. и все остальные косились на меня, ожидая дальнейших распоряжений; в любую минуту враги могли открыть огонь. Я показала А.Б., что сначала убиваем тех, кто на крышах, она кивнула головой и передала своим ребятам. Все стояли неподвижно, и я пыталась быстро найти решение новоиспеченной проблемы.

– Эвакуируем детей?

– Нет, – возразила я, – они этого ждут, сразу откроют огонь по ним, надо действовать иначе.

Я кивнула Е.Б., и они ринулись в бой, в этот момент я посмотрела на В.Б., что, к большой радости, стоял рядом со входом. Я уже видела первые жертвы, но не могла разглядеть, кто именно это был, наши или нет.

– Ты сможешь разминировать бомбу? – спросила я физика.

– Нужно время.

– Я помогу, – подключилась учительница химии, – вместе мы быстро управимся.

– Хорошо, работайте, Вадя, на тебе отряд В.Б., действуем, все, погнали.

Я выбежала на улицу, и холодный воздух перехватил мое дыхание, он, как острие ножа, резанул мне по легким. Я сразу начала искать глазами их вожака, но никто особенный мне не показывался на вид. Я убивала всех и каждого, что попадались мне на пути, огонь уже охватывал все мое тело, руки были окутаны пламенем.

– Мы же можем решить все по хорошему. – Я обернулась и увидела сзади мужчину лет 36, но выглядел он хорошо, молодо. На нем не было черного одеяния, как на остальных, его наряд состоял из свитера с горлом серого цвета и брюк. Его внешний вид был странным – аккуратным и достаточно элегантным.

Я оглянулась, мы не проигрывали, но я видела жертвы.

– Останови это и поговорим, – поставила я такое условие, хотя бы чтобы выиграть время.

Время – это был наш союзник и враг одновременно. Оно всегда застает врасплох, его всегда не хватает или, наоборот, слишком много. Оно убивает людей, делает нам больно, но, говорят, лечит, хотя я в это и не верю. Но оно оттягивает прощание или неизбежность, дает надежду.

Мы с приятным на вид мужчиной подняли правый кулак вверх, как бы останавливая бой. Краем глаз я увидела в окне В.Б., он подмигнул, показав, что бомба обезврежена. Одна проблема была решена, и то хорошо. Но не одна я заметила это.

– Думаете, там одна такая взрывчатка? Вы меня явно недооцениваете.

– Зачем вам смерть детей, они вам ничего не сделают, – я сильно волновалась, коленки тряслись, на ногах еле стояла, но претворялась, что совершенно холодна и равнодушна к данной ситуации.

– Не они мне нужны. И не ты, а твоя сила.

Меня удивляли его движения, манера говорить. Он не был похож на маньяка или сумасшедшего, я бы сказала, что он мог бы быть даже и бизнесменом, успешным и богатым, судя по его дорогим часам и ботинкам.

– Откуда вы меня знаете?

Недолго думая, он поднял рукав кофты, и через мгновение красное пламя вырвалось из его ладони, поместив нас обоих в огромный купол. Е.Б. с В.Б. и Владом кинулись ко мне, но я отбросила их огненной волной назад. Я уже не была собой, но пока еще отдавала отчет своим действиям.

– Кто вы такой?

– А есть разница? Спрошу так, кто ты такая? Я такой, как и ты.

– Предлагаешь сотрудничать?

– Нет, мне не нужна команда, я одиночка, но мне нужен твой огонь. Ты же не хотела этого, я и хочу избавить тебя от этого бремени.

– Как мило с твоей стороны.

– Не паясничай, вполне серьезно, подумай, у тебя есть немного времени. Ты же видишь, твои «воины» уже не в силах бороться, ты же не хочешь потерять свою семью. Дальше – сложнее, а я предлагаю тебе закончить все это сейчас.

– Я час назад стояла перед своими ребятами и говорила, что бороться нужно до конца, и они верят в меня, я их не подведу. Сложнее? Вот и замечательно, я справлюсь, мы справимся, со мной люди, которым я не безразлична. Они помогли мне поверить в себя. Я не согласна, мы будем биться до тех пор, пока каждый из твоих солдат не сдохнет, – я попыталась вырваться из огненного шара, но не смогла, он был сильнее меня, я оказалась в ловушке.

– Как скажешь, – одним щелчком он дал распоряжение своим бойцам вступить в более ожесточенный бой.

Я кричала и билась, пытаясь разорвать оковы, что сдерживали меня, но для того, чтобы победить, нужно было сдаться… Самой себе. Я так и сделала. Мне было страшно отдаться полностью пламени, но так надо было, я видела, что без меня все погибнут, они уже сдавали позиции, ослабели, но меня поражала их стойкость, они не уступали свои места, как я им и говорила, они стояли на позициях, но были немало потрепаны. Глаза мои налились кровью, а дыхание остановилось. Как только пламя стало ведущим в моем теле, то сразу же огненный шаг разорвался, стоило мне только сделать шаг вперед. Я убивала людей, но это была я, та самая Адриана, которая полгода назад была старостой и идеальным подростком, гордостью семьи. Вот так один день может изменить жизнь человека до неузнаваемости, превратить его в монстра, убийцу. Главнокомандующий явно не ожидал от меня такой мощи, но не желал отступать, а я не обращала на него никакого внимания. Все бились до последнего.

Я заметила А.А. с двумя нашими школьниками из восьмых классов, они были ребятами из моей параллели. Они боролись сразу с группой парней в черных капюшонах. Наши дрались очень хорошо, но пятеро против троих, как минимум, нечестно. Увидев меня, рядовые схватили учителя с учениками и приставили в их горлу ножи. Еще двое схватили меня за руки и поставили на колени. Я не дергалась, просто осмысливала ситуацию и думала, как спасти всех, но понимала, что придется применить силу, а тогда спасти удастся только одного. Одного… Двое умрут. У меня было полно времени на размышление, но по-другому было не сделать.

Выбор – вот что оказалось самым сложным. И сначала я думала, кого из детей спасти – парнишку, которого знала с первого класса, или девочку, которую видела на переменах в коридоре, и я уже почти приняла решение, но в самый последний момент, когда была готова рвануть вперед и разнести всех, поняла, кого не смогу убить. Секунда, может, чуть больше, и солдаты с детьми замертво повалились на землю, те, кто держал меня, оказались полностью обожженными. А.А. стоял неподвижно, смотря мне в глаза. Я бы не смогла объяснить ему, почему спасла его, а не детей, у которых вся жизнь была впереди. Я просто так чувствовала. Жертвы, очевидно же, что их не избежать, но вопрос заключался в том, кого ты готов потерять, а ради кого готов умереть сам.

Страх, вот что я увидела на лице учителя. Я пошевелиться не могла, он сковывал меня своим взглядом, ужасом, что испытывал на себе. Я просто повесила на него смерть этих двух безвинных детей, теперь мы оба были в ответе за это. Он не просто осуждал меня, он себя теперь винил, но я не жалела о том, что спасла его. Это странное чувство, когда ты знаешь, что сделал все верно, но при этом сердце твое раскололось. И вот я стояла перед А.А., а сказать было нечего, потому что все и так было понятно, а утешительные или подбадривающие слова не помогли бы в любом случае.

– Адриана, – стучала в окно девочка, пытаясь привлечь мое внимание.

Я с трудом заставила себя выйти из этого состояния и повернуться к окошку.

– Помоги, им совсем плохо, – она показала на раненых парней и девушек, что корчились от боли. – Он почти не дышит, – я увидела своего друга, очень близкого, можно сказать, лучшего, и внутри все сжалось.

Я оглянулась вокруг – бой был в самом разгаре, но, к моему удивлению, мои бойцы не сдавались и сражались очень хорошо. Я подбежала к Е.Б., как раз прикрыв ее от очередного удара ножом, и она, обогнув меня, сама нанесла врагу смертельный удар.

– Ого, сильно, – восхитилась я ее ловкостью. – Там люди, им нужна моя помощь, мне нужно минут десять, прикроете?

– Конечно.

– Не выпускайте его из виду, – я показала на главного, который спокойно стоял сбоку, наблюдая за происходящим, периодически передвигаясь с места на место, – не дайте ему сбежать, но оставьте мне.

В кабинетах, просто на полу в коридоре сидели пострадавшие, перевязанные, измотанные, молодые, вокруг суетливо бегали девчонки, пытаясь оказать всевозможную помощь. В конце коридора, возле лестницы, сидел Влад, держась левой рукой за бок. Я, минуя всех, помчалась к нему.

– Что с тобой? – Я убрала повязку и посмотрела на рану.

– Повезло, насквозь прошла пуля, все нормально, пять минут отдых и снова в бой, – он взял меня за руку, как всегда, чтобы успокоить. – Ты себя видела?

Я и сама-то была вся в крови, но даже не замечала этого, я даже не чувствовала огромной раны у себя на спине. Влад оставался безмятежным и невозмутимым.

– Я обезболила его, – подошла ко мне медсестра и объяснила такое состояние парня. – Ты нужна не ему, трое умирают, и я не знаю, как им помочь.

Как только я зашла в кабинет, то увидела двух мальчиков и девушку постарше, они лежали на сдвинутых партах.

– У девушки нож сверху живота, задета печень, сильное кровотечение; два парня, на них упал ствол дерева, одинаковые повреждения – ноги, у одного ветка прям под коленной чашечкой, у второго перелом открытый.

– Вижу я, поняла.

Сперва я подбежала к девочке, но нож вошел не так глубоко, как я думала.

– Почему не вытащили? – яростно закричала я.

– Там заде…

– Слышала я, только вот вы квалифицированная медсестра, а не знаете, где печень находится, ничего там не задето. Везунчик она, тут полсантиметра от печени и органов в принципе; кровотечение – да, скорее всего вена и артерия, не могу с ходу сообразить, где и что, но нож вытащить, кровотечение, думаю, остановить сможете, введите ей побольше диклофенака, чтобы уменьшить боль… Ну разберетесь, в конце-то концов.

– Я все сделаю, – подошел Влад, уже вполне адекватный, – мне уже лучше, не смотри так, препарат перестал действовать. Я вытащу нож, посмотри там парней и дай указания, выполним.

– Тут вправлять и опять же обезболивать, посмотрела я первого пацана; у второго уже заражение пошло, грязь от ветки занесли, надо промыть, вытащить и снова промыть, придется зашивать, но прежде… ветка толстая, так просто не вытащишь, сделай надрез и аккуратно, главное – не смести. Кость не задета, но тут подколенная вена идет, ее видно, и рядом палка меньше сантиметра.

– Понял, Адрин, сделаем, спасибо.

– Как только бой закончится, вызывай скорую, не знаю, как мы это объясним, но без врачей не обойдемся.

– У меня у друга родители врачи, мои родители врачи, соберем команду, все уладим, беги. И я верю в тебя, не забывай.

Я уже хотела выбежать на улицу, но мое чутье подсказало мне идти в другое место. Мужчина в солидном костюме стоял посреди спортивного зала.

– Нашла меня, знаешь, почему?! Мы чувствуем друг друга, я могу говорить с тобой мысленно.

– Сколько нас таких? – рыча, спросила я

– Тех, кто владеет огнем? Теперь двое, да и было их не так уж и много, но ты самая сильная, я даже удивлен, сильнее всех вместе взятых. Но теперь кроме нас никого нет, а их сила у меня, – он ехидно улыбался, показывая свои белоснежные зубы; его привлекательность, а точнее то, что я считала его симпатичным, это пугало меня.

Но его слова так разозлили меня, что пламя моментально охватило все мое тело. Я оттолкнулась от стенки и сделала свой коронный. Схватив горло соперника, я обдала все его тело жаром, но это то же самое, что тушить огонь бензином, нужно было биться врукопашную, а там он был сильнее. Он отбросил меня, и я ударилась головой об стену, но моментально поднялась.

– А ты еще и упрямая, обожаю таких, – он схватил меня за лицо и облизал мои губы, я попыталась дернуться, но его хватка стала еще сильнее. – Я согласен, давай будем работать вдвоем, ты такая… Я таких обожаю, – его свободная рука потянулась ко моему телу, но я ударила как следует его ногой и отбежала назад.

– А я и не предлагала работать вместе, – я бежала на него, а вокруг меня было огненное поле; столб пламени выбросил главнокомандующего на улицу, а я вслед за ним. Мы бились долго и упорно, никто не давал слабины, но во мне играли и человеческие качества: усталость и ощущение физической боли.

– В этом твоя ошибка – ты пытаешься оставаться человеком, но люди слабые, сентиментальные, беспомощные, если бы ты полностью отдавалась силе, то была бы непобедима. Сколько в тебе величия, могущественности, ни в одном человеке нет такого. Ты особенная, но тратишь свои способности, стоя на стороне людей, хотя они этого недостойны.

– Ты прав, они жалкие, но есть те, за которых я готова отдать жизнь.

– Ты такая глупая!

Он воспользовался нашим разговором, увидел, что я отвлеклась и напал. Его огненная плеть прошла сквозь меня, и я почувствовала внутри себя ее жар и жгучую боль; я упала за землю. Я не могла встать, но видела, как он приближался.

– Хочешь быть человеком, вот и умрешь человеческой смертью, – он отобрал у кого-то нож, и вот, я вижу его лезвие, уже готова умереть, но откуда-то появилась девочка, маленькая, она легла на меня, закрыв от удара. Нож пришелся ей в спину; я лежала с закрытыми глазами, но открыла их, когда услышала сердцебиение малютки. Внутри меня все горело, я вся полыхала, в прямом смысле слова; злость, ярость… То, о чем говорил мой враг – полностью отдаться огню. Адрианы больше не было, только пламя, жестокое и неподвластное, оно вырвалось наружу. Я перевернула девочку на спину, убедившись, что она жива. Кто-то кричал мне, чтобы я остановилась, но это слышала лишь настоящая я, а не огонь. Адриана больше не контролировала свою силу, точнее, огню надоело возиться со мной. Соперник пятился назад, в ужасе смотря на меня, а я уверенными шагами шла на него. Я настигла его быстрей, чем он дошел до забора. Я подняла его за руку и начала выжигать его изнутри, а он и пошевелиться не мог, не то, чтобы дать отпор; были видны все жилы и мышцы; мне было всё равно на его крики и мольбы о пощаде. Но я недолго мучила его, убила, но никогда во мне не было столько жестокости. Самое страшное то, что на этом я не остановилась. Я не различала своих от врагов, мне так хотелось убивать, крови, хотелось слышать крики, приносить боль, быть огнем. Меня пытались остановить, держали, звали по имени, старались добраться до моего сознания, но пламя проникло слишком глубоко.

Я так жалею о том, что совершила, но тогда я не отдавала себе отчет. Мне так жаль… так жаль. Боже, прости меня за то, что я совершила.

Когда я очнулась, то сидела на снегу, рядом была Е.Б., она держалась за голову, а вокруг лежали мертвые дети. Я попятилась назад, но трупы были везде.

– Нет, я не могла, не могла, – я начала шататься из стороны в сторону, пока Е.Б., не схватила меня и не протянула к себе.

– Мы не смогли тебя остановить, ты не была собой, это сделала не ты, это был огонь.

Меня начало трясти, слезы полились ручьем, я вся была в крови, а мертвые дети лежали вокруг меня. Я соскочила и побежала в школу, но запнулась и упала.

– Адри, нет, остановись, – она подбежала ко мне, – не делай глупостей сейчас.

– Сколько?

– Девочка моя…

– Сколько?

– Восемь.

Я развернулась и со всей силы ударила кулаком шершавую стену; я услышала хруст костяшки, потом кровь, но я молотила стену, не останавливаясь, я плакала, мне было так плохо, сложно было признаться самой себе, что стала убийцей.

– Прошу, остановись, – слезно молила меня Е.Б., – Адри, прошу, перестань.

Я услышала ее голос и опомнилась, упала на колени и замерла. Она стояла сзади, держала меня за плечи.

– Я тут, детка, я тут, держись, я с тобой, – она поцеловала меня в затылок, обняла, сомкнув руки у меня на груди.

Я припала к дереву и съехала снова вниз. Ее присутствие было необходимым для меня, просто этот человек был самым важным в моей жизни, и в тот день я убедилась в этом. Она сжимала мою руку в своей ладони, чтобы я могла чувствовать ее тепло, ее саму.

– Меня нужно изолировать от общества, я сражалась за них, хотела, чтобы дети были в безопасности, а в итоге сама их и убила. Меня нельзя подпускать к людям… нет… убейте меня.

– Адри, не говори так. Я не знаю, правда, что нужно сказать, чтобы хоть немного утихомирить твою боль, то, что случилось… мы научимся это контролировать, я обещаю. Я не брошу тебя, я сделаю все. Все наладится, я клянусь. Не опускай руки, ты сегодня совершила подвиг…

– Да, убила детей…

– Нет, то есть, да, но нет. Послушай, просто послушай, сегодня ты спасла сотни детей, пожертвовав десятью.

– Но они не заслужили смерти… они были детьми.

– Да, но так случилось, и мы не можем это изменить. Тот, кто сделал это – не была ты.

– Вы считаете по-другому. Сейчас вы лжете мне, а я ненавижу это. Вы знаете, что там была я. Эта сила, она мне нравится, я хочу сражаться, но она просит большего. И сегодня я поняла, для чего я здесь… я нашла себя. Е.Б., я почувствовала себя живой. Это плохо?

Я смотрела в одну точку, но говорила от себя, понимала все то, что происходит вокруг, я описала свое состояние одной фразой: «Я почувствовала себя живой». Живой… Но как теперь быть? Дальше как вести себя, зная, что я сделала, я не смогу…

– Улыбаться и принимать благодарности, – сухо ответил В. Б. Он стоял у двери, и ветер заглушал голос, но я отлично слышала его.

– Не сейчас, ты же видишь, ей и так плохо, – бросила на него суровый взгляд Е.Б.

– Она стояла передо мной в тот момент, когда уже была «не той, кем является», – В.Б. сделал акцент на этих словах, – но это она и была, я смотрел в глаза Адрианы и видел ярость, но это и была ее сущность. Мы защищаем ее, и это правильно, но она не такая, какой кажется, то, что есть в ней, погубит нас всех.

– Я готова умереть, – не думая, ответила Е.Б.

– Да я тоже, но суть в том, что надо перестать лепить из нее ту, кем она не является. А, с другой стороны, истинную Адрин никто не примет, кроме нас двоих. Мы полгода пытались сохранить в ней человека, потому что боялись увидеть ее настоящую сторону, душу, и в итоге она сорвалась, обнажив себя. Огонь – вот это и есть наша любимая девочка. Я пойду до конца, я ради нее готов продать все, даже жизнь, все, что понадобится, или она попросит, но пора перестать врать самим себе. Мы знаем этого ребенка уже два с лишним года, но за эти шесть месяцев все изменилось, от прежней Адрианы не осталось ничего.

В.Б. сам был «помят» и очень изможден, еле сдерживал эмоции, которые накопились, ноги его уже почти не держали, но он говорил, даже и не думал меня утишать, он сказал откровенно, потому что эта ложь делала еще больнее, и было неуместно, нечестно врать самим себе.

– Перестань мучить ее, – сердилась Е.Б., – довел бедную девочку, молодец, – глядя на мое состояние, негодовала она.

– Ты тоже такая «милая и добрая», матерью ей стала! Да прям ангел! Я аж не могу, нимб над головой у тебя, только вот сейчас немного неуместно изображать из себя непорочного ангела. Мы по уши в д*****. У нас на школьном дворе больше пятидесяти трупов, а внутри лежат раненые дети, а ты сидишь и успокаиваешь Адриану. Мы все в крови, и не нашей; каждый из нас сегодня убил человека, и не одного. Ты беспокоишься о ней, я тоже… вы стали для меня больше, чем коллега и ученица, семьей, но мы нужны людям.

– Та девочка, что вместо меня…

– Да, она жива.

Из-за многочисленных ран и потери крови я почти не чувствовала тела и была вся белая, но рвалась на помощь остальным.

– Вы скорую вызвали? – спросила я, вставая с колен, но держалась за стеночку.

– Влад вызвал, но там не то, чтобы скорая, друзья его родителей…

– Да, знаю. И что мы скажем родителям тем детей, что погибли?

– Взрыв, скажем взрыв, тем более, это правда. Мы не успели одну бомбу обезвредить, и один из учеников бросился и закрыл ее собой, – огорченно сообщил В.Б. – Это должен был быть я, знаю, я уже хотел лечь, но пацан опередил меня.

Я сделала пару шагов, но поняла, что теряю сознание; через пару минут раздался глухой звук… это я упала на землю.