Читать книгу Лунное отражение. Ашадия Апо, Нефрития Кораблёва и другие истории - Дарья Лопатина - Страница 9

Выйдя из кабинета, Шади некоторое время шла молча, но потом не удержалась, спросила:

– Простите, а зачем я понадобилась директору?

– Да можешь ко мне на «ты» обращаться, – бросил Лэнд, даже не оборачиваясь к своей собеседнице. – А зачем вызывают, не знаю, – после короткой паузы добавил он. – Меня попросили лишь вызволить тебя с жестовой магии – уж очень трудно с Кичноковой договориться, а за мной ходит слава… кхм… – Тут он замешкался, пытаясь подобрать определение собственному характеру, и выдал: – Весьма безбоязненного ученика. Собственно, потому меня старостой и назначили.

Шади тяжело вздохнула. На секунду страх перед встречей с директором вытеснила мысль, что методы управления этой школой нравятся ей всё меньше и меньше. Мало того что в гостиной направления Вераесть некуда сесть, так ещё в штате держат педагогов, неспособных адекватно общаться с учениками, не унижая их. И, словно этого мало, ещё и назначают на управленческие должности тех школьников, которые отличаются теми же самыми чертами характера, просто для того, чтобы было кому противостоять педагогам вроде Кичноковой. Проще было таковых вовсе не нанимать. А уж если вспомнить ту болтливую старосту, которая добивается своих целей через интриги, козни, подхалимство, и вовсе тошно становится. Но сопровождающий не дал ей возможности развить эти мысли в своей голове.

– Волнуешься? – спросила у неё спина Лэнда (он по-прежнему шёл впереди, не считая необходимым хотя бы раз оглянуться на Шади). – Не стоит. Ты поступила лишь неделю назад и, насколько мне известно, не натворила ещё ничего, что могло бы вызвать серьёзные последствия. Дыши ровно и не переживай. Не знаю, почему тебя захотел пригласить директор, но наверняка это не связано с какими-то твоими поступками.

Но Шади была не согласна с мнением Лэнда. Она опасалась, что Бескрылая всё же не стала ждать Дня Рода, а доложила о бабочке сразу, и теперь её, ученицу Апо, ожидает допрос с пристрастием.

– Ну вот мы и пришли, – произнёс Лэнд, остановившись перед хрустальной дверью.

– Как? Так скоро?! – невольно вскрикнула девочка.

Но староста не стал опускаться до ответа какой-то там новенькой. Он позвонил в серебряный колокольчик, висевший у двери (действительно, не стучать же в хрупкую дверь, вдруг разобьётся), и совсем рядом с ухом раздался мужской приятный баритон:

– Господин Дэк, можете идти, спасибо, а ваша спутница пусть входит.

– Удачи! – внезапно шепнул Лэнд, наконец посмотрев в глаза Шади. Ей стало бы легче, если бы он хотя бы улыбнулся при этом. Но этот взгляд был совершенно холоден и безэмоционален. Так обычно взирают на стену, с которой начала облезать краска. Кинув этот непонятный взгляд, Лэнд развернулся и быстро ушёл. Девушка посмотрела ему вслед. Теперь, когда она осталась совсем одна, почувствовала острый прилив одиночества и с тоской смотрела на удаляющуюся спину Лэнда. Невзирая на то что он обладал весьма своеобразным характером, вызывавшим острое желание как можно скорее отделаться от его общества, всё же с ним было не так страшно. Но и просто стоять при мысли о том, что ждёт в результате встречи с директором, было совсем жутко. К тому же невежливо, поэтому Ашадия сделала глубокий вдох и шагнула внутрь, пробормотав неслышно под нос что-то неразборчивое в духе «была не была».

Войдя, она увидела перед собой самый обычный кабинет. Четыре стены, пол, потолок, окно, несколько стульев да доска. Всё было аскетично. Ничего лишнего. Поражала в помещении лишь одна вещь – действительно огромный дубовый стол, заваленный бумагами, лежащими в жутком беспорядке. В воздухе витал необычный аромат, похожий на помесь гвоздики, шиповника и липы.

В комнате находилось три человека. Заведующая учебной частью Танаф Анидо, с которой Шади уже была знакома, так как именно она встречала её во время первого прибытия в школу. Ещё в кабинете находилась молодая девушка (до такой степени, что, видимо, и сама недавно выпустилась) с голубыми глазами и русой косой, тянущейся до самого пола. Она стояла рядом со статным мужчиной в круглых очках и с благородной сединой на висках. Тот сделал шаг к Ашадии (при этом ей пришлось проявить силу воли, чтобы не отпрянуть) и протянул ей руку для пожатия.

– Приветствую вас, госпожа Апо, – звучно произнёс он. – Я – Локш Авалг. Директор данного учебного учреждения. Приятно с вами познакомиться. А это, – и мужчина сделал жест в сторону девушки с косой, – наш замечательный преподаватель Орезо Каре.

– Ой, да! – обрадовалась Шади при звуке знакомого имени. – Я о вас много слышала. Вы ведёте историю родовых проклятий!

Девушка не стала говорить, что теперь поняла, почему в перевёрнутом виде имя учительницы произносилось как Озеро Река. Если в фамилии переставить буквы. С такими большими голубыми глазами разве что только имя, связанное с водой, могло бы подойти, и никакое другое больше.

– Рада, очень рада, что вас уже просветили, – открыто улыбнулась Каре, и Шади тут же почувствовала к ней острый приступ симпатии.

Авалг кашлянул в кулак, дабы снова привлечь к себе внимание.

– Госпожа Апо, мы предложили вам зайти сюда, чтобы попросить об одолжении. Пожалуйста, присаживайтесь, где вам будет удобнее.

Шади послушно приземлилась на ближайший стул, невольно улыбнувшись крайне неподходящей фразе «предложили зайти». Это, вне сомнений, было чётким приказом. Ведь просто предложение подразумевает возможность отказа. А у Шади не только не было шанса на это – её попросту вырвали с урока, вне сомнений вызвав этим у Кичноковой чувство неприятия к новенькой. А ведь та и так рассердилась из-за опоздания.

– История вот какая, – это заговорила Танаф Анидо, – с помощью преподавателя Каре мы выяснили, что именно ваша семья была единственной с магическими возможностями в городе Кодорог семьсот лет тому назад.

– Так я же наугад ляпнула! – проговорилась Шади.

– Где ляпнули? – удивилась Орезо Каре.

Шади мысленно обозвала себя самыми неласковыми словами за то, что так безобразно проболталась. Одно дело обманывать отдельную учительницу, и совсем другое – чуть ли не весь педагогический состав. А ведь двое из присутствующих управляют школой. Шади решила не быть до конца откровенной и сообщить только часть информации.

– Ну, кое-кто из педагогов спросил у меня насчёт истории одной моей вещи. Я её не знала. Поэтому, чтобы не выглядеть в её глазах несведущей дурочкой, ответила, что вещь хранится в нашей семье семьсот лет.

– Вот что значит юная волшебница! – с восхищением воскликнул директор. – Уважаемые коллеги, вы только оцените уровень интуиции! Вполне возможно, что наши надежды будут оправданы!

Шади, услышав эту похвалу в свой адрес, невольно зарделась.

– Директор, я думаю, самое время просветить госпожу Апо, – напомнила ему завуч.

– Да-да, вы, безусловно, правы, – быстро закивал головой тот. – Итак, госпожа Апо, сейчас я расскажу вам историю, известную нам благодаря одному древнему литературному источнику. К сожалению, не подписанному и с несколькими вырванными страницами. Возможно, на находке и было указано имя, но так совпало, что оно стояло на утерянных фрагментах текста.

Откашлявшись, чтобы прочистить горло, он заговорил таким тоном, словно рассказывал сказку. Да и начиналась история словно волшебный рассказ.

– Однажды, давным-давно, жила-была молодая девушка, прекрасная, как рассвет солнца. Тогда среди волшебников была очень популярна магия стихий, и та молодая девушка специализировалась на стихии воды, как, кстати, и госпожа Орезо Каре, присутствующая здесь.

Упомянутая учительница сделала небольшой поклон, прижав правую руку к груди, и выпрямилась обратно, а директор продолжал говорить:

– Имя девушки не сохранилось в истории, но мы будем называть её так же, как и первую женщину на земле – Ева. Так вот, она, несмотря на свой молодой возраст, добилась невероятных успехов в магии воды. И до такой степени изучила её, что достигла потолка знаний и принялась создавать новые области в этом виде магии.

Тут глава школы сделал паузу, зачем-то подошёл к окну и, полюбовавшись пару секунд видом из него, снова повернулся к Шади и продолжил говорить:

– Ум и талант Евы были настолько велики, что имя её должно было войти в учебники. Но судьба пошла в несколько ином направлении. Стремясь расширить магию воды и поставив себе целью создать эликсир здоровья и молодости, она направилась на поиски источника, что находится под первым из трёх корней мирового дерева Иггдрасиль10. Этот источник поддерживал молодость дерева, и в результате своих исследований юное дарование имело все основания предполагать, что небольшая порция воды из водоёма – самый необходимый компонент. Ева знала, что место охраняют три норны – Урд, Верданди, Скульд11. Но она рассчитывала если не на их доброту, то хотя бы на мудрость. Ведь Ева не для своей выгоды шла к источнику, а на пользу человечеству. Немало времени она потратила на поиски заветного места и на способы достичь его. Наконец, добившись своей цели, обнаружила, что её надежды на понимание трёх норн нарушены. Когда Ева явилась перед ними, Урд, услышав вежливую просьбу посетительницы, посмотрела на неё с пониманием, Верданди с одобрением, а Скульд глянула куда-то мимо и произнесла непонятно, но слова прозвучали словно приговор:

– Нет, рано.

Стоило норне, зрящей в будущее, произнести эти слова, как все сестрицы, словно по волшебству (впрочем, наверняка так оно и было), исчезли, будто их и не было.

Тогда Ева, дождавшись наступления ночи и произнеся заклинание невидимости, решилась на отчаянный шаг – тайком выкрасть нужный ей компонент. Не зря же она столько сил потратила на поиски заветного источника. Тем более нужно было для достижения цели совсем немного. Буквально несколько капель. От норн не убудет. Но стоило даровитой волшебнице подойти к источнику, как некий невидимый барьер откинул её и вернулись три норны.

– Ты была умна, – сказала Урд.

– Стремишься улучшить жизнь людей, – молвила Верданди.

– Но нарушила законы богов, и на тебя обрушится заслуженная кара, – вынесла вердикт Скульд. – Следующие семь столетий твой род обречён на забвение, никто из твоих потомков не сможет быть выдающимся человеком.

– Но вы не можете! – в отчаянии воскликнула амбициозная Ева, которая в глубине души надеялась не только облагодетельствовать людей, но и оставить свой след в истории. В пылу эгоистичной псевдозаботы о человечестве в её голову не пришла мысль о том, что возможные потомки лишатся шанса совершить что-то, достойное того, чтобы быть зафиксированными в учебниках по истории магии. Чародейку в этот момент осенило, что если дети её детей не смогут из-за проклятия стать выдающимися, то и мало шансов, что будут способны настоять на упоминании в летописях, хрониках и уж тем более на памятниках имени своего гениального предка. Другими словами, её, Евы. Заломив руки от горя, она с надеждой возвела свои полные отчаяния глаза на Верданди, у которой из всех трёх сестёр было самое доброе лицо:

– Неужели у меня нет ни единого шанса исправить свой проступок?!

– У тебя нет, – был ей ответ, – у твоего последнего потомка – да.

– Но я даже не замужем, – возразила Ева. – И зачем же потомку исправлять что-то, если он не будет знать о проклятии?

Словно не услышав эти слова, Скульд проронила:

– Лишь спустя семьсот лет твой потомок сможет исправить содеянное.

– Но как? – спросила Ева, стремясь облегчить жизнь своему будущему продолжателю рода и поклявшись в эту минуту оставить ему послание.

– Это пока знать рано, – молвила всезнающая Скульд, и норны исчезли, а сама Ева рухнула на колени и, закрыв руками лицо, горестно разрыдалась.