Читать книгу Хиригам - Дарья Юдина - Страница 3

Хиригам Рус перевелся в их школу за год до выпуска и попал в класс Берна. Даже больше – его посадили на свободное место рядом с Берном, за одну парту. Но это была не первая их встреча, они уже виделись накануне.

Не подозревая о том, что его безмятежная жизнь подошла к концу, Берн сидел за роялем в музыкальном классе и в свое удовольствие наигрывал мелодию собственного сочинения. В какой-то момент он поднял глаза и увидел застывшего в открытых дверях незнакомого мальчишку, своего ровесника. Довольно высокий, плечи широкие, школьная форма на нем идеально подогнана под фигуру, волосы светлые и аккуратно разделены прямым пробором, а глаза темные – большие, любопытные и… насмешливо сужены. Мальчишка встретился с Берном взглядом, фыркнул и пошел себе дальше. Это и был Хиригам Рус, только Берн Вольф тогда еще не знал этого. Не знал, но все равно тут же затаил на нового ученика обиду.

Музыка была для Берна смыслом жизни, он ничего так не любил, как играть на фортепиано. Кроме удовольствия, это приносило ему известную долю уважения в школе. Блестящими оценками по общеобразовательным предметам Берн похвастать не мог, но учителя относились к нему благосклонно. «Талантливый мальчик», – говорили они, качая головами, и натягивали четверочки в четверти. С одноклассниками у Берна всегда держались ровные, ничем не примечательные отношения, близкой дружбы он ни с кем не водил. Весь прошлый год Берн просидел один за второй партой третьего ряда и был доволен таким раскладом.

И тут – вот, пожалуйста. Мало того, что чужак задел трепетные музыкальные чувства Берна, еще и парту теперь с ним делить… Берн с демонстративной холодностью сдвинул свой учебник и тетрадки к самому краю, даже стул немного отодвинул. Хиригам намек понял и, в свою очередь, наоборот, разложил вещи по всему свободному пространству стола.

Берн нахмурился, тыльной стороной ладони отодвинул чужое на половину Хиригама.

Хиригам положил локти на парту и расставил их нарочно пошире, смяв при этом уголок тетрадки Берна.

Берн вспыхнул и пихнул нахала в бок. Нахал не покачнулся, он поймал в воздухе пальцы Берна и что есть силы сжал в своем кулаке. От боли и ужаса у Берна до предела округлились глаза – только не пальцы! «Ты что творишь?!» – зашипел он в ярости…

Уже на втором уроке их рассадили.

Устав от беспрестанной пыхтящей возни в третьем ряду, учитель Глок, их классная дама, строго велела Берну пересесть за последнюю парту первого ряда.

Школьники шушукались. На их памяти тихий Берн никогда ни с кем не конфликтовал, но наказали именно его, а не этого новенького, который – сразу же видно – сам напросился! Берн дулся на классную и пытался хоть что-нибудь разглядеть через головы и плечи одноклассников. Так далеко от доски он оказался впервые в жизни.

Иногда он бросал злобные взгляды в сторону своего старого места. Иногда даже встречался при этом глазами с Хиригамом – враг победоносно ухмылялся и нарочито разваливался за партой, оставшейся полностью в его распоряжении.

На перемене весь класс с любопытством повернулся к Берну и Хиригаму – смотреть, что будет. Но ничего не было. В Берне проснулась гордость, и он решил больше никогда в жизни не возвращаться за вторую парту третьего ряда. Пока Хиригам Рус учится в этой же школе – никогда.

А после занятий в коридоре Хиригам, проходя мимо Берна, толкнул его плечом. От неожиданности Берн пошатнулся и уронил на пол свою сумку. Хиригам не растерялся и тут же пнул ее. Злорадно посмотрел в лицо обомлевшего от такой неслыханной дерзости Берна. Усмехнулся, ушел, небрежно держа руки в карманах.

***

С тех пор началось.

Смысл жизни Берна Вольфа несколько поменялся. Теперь, пока он находился в школе, Берн только и думал о том, как бы насолить Хиригаму Русу. По-настоящему они никогда не дрались. Берн вообще был противником насилия, да и не собирался он настолько рисковать, нарушая школьные правила, строго запрещавшие драки между учениками. А Хиригам… наверное, его вполне устраивал тот уровень противостояния, который образовался между ними. Толкнуть, сорвать с плеча сумку, сбросить учебник с парты – не серьезней. При этом оба противника всегда молчали и ничего, кроме фырканья и хмыканья, от них во время столкновения было не услышать. На уроках они жгли друг друга ненавидящими взглядами через весь класс.

Одноклассники беззлобно посмеивались над ними – все это выглядело достаточно безобидно и скоро превратилось в привычную часть их школьной жизни.

«Как первоклашки!» – усмехался староста класса Дэн.

«Жить друг без друга не могут!» – хихикала отличница Сэнни.

«Слабо по-настоящему врезать-то…» – вздыхал хулиган Алекс. Но на него тут же шикали, и Алекс, махнув рукой, уходил. Ничего они не понимают. Вот он не позволил бы пихать его в коридоре!..

– Ну поцелуйтесь уже! – крикнул как-то раз противникам Дэн. Заканчивалась большая перемена. Он по-королевски восседал с ногами на своей парте (первая во втором ряду), а вокруг расположились преданные поклонницы – хорошистки, активистки и, конечно же, Сэнни.

Девочки и другие бывшие в классе ученики засмеялись.

Берн и Хиригам застыли как громом пораженные. Только что выбитый из рук Берна учебник алгебры лежал между ними на полу. Мальчишки нависали над ним лоб в лоб и свирепо сверлили друг друга взглядами. От слов Дэна они испуганно вздрогнули и, отмерев, в ужасе шарахнулись в разные стороны, еще больше насмешив этим одноклассников.

Хиригам развернулся и ушел за свою отвоеванную парту, сделал вид, что очень увлекся изучением параграфа, заданного на сегодня. Берн, спохватившись, поднял учебник и тоже поскорей занял свое место. В сторону третьего ряда он старался не смотреть.

В тот день противники больше так и не приблизились друг к другу, даже не бросили ни одного презрительного взгляда через класс по диагонали. Впрочем, никто этого не заметил – происшествие на большой перемене показалось одноклассникам забавным, но не более. К концу следующего урока о нем уже все забыли. Все, кроме самих участников.

Урок алгебры прошел как в тумане. Берн смотрел в окно слева от себя и изо всех сил пытался придумать, как отделаться от неловкого ощущения, оставшегося после выкрикнутой Дэном фразы.

«Поцелуйтесь уже!» – продолжал звучать в его голове веселый голос старосты.

Надо было тогда же что-то ответить, что-то такое сказать, чтобы все поняли: Хиригам – негодяй и ничтожество, и Берн не желает иметь с ним ничего общего.

Но вот что сказать?..

Прошло уже три месяца с тех пор, как его перевели к ним, а ребята только на прошлой неделе случайно узнали, что отец Хиригама – какой-то важный чиновник из местного правительства. Это могло бы послужить хорошим поводом для уничижения врага, если бы только Хиригам вел себя соответствующе – кичился своим папашей или пользовался бы какими-нибудь поблажками. Но ведь это было не так. Младший Рус выглядел как вполне обычный мальчишка, а если кто-то в классе и получал несправедливые поблажки, так это сам Берн. Чья бы корова мычала, как говорится…

Был недавно один случай, когда Хиригам сильно засыпался у доски на геометрии. Потерявший терпение учитель в исступлении воскликнул: «Если у тебя, Рус, такие проблемы с пространственным мышлением, я вообще удивляюсь, как ты умудряешься находить нужный кабинет в школе!» Весь класс смеялся над пунцовым от стыда и досады Хиригамом, а потом еще несколько дней хулиган Алекс издевательски интересовался, не заблудился ли тот по дороге в туалет. Берн мог бы присоединиться к этим издевкам, но… Он и сам не был силен в точных науках и в тот день мог оказаться на месте Хиригама у доски. Как Берн ни старался, в этой ситуации он испытывал к своему врагу сочувствие, а никак не злорадство.

Еще говорили, что в прошлой школе Хиригам проболел половину занятий и летом ему пришлось самостоятельно подтягиваться по всем предметам. Но обижать кого-то из-за его слабого здоровья – это как-то низко. К тому же Берн не верил в эти сплетни: болезненным задохликом Рус точно не был, даже отдаленно его не напоминал.

За что еще можно уцепиться? Что такого обидного он мог бы сказать?

Вместо голых веток за окном перед мысленным взглядом Берна стояло лицо Хиригама Руса, каким оно было в тот момент, когда раздались эти неожиданные слова: «Ну поцелуйтесь уже!» Берн с удивлением подумал, что уже отлично изучил все черты этого ненавистного лица: тонкие длинные губы (чаще всего они бывали сдержанно поджаты, но в то мгновение дрогнули и растерянно приоткрылись); прямой нос с крупными бледными веснушками; миндалевидные, слегка раскосые карие глаза, изумленно округлившиеся в тот момент. Идеально приглаженная с утра блондинистая шевелюра Хиригама, как всегда это бывало к большой перемене, успела слегка растрепаться – и Берн знал, что Рус так и проходит до конца дня, не заботясь о том, чтобы поправить прическу. Но ведь утром ему, значит, важно выглядеть аккуратно?..

Берн обреченно вздохнул и ткнулся лбом в парту. О чем он, черт возьми, вообще думает?!

– Вольф, не спим! – донесся откуда-то издалека строгий голос учителя Глок. Следом за ним послышался шорох, скрип стульев и сдавленное хихиканье. Берн угрюмо поднял голову и увидел, что половина класса обернулась и с любопытством таращится на него.

– Чего надо?.. – буркнул он сидевшим перед ним девчонкам и подвинул к себе учебник, уставился в него невидящим взглядом.

– Ну, тише, тише! – взывала к порядку учитель Глок. – Возвращаемся к задаче! Ну, и какое же решение…

***

Ни в тот, ни на следующий день Берн так и не смог привести голову в порядок. Даже наоборот, все стало хуже. Мысли скакали внутри черепа, сталкивались друг с другом, ломались, дробились и крошились, а из крошек закручивались маленькие смерчи. Берн едва осознавал, что происходит вокруг него, где он находится или что делает.

После уроков он машинально брел по опустевшим школьным коридорам в сторону музыкального класса. Около одного из кабинетов Берн заметил знакомую широкоплечую фигуру.

Хаос в голове достиг критической точки.

Берн подошел вплотную к остолбеневшему Хиригаму и с громко бьющимся сердцем вгляделся в его лицо.

«Поцелуйтесь уже!»

Их носы почти касались друг друга, а широко распахнутые от удивления глаза Хиригама, казалось, смотрели прямо внутрь головы Берна. Берн опустил взгляд на тонкие губы своего противника.

В этот же момент Хиригам вдруг ожил и оттолкнул Берна от себя, отшатнулся сам.

Ураган мыслей начал стремительно стихать, Берн неожиданно понял, что только что случилось. И что случится дальше. Он сжался, готовый к тому, что пришедший в себя Хиригам разозлится и ударит его, теперь уже по-настоящему. Или пообещает ударить или вообще избить, если Берн когда-либо решится снова приблизиться к нему. Или пойдет и всем расскажет, как Берн приставал к нему, и тогда его побьют уже другие…

Но Хиригам сказал:

– Ты что, псих?..

Он оглянулся – коридор по-прежнему пустовал – потом моргнул, развернулся и, придерживая на боку сумку с учебниками, почти бегом кинулся к выходу.

Кое-как справившись с шоком, Берн на негнущихся ногах добрался до музыкального класса. И это был первый раз в жизни Берна, когда преподаватель по фортепиано, учитель Финин, отругал его за невнимательность на уроке.

***

Берн боялся зря – Хиригам никому ничего не рассказал. Они продолжали сторониться друг друга.

Так прошла неделя, и Берн уже робко начал надеяться, что теперь, без постоянного противостояния, его жизнь постепенно вернется в прежнее спокойное русло и на уроках алгебры и геометрии он вновь сможет думать о музыке, а не о… ну, не о нем.

Тот день был особенно холодным, к вечеру обещали первый снег. Берн вышел из школы и поежился от ледяного ветра, рванувшего его тонкую куртку. Он спустился с крыльца и уже торопливо зашагал к выходу со школьного двора, как вдруг его окликнули:

– Эй, Вольф! А ну иди сюда!

Ничего хорошего эти слова не предвещали, но Берн все равно остановился и обернулся. Слева от крыльца школы находилась одноэтажная хозяйственная пристройка, за которой тянулась полоска школьного сада. Сейчас сад представлял собой унылое зрелище – потемневшие стволы, голые ветки, жухлая трава. На этом невзрачном фоне ярко выделялась синяя куртка Хиригама Руса. Он стоял около угла пристройки и мрачно смотрел на Берна.

Поколебавшись, Берн подошел. Хотел в тон ему спросить: «Чего тебе?», но не успел.

Хиригам схватил Берна за куртку и рванул его за собой, за угол пристройки, прижал спиной к стене; его чуть раскосые глаза оказались прямо перед глазами Берна.

Резко подавшись вперед (попытавшийся отпрянуть Берн больно стукнулся затылком о кирпичную стену), Хиригам навалился на него и поцеловал.

Берн зажмурился и весь сжался, но Хиригам не отпускал, продолжал настойчиво целовать его плотно сомкнутые губы.

И Берн сдался, подчинился этому натиску и неловко ответил на поцелуй. Потом, все больше и больше увлекаясь, следуя за движениями губ своего заклятого врага, разжал челюсти и вздрогнул, почувствовав скользнувший к нему в рот язык Хиригама.

Секунды растянулись в бесконечность. О холоде Берн давным-давно забыл, теперь ему было жарко, уши горели, а воздух в легких почти закончился. Все тело пронизывало сладкое, томящее и пугающее чувство.

Внезапно Хиригам оборвал поцелуй и отстранился. Открыв глаза, Берн увидел его раскрасневшееся лицо. Он тяжело дышал.

– Отпусти меня, – хрипло сказал Хиригам.

Берн поспешно разжал пальцы – он и не заметил, когда успел вцепиться в куртку противника. Хиригам тоже отпустил его, и с минуту они ошарашенно стояли, с ужасом и каким-то почти болезненным интересом разглядывая друг друга. Потом Хиригам так же хрипло добавил:

– Теперь уходи.

Берн боком скользнул вдоль стены и осторожно вынырнул обратно на школьный двор. Он быстро шел к воротам и отчаянно боролся с желанием оглянуться – ему казалось, что все еще красный, запыхавшийся Хиригам тяжело смотрит ему вслед.

***

Берн пережил происшествие проще, чем сам мог бы подумать. Он задал себе несколько вопросов, честно ответил на них, сделал выводы, поразмыслил и наконец признал, что не в его силах что-либо изменить. Что есть, то есть. Намного важнее другой вопрос – что теперь будет?

Если кто-нибудь видел их с Хиригамом, все может кончиться, мягко говоря, неприятно. Если же не видел – вопрос будет адресован самому Хиригаму. Как он поведет себя дальше? Чего ждать от него?

На следующий день Хиригам пришел только к последнему уроку. Быстро зыркнул на успевшего уже не на шутку встревожиться Берна, кинул сумку на свободный стул, рухнул на второй рядом и ссутулился, низко опустив голову. Скоро прозвенел звонок, началась алгебра.

Берн не мог отвести глаз от второй парты. Он видел, как сидевший за Хиригамом Фрей ткнул того в спину карандашом и, кажется, спросил, почему Хиригам прогулял первые уроки.

Хиригам дернул плечом, но не повернулся. Не ответил?

Фрей не успокоился и ткнул посильнее. Хиригам не отреагировал.

Тогда Фрей вооружился вторым карандашом и с удвоенной силой возобновил атаку. Сосед Фрея по парте тоже взял карандаш, присоединился к приятелю. С нарастающим беспокойством Берн наблюдал, как вздрагивает от карандашных уколов Хиригам, как он сердито отмахивается локтем. Наконец терпение Хиригама Руса лопнуло, он повернулся к обидчикам, выпалил: «Достали, придурки!» и злобно смахнул на пол все, что лежало на их парте.

– Рус!!! – воскликнула опешившая учитель Глок. – Что ты себе позволяешь?! Немедленно выйди из класса!

Ученики замерли. С уроков выгоняли очень редко и только за какой-нибудь особо страшный проступок. Как правило, это потом влекло за собой серьезную беседу директора с родителями провинившегося ученика. Учитель Глок и сама тут же поняла, что погорячилась, но отменить свое решение она не могла. С выступившими розовыми пятнами на щеках она в повисшей тишине вместе со всеми наблюдала, как Хиригам покидал в сумку свои вещи и вышел, ни на кого не глядя. Дверь закрылась за ним с легким стуком. Учитель Глок нервно дернула ртом и, вновь повернувшись к доске, продолжила объяснять новую тему.

Берн вытерпел только десять минут. Потом поднял руку и попросился выйти. Классная дама в нерешительности сдвинула брови. Педагогическое чутье подсказывало ей, что эта просьба связана с изгнанным Хиригамом, но Берн изобразил такое невинное лицо, что пришлось отпустить его. «Поторопись, – проворчала учительница вслед Берну. – Эта тема будет в контрольной за полугодие!»

В коридоре гулял сквозняк. Из другого крыла здания через открытую дверь кабинета еле слышно доносился монотонный голос кого-то из учителей. Хиригам сидел на подоконнике за выступом стены, прислонившись спиной прямо к стеклу. Он не шевельнулся, когда Берн подошел к нему, только угрюмо посмотрел исподлобья. Его волосы были взлохмачены, будто Хиригам какое-то время сидел, в отчаянии или злобе обхватив голову руками.

– Почему ты не ушел совсем? – спросил Берн, вглядываясь в хмурое лицо.

– Какая разница, – пожал плечами Хиригам.

– Нервничаешь из-за вчерашнего? Поэтому уроки прогулял?

Он вздрогнул и не ответил. Поджал губы.

– Не думаю, что кто-то нас видел, – продолжил Берн. – Уже бы шум подняли.

– Чего ты пришел? – спросил Хиригам после некоторого молчания.

Берн тоже помолчал, собираясь с силами. Потом тихо сказал:

– Похоже, ты мне нравишься. По-настоящему, – и посмотрел Хиригаму в глаза.

Тот, кажется, даже не удивился. Выдержал взгляд Берна, слегка прищурился. Спросил:

– И тебя это устраивает?

– Я все равно не могу этого изменить.

Хиригам вдруг улыбнулся. Он слез с подоконника и подхватил свою сумку.

– Наверное, и правда пойду домой, – сказал он. – А ты давай возвращайся, не то и тебе попадет…

– До завтра тогда, – Берн тоже улыбнулся и, повернувшись, направился было к классу, но Хиригам окликнул его.

– Эй! – он сделал два быстрых шага и, приблизившись к Берну вплотную, с очень серьезным видом шепнул: – А ты тоже мне нравишься.

«Да я уж догадался…» – подумал Берн, провожая взглядом удаляющуюся широкоплечую фигуру. Так состоялся их первый нормальный разговор, и за пять минут они сказали друг другу больше слов, чем за все предыдущие месяцы.