Читать книгу Хиригам - Дарья Юдина - Страница 4

Занятие давно закончилось, а Берн все сидел за инструментом – дома-то не дадут поиграть вволю.

Когда он все-таки собрался и вышел из музыкального класса, в коридоре его поджидал Хиригам.

– Разве ты не ушел домой? – нахмурился Берн.

– Как видишь, – Хиригам криво усмехнулся. – Хотел послушать, как ты играешь.

– Тебе что, нравится?

– Ну… ничего так.

Теперь усмехнулся Берн. Своим «ничего так» он регулярно добывал для школы награды на всевозможных конкурсах.

Вдвоем они дошли до гардероба, оделись, вышли на улицу… Хиригам молчал и лишь косился то и дело на Берна. Берн чувствовал себя дураком, но отвечал тем же.

Уже за школьными воротами Хиригам наконец подал голос:

– Так ты думаешь, никто не видел?

– Уверен в этом, – подбодренный начавшимся разговором, Берн спросил: – А ты где живешь?

– Да вот, прямо тут, – Хиригам кивнул на высокий элитный дом, к которому они уже подходили. – А ты?

– Я-то дальше… – сказал Берн. Он закинул голову и оглядел чистые и ровные окна дорогой многоэтажки. «Квартиры тут, должно быть, ого-го!..» – подумал он.

– Ну, раз дальше, давай провожу. Зря я тебя ждал, что ли? – Хиригам улыбнулся.

Берн обрадовался, но тут же смутился и опустил глаза. Стараясь придать своему голосу небрежности, спросил:

– Это правда, что твой папа – политик?

– Угу. Мы поэтому и переехали – важно для него, чтоб в этом районе жить. А мать с моим старшим братом в старом доме остались, на другом конце города…

Они не спеша брели по улице – руки в карманах курток, дистанция в два шага, взгляды старательно направлены в разные стороны.

Оба улыбались.

Разговор завязался и уже не обрывался – им было интересно узнать друг о друге побольше. Речь зашла о семьях и планах родителей.

Господин Рус желал сделать из младшего сына такого же политика, как он. У старшего уже сложилась успешная спортивная карьера, поэтому его родители оставили в покое, а младшему, Хиригаму, предстояло оправдывать отцовские надежды.

В семье Вольфов Берн был единственным ребенком, и господин Вольф, вкалывавший с утра и до ночи, был убежден, что сын непременно должен получить такую специальность, которая принесет ему желанное благосостояние. Госпожа Вольф, работавшая на дому швеей, полностью разделяла убеждение мужа. Вдвоем они все чаще ворчали на Берна за то, что, кроме музыки, он ни о чем не думает.

– Они хотят, чтобы я поступил в технический ВУЗ, стал каким-нибудь инженером… – вздохнул Берн.

– Куда тебе в технический? – хмыкнул Хиригам. – Ты же в математике полный ноль!

– А сам-то! – тут же обиделся Берн. Но потом, немного подумав, согласился: – Да-а-а, математика мне в голову не идет. Сижу, бывает, над задачей, а сам нотные знаки на полях рисую…

– Псих ты все-таки…

Мальчишки шли все дальше, почти не разбирая дороги. Дистанция между ними сначала сократилась до одного шага, потом до половины шага… Они приблизились к длинному старому дому, и впереди показалась низкая арка, ведущая во двор. Не сговариваясь, Берн и Хиригам свернули в ее полумрак и, вцепившись друг в друга почти как тогда, за школьной пристройкой, принялись целоваться.

– Вот бесстыдники! – послышался со двора женский крик. – А ну вон отсюда, негодяи! Пошли, кому говорят?! Я сейчас полицию вызову!

Всклокоченные, с горящими ушами, они выскочили обратно на улицу и торопливо зашагали прочь.

– Давай все-таки не будем… на улице… – пробормотал Хиригам, глядя себе под ноги. – И в школе тоже не надо. Мало ли…

– Угу, – согласился Берн, а сам подумал: «Где же тогда?»

Некоторое время они шли молча. Потом Хиригам опомнился, спросил:

– Мы что, не дошли еще до твоего дома?

– Ну… Дошли, прошли уже даже, – Берн в смущении остановился. – Я просто хотел еще погулять…

– У тебя дома есть сейчас кто-нибудь?

– Мама… Она всегда дома.

– Вот засада… А мой отец уже скоро вернется. Через час где-то, но все равно – пока мы обратно доберемся… Надо было сразу ко мне идти.

Хиригам раздосадованно посмотрел куда-то вдоль улицы.

– Можно на автобусе доехать, – предложил Берн. Предложил – и испугался. Это что же значит, они смогут остаться совсем наедине?..

***

Дни шли один за другим. Все как раньше, и все по-новому. В школе Берн и Хиригам вели себя очень тихо. Только на больших переменах уходили в пустынный конец коридора пятого этажа и сидели там вдвоем на подоконнике, болтая о всякой ерунде. Они напряженно замолкали, когда в коридоре раздавались шаги, и, оцепенев, неподвижно молча сидели, пока ученик или преподаватель не проходил мимо. Было страшно представить, что кто-нибудь догадается об их делах.

– Отец такого не простит, – признался как-то с нервным смешком Хиру (так для краткости стал называть его Берн). – Он над своей репутацией трясется…

Берн не представлял, как отреагировали бы его родители, если б узнали о свиданиях сына с парнем. Наверное, стали бы орать… А может, и ничего, стерпели бы. Проверять пока не хотелось. Слово «гей» то тут, то там мелькало в прессе, встречалось иногда в книгах и воспринималось большинством людей как что-то неприличное и смешное. Раньше отношения между двумя мужчинами считались крайне предосудительными и строго наказывались. Постепенно законы смягчались, свободы становилось все больше, но консервативное общество неохотно шло на обновление норм морали.

После уроков и между бесконечными музыкальными занятиями Берн кое-как выкраивал время, чтобы зайти домой к Хиру. И вот там все было уже по-настоящему, по-взрослому… Иногда Берн с удивлением думал о том, что он все еще учится в школе, как ребенок. Иногда они даже говорили об этом… «Вот исполнится нам по восемнадцать, уедем из дома, будем жить так, как захочется!» – мечтали они. А потом воровато косились на часы, боясь увлечься и пропустить момент, когда вернется господин Рус.

Несколько раз Берн встречался с ним. Это Хиру настоял. Сказал, что будет подозрительно, если его «друг» продолжит старательно избегать отца. «Ведь нам же нечего прятать!..» – объяснял он, до середины лба задирая свои пшеничные брови. Берну было боязно, но пришлось согласиться.

Господин Рус носил идеально отглаженные серые костюмы с лиловыми галстуками. Черты его уверенного лица были красивы и легко угадывались в лице Хиру. Те же чуть раскосые глаза, те же тонкие губы… Только прическа никогда не была у господина Руса растрепанной, всегда оставалась ровной – волосинка к волосинке. Берну даже казалось, что это не настоящие волосы, а отлитый из пластика парик, как у куклы.

Сам Берн не был похож ни на одного из своих родителей. Только на бабушку, папину маму. Ему достались от нее очень темные, почти черные глаза и черные густые волосы, торчавшие жестким ежиком и доставлявшие раньше немало хлопот маме Берна, когда она старалась хоть как-то пригладить их перед очередным выступлением сына. Потом мама бросила эти попытки, а самому Берну такая прическа нравилась.

Застав в первый раз друга своего сына, господин Рус строго оглядел того с головы до ног. Кивнул в знак приветствия. Испытующе посмотрел на застывшего от волнения Хиру:

– Уроки вместе делаете? Похвально. Тебе следует подтянуть математику, Хиригам.

Когда он вышел из комнаты, Берн шепотом спросил:

– Что за имя у тебя такое?

– Не знаю, – тоже шепотом ответил Хиру, немного помолчав. – Какое-то древнее, мне кажется. Наверное, что-нибудь значит, я не интересовался…

– Ни разу не поинтересовался за семнадцать лет? – удивился Берн.

– Ты только никому не говори… – вдруг начал Хиру и усмехнулся. Пустая просьба, они и так ведь боялись кому-нибудь лишнее слово друг о друге сболтнуть. – Понимаешь, это не мое настоящее имя. И… я не настоящий его сын.

– Как это? Приемный, что ли?

– Ну… да, кажется.

– Не может быть, вы ведь так похожи! Ты уверен?

– Нет. Я никому не говорил этого, только тебе… – Хиру занервничал. – Я сильно болел весной, родители говорят, что много времени без сознания провел. Поэтому у меня иногда такая путаница в мозгах… А когда я думаю об этом, то голова начинает страшно болеть. Короче, я, кажется, стал вспоминать свою прошлую жизнь… Только я не помню, сколько мне тогда было лет – может, я совсем маленький был. Может же такое быть, что они меня усыновили, а сказать не хотят – боятся, что я расстроюсь… Или за репутацию отца тоже боятся, не знаю. Но ведь может такое быть, как думаешь?

– Понятия не имею, – пробормотал Берн. Признание показалось ему не только неожиданным, но и, честно говоря, бредовым.

– Может, и неправда это все, – вздохнул Хиру, заметив его недоверие. – Ладно, неважно. Тебе пора идти. Отцу показался, миссию выполнил…

***

Математику никто из них так и не подтянул – не до того было. За полугодие оба получили по несколько троек. Тут уже ни отцовский авторитет, ни музыкальные заслуги не спасли… Впрочем, Берн не расстраивался. Хиру, глядя на него, тоже.

Но однажды Берна подозвала к себе после урока учитель Глок и начала отчитывать за скатившуюся успеваемость.

– Что с тобой происходит? – наседала она на него. – Что-то случилось? Может, дома что-то? Может, неважно себя чувствуешь, а?

– Да ничего… Да я… – вяло отнекивался Берн.

– Да ладно вам, учитель! – вдруг раздался возглас над ухом Берна. Дэн по-свойски обхватил его за плечо и доверительно сообщил классной даме: – Влюбился наш маэстро! Неужели не видите?!

Берн обмер.

Классная изумленно открыла рот и уставилась на него. Потом глуповато спросила:

– Да, правда?.. А в кого?

– Ну что вы в самом деле, – все так же весело продолжил Дэн, а сам понемногу стал оттаскивать Берна от ее стола. – Какая нам с вами разница в кого? Давайте просто порадуемся за человека!.. Подумаешь, оценки – дело наживное. Да ведь, Вольф? Правильно я говорю?

– Угу… – растерянно буркнул Берн.

– Пойдем, пойдем… – бормотнул Дэн вполголоса и добавил громче: – Он исправится, учитель Глок! Он мне пообещал!

– Под твою ответственность… – пролепетала им вслед классная дама.

За дверями кабинета Дэн отпустил Берна и хлопнул его по плечу. Сказал:

– Ну, гуляй!

– Спасибо тебе… Дэн, постой! Ты что… Ты что-то знаешь?..

– Знаю или нет, неважно! – улыбнулся староста. – Я, Берн, за тебя ответственность несу, понимаешь? Переживаю, значит, как за собственного ребенка… Гуляй, говорю! – Дэн подмигнул и, насвистывая, пошел прочь по коридору.

Из всех одноклассников староста Дэн Шулль был, пожалуй, единственным, с кем Берн всегда хотел подружиться по-настоящему. Берну нравился его легкий и веселый характер, немного пружинящая походка и почти никогда не исчезавшая с лица улыбка. Дэн был на голову выше Берна, и некоторые ученики звали его Жердиной. Жердина не обижался – он отшучивался в ответ и, наверное, во всей школе не нашлось бы того, к кому бы он относился не по-дружески. Даже с учителями Дэн был на короткой ноге. И это даже не портило его репутацию среди учеников.

Всеобщая любовь, куча друзей и всегда бродящая за Дэном стайка хихикающих девчонок – все это казалось препятствием для Берна. Он не представлял, как можно сблизиться с человеком, который и без того близок со всей школой. Но сейчас Берну было приятно, что Дэн вступился за него перед учительницей. Еще и сказал, что переживает…

***

Тем же вечером Берн случайно заметил знакомое лицо на первой странице газеты, лежавшей дома в прихожей. Заголовок гласил:

ГЕОРГ РУС: ПОМНИТЬ ТО, ЧТО ВАЖНО

Вольфы политикой не интересовались и бесплатные газеты, регулярно опускаемые в почтовый ящик, использовали для хозяйственных нужд – мама подстилала их под цветочные горшки во время пересадки растений, а папа заворачивал в них банку с супом, которую брал с собой на обед.

Берн раскрыл газету и пробежал глазами статью. В ней приводилась выдержка из недавней речи отца Хиру:

«Развитие нашего государства, Аконской империи, немыслимо без внимательного и почтительного отношения к опыту предыдущих поколений, без уважения к истории. Соблюдение традиций означает сохранение нашей чести, нашего лица. Переняв все лучшее от предков и решительно отринув ошибки и промахи, мы сможем обеспечить достойное будущее для наших потомков. Не опошлиться, не погрязнуть в мелочных сиюминутных разборках, но, напротив, иметь в качестве ориентира большие и благородные цели – таковы должны быть наши установки.

Сто лет назад император Марсен Просветленный говорил о ценности «идеи государства Аконского», и идея эта до сих пор не утратила актуальности. Наоборот, теперь как никогда мы прикладываем все силы для ее развития, для воплощения в жизнь планов, которые завещали нам предки.

Все те, кто верой и правдой служат нашему императору и самой империи, чувствуют на себе эту ответственность. Я хотел бы лишний раз напомнить господам представителям власти, что главное, о чем мы должны заботиться – это благо нашего отечества. Заверяю вас, что со своей стороны делаю все возможное и во всем неукоснительно следую тем принципам, о которых только что говорил. В этом году я представил губернатору проект…»

Берн зевнул и положил газету на место. Скучно, непонятно… Вроде столько слов, а ничего толком не сказано. Неужели Хиру тоже будет так выступать, если в самом деле станет политиком?