Читать книгу Гремучий дом - Даша Пар - Страница 4

Реми

Реми планировала сразу вернуться в город, однако Анатолий передал, что её ожидают в гостевой комнате. Девушка устало вздохнула. Им с Матвеем приходилось скрывать свои отношения, тщательно выбирая места для встреч из-за изменений, происходящих в Ролльской империи. Она надеялась, что их свидание состоится в уютной квартирке, которую Матвей снимал неподалёку от городского парка, но никак не в этой гнетущей больнице.

Доктор лично сопроводил девушку до гостевой части здания, где иногда останавливались родственники пациентов. По дороге он аккуратно расспрашивал о Паше, стараясь не выдавать своего особого интереса, но Реми всё равно пришлось жёстко одёрнуть его, напомнив об их договорённостях. Анатолий отступил, только глаза сверкнули жёлтым, а сам он поджал губы. Его интерес был объясним, но раздражающе опасен.

Попрощавшись с доктором, Реми вошла в гостиную, обставленную скромно и без изысков, и тотчас оказалась в объятиях своего мужчины, который не стремился к деликатности, а действовал с напором и той отчаянной страстностью, когда понимаешь, какими драгоценными могут быть редкие встречи. Реми не смогла перед ним устоять и отправилась вслед за его желанием прямо на мягкие подушки, разбросанные на диване. Им потребовалось всё время мира и ещё немного сверху, чтобы насытиться друг другом, а потом, оказавшись в безвременье, они лежали в обнимку, наслаждаясь теплом и жаром прошедшей близости. Они знали, что здесь их никто не потревожит, и то, что эта ночь будет длиться ровно столько, сколько потребуется.

– Хочешь что-нибудь сказать? – бархатистым голосом спрашивает Матвей, накручивая на палец прядь волос девушки, пока Реми лакомилась шоколадными конфетами из изумрудной вазочки, стоявшей на кофейном столике.

Бесстыдная нагота провоцировала в нём игривое настроение, что сказывалось и на Реми, вовсе не желавшей выплывать из блаженной неги обратно в суровую реальность. Тем не менее, они были не только любовниками, но и партнёрами в опасном противостоянии с люцианитами. Именно контрабандист Филин, задействовав свою широкую осведомительную сеть, поставлял ей полезную информацию, которую она совмещала с данными во́ронов, таким образом раскрывая ячейки сектантов.

Её начальник Ульрих был убеждён, что Реми мстит за потерю брата люцианитам, которые, подобно кукловодам, управляли ревунами и членами «Своры певчих», заставляя их действовать в своих интересах. Однако это было не совсем так.

– Теперь у нас есть Библия Люциана. Видимо, люцианиты занимаются привлечением новых членов, раз занялись копированием и переводом оригинала. Как закончишь, я хотела бы лично с ней ознакомиться, – спокойно ответила молодая сэва, нежно поглаживая его ладонь и задумчиво глядя на закрытые окна, за которыми бушевал холодный ветер.

– Реми, я опасаюсь, что люцианиты в курсе о расследовании Ульриха. И подозреваю, что их заинтересовали твои активные действия. Кто знает, возможно, они уже знают, что мы ищем на самом деле.

– Место, откуда Аллейн и Люциан явились в наш мир. Как это может стать им известным?

Она повернулась в его руках, чтобы увидеть его лицо. Ей не понравилось увиденное. Мгновение абсолютного счастья разбилось вдребезги, возвращая её на грешную землю. Видит святая Аллейн, Реми была влюблена в этого мужчину, но порой ей казалось, что одной любви никогда не будет достаточно, чтобы быть вместе. И что их сладкому и запретному роману рано или поздно придёт оглушительный конец.

– Я дал им повод так думать. Помнишь маленькую церквушку неподалёку от Театральной площади с подозрительно богатыми, но таинственными меценатами? Небольшое исследование подтвердило мои подозрения – они последователи Люциана. Один из моих подручных из числа младших сэв побывал там в качестве младого слуги бога и оставил весточку о твоих поисках с намёком, что ты смотришь на нашу историю шире, чем официальная церковь. Я уверен, что ты им интересна, а значит они будут действовать активнее. Так и вышло.

Реми тотчас вспыхнула и вылетела из его объятий, как болт, выпущенный из арбалета. Она подскочила, собирая по полу детали своего гардероба, невзначай показывая свою прелестную фигурку партнёру, отчего он прослушал половину её гневной речи.

– …Как ты вообще мог позволить себе провернуть такое без моего ведома? За моей спиной… Ты хоть понимаешь, в какое положение меня ставишь? А что, если об этом станет известно Ульриху или, что хуже, об этом прознает Константин? К каким последствиям это приведёт? – разорялась девушка.

Она чуть не вскрикнула, когда Матвей, оставшись обнажённым, подошёл к ней со спины и обнял, сильно прижимая к груди, чтобы погасить её праведный гнев.

– Реми, я видел, как ты мучаешься из-за своих снов. Они изводят тебя. Они превращают тебя в тень. Мы год топчемся на месте. Мы перерыли всё, что можно, но кроме слухов и домыслов историков, у нас нет ничего стоящего. Мне невыносимо видеть твои страдания, поэтому я пошёл на риск. Год назад ты узнала от одного из содержащихся здесь близнецов о месте, через которое можно попасть в междумирье, а оттуда в Лаберию. И для перехода даже не понадобится открывать портал, разрывая ткань между мирами. Той же ночью парень был заколот во сне, а на его теле обнаружили символ Люциана, – Матвей остановился, с тоскливым наслаждением слушая, как успокаивается сердце любимой. Какой же маленькой она кажется в объятиях. А какой яростной и разъярённой она может быть, если ей перейти дорогу! – Мы должны проникнуть внутрь секты, чтобы узнать больше. И ты единственная, кто на это способен, так как я для них – грязное отребье, которое необходимо уничтожить.

Кольцо жалости обвило сердце девушки, и она отпустила свой гнев. Повернувшись лицом к Матвею, она поцеловала его в губы, а потом прошептала:

– Для меня ты прекрасен, мой лазурный филин. Если люцианиты посмеют тронуть тебя, я криком сотру их с лица земли.

Покинув его объятия, сэва подошла к столику и разлила по бокалам вино, обдумывая слова Матвея.

– Две переведённые книги. Одна с пометками на полях, другая девственно чиста. Как думаешь, первый экземпляр для меня?

Принимая из её рук бокал, Матвей кивнул.

– Судя по всему, да. Разумеется, прежде чем делать выводы, я самолично возьмусь за анализ. Заодно подтяну познания в ангельском языке. Я успел прочитать книгу целиком, так что кое-какие соображения уже есть.

Парень поставил бокал на столик, натянул исподнее и подошёл к тумбочке, стоявшей у входа в комнату. Там он вытащил из своей сумки переводной экземпляр Библии и открыл её на закладке, чтобы зачитать отрывок:

– Кровь от крови моей ярится сильнее. Чья же с сестрою моей будет сильна, та и откроет дверцу для меня, – заметив, как непонимающе вытянулось лицо Реми, мужчина пояснил:

– В книге сказано, что Аллейн заточила Люциана в междумирье. Он предвидел такой исход, а потому оставил своим последователям инструкцию, как его вернуть. Тут мы вступаем на кривую дорожку веры. Сэвы не бессмертны. Так как Люциан может вернуться? Якшарас обладают даром бессмертия? Не похоже. Я не верю в магию и мистику, не верю в бога, не верю в религию. Опираюсь на факты. А они говорят, что мы ничего не знаем о междумирье. Вполне может быть, что время там течёт иначе. Может, он и правда существует. Может, и правда по Земле ходит потомок кровосмешения брата и сестры? А может, здесь есть что-то ещё.

Кашлянув, Матвей перевернул страницу и зачитал следующий отрывок:

– Хранителем тайны будет птица моя, что в крыльях своих несёт ветер огня.

– Подожди, я запуталась, – нахмурилась Реми, про себя поражаясь, как много успел понять Матвей. – Вернее, даже не знаю, с чего начать. Люцианиты действуют на Земле, поэтому единственный потомок Аллейн и Люциана долгое время им был недоступен. Но если Люциан всё планировал заранее, то как он мог знать о появлении нас с Рене? О «Своре певчих» и Балворе? Или же речь идёт о чём-то другом? Выдержки из Библии смысла не добавляют.

Матвей только ухмыльнулся, постукивая указательным пальцем по открытым страницам, а затем развернул книгу на следующей закладке.

– Всё просто. Речь идёт о другом ребёнке. «Я подарил ей себя, так как она потеряла дитя, но вместо добра, шипами покрыла мои телеса, криком беспомощным изойдя, но уступив, как и всегда». Люциан изнасиловал Аллейн, и она забеременела. Сама знаешь, многие царские семьи претендуют на то, что ведут родословную от неё. Но что, если в роду настоящих потомков Аллейн мужчиной-основателем стал не человеческий муж, а Люциан? И что, если другая семья знает об этом и по какой-то причине скрывает этот секрет?

Матвей помрачнел, а потом повторил цитату:

– «Что в крыльях своих несёт ветер огня». Огненный ветер. Рорах. Есть две подходящие птицы, несущие в себе определение этого мифа. Сокол… или ястреб, – Матвей подошёл к Реми и показал поля страниц с пометками, где расшифровывались эти предположения.

В гостиной стало тихо. Девушка раз за разом перечитывала заметки неизвестного люцианита. Сокол был зачёркнут, а вот ястреб подчёркнут жирной линией, а над ним была нарисована корона.

– Бывшие князья Ролльской империи. Род, из которого происходит Марина Ястребова, жена императора, – голос Реми даже не дрогнул. – Люцианиты?

– Не думаю, что всё так просто, иначе тебе не дали бы эту подсказку. Есть ещё один любопытный отрывок, который подсказывает, что стоит копнуть в этом направлении, – Матвей вновь перелистнул несколько страниц, показывая следующую цитату: – «Когда воедино соберётся кровь моя, силу набрав, как у меня, рядом окажется птица моя и знаком укажет путь до меня».

– Я правильно понимаю, что Люциан изнасиловал Аллейн, за что был изгнан в междумирье, а она родила ещё одного ребёнка от брата. Но скрыла это от своего человеческого мужа, так как до того потеряла от него ребёнка? Тайна известна либо Ястребовым, либо Соколовым, либо какому-то ещё роду. И представители которого также знают точное место перехода с Лаберии на Землю. Эта неизвестная семья ждёт, когда родится особенный ребёнок, собравший в себе всю силу Люциана, чтобы направить к этому месту, откуда он сможет перейти в междумирье и выпустить своего жуткого предка? – Реми залпом допила вино, и налила себе ещё.

Матвей вернулся на диван, положив книгу на столик.

– Библия Аллейн не менее сказочная, как и доангельская Библия. Запутанные мифы, переплетающиеся с реальной историей. Однако Люциан действительно существовал. А люцианиты существуют до сих пор. Они пытались порвать ткань между мирами, чтобы прорваться в место заключения своего отца. Подозреваю, что они не разгадали ребус этой книги, – парень как-то странно оглядел свою возлюбленную с ног до головы. – Возможно, хранители прячутся и от них. Возможно, хранители откроются прямому потомку Люциана. А ты дочь Балвора и в тебе есть та самая кровь.

Выругавшись, Реми опёрлась руками о стену. Ей нестерпимо захотелось разодрать когтями своё горло, изничтожив проклятый голос. Лучше бы они с братом не рождались. Лучше бы мама сохранила верность мужу.

– Хорошо. Я поговорю с Мариной, благо впереди ожидается празднование дня рождения её сына, на которое у меня есть приглашение. Попрошу Константина поспособствовать.

– Прошу, только сохрани всё в тайне. Между ним и мачехой не всё гладко, сама знаешь из газет. Марина мечтает посадить на трон Александра в обход пасынка. Всё это время она только и делает, что повышает его рейтинг у народа, организуя всякие благотворительные фонды и службы под эгидой церкви. Что сказать, если даже глава церкви говорил о мальчике в одной из своих проповедей. Как только Алекс дебютирует, Марина пойдёт в наступление, ведь, несмотря на все слухи, император так и не назначил Костю своим наследником.

– Интересно, что с ним. Я видела его после взрыва в опере. Он не выглядел таким больным, чтобы вот так взять и исчезнуть, – задумчиво протянула Реми, возвращаясь к Матвею.

Она брезгливо окинула взглядом Библию и потянулась за конфетами. Сладости в её жизни были нечастыми гостями, поэтому Реми не могла перед ними устоять.

– Спроси Костю. Тебе он, может, и ответит, – невесело отреагировал Матвей, заслужив укоризненный взгляд девушки. – Кстати, у меня есть для тебя подарок.

Поднявшись, мужчина подошёл к стойке с верхней одеждой, стоявшей у выхода из гостиной. Отодвинув своё зимнее пальто, он вытащил непрозрачный тканевый футляр. Расстегнув его, он показал Реми великолепное золотое платье, украшенное крупными чёрными цветами. Приталенное, с пышной юбкой и с изящным декольте и открытым верхом, оно выглядело просто очаровательно.

– Ты должна сиять, моя жар-птица, драгоценная Реми. И пускай я отпускаю тебя танцевать с другим, но я не могу позволить себе отпустить тебя без намёка и моего незримого присутствия рядом.

Девушка медленно подошла к нему, осторожно касаясь тончайшего шёлка. Никогда прежде ей не доводилось носить ничего подобного даже в доме Романа Беркута. Но она уже видела себя в нём, а потому легко стянула одежду и, глядя в глаза Матвея, прямо на голое тело натянула платье. Девушка с наслаждением закрыла глаза, чувствуя, как ткань мягко скользит по коже.

– Оно изумительно, милый мой кудесник, – прошептала она, не переставая гладить подушечками пальцев воздушную юбку. – Спасибо за этот волшебный подарок.

– Ты не представляешь, насколько восхитительно видеть тебя в нём, – хрипло отреагировал Матвей, следуя за её руками по платью, чтобы затем притянуть девушку к себе, а после аккуратно прижать к стене, подбирая подол её юбки.

Его бирюзовые глаза вспыхнули в полутьме, завораживая своей морской глубиной, в которой так и хотелось утонуть. Реми почти поддалась этому влиянию, желая украсть у реальности ещё немного счастья, но всего один кадр-вспышка, одно мгновение, вбившее в неё ледяной холод, и девушка отшатнулась. Кровавое воспоминание из снов, что преследовали её с самого первого дня, как она вернулась из Лаберии. Кошмаров, в которых она видела Рене.

– Нет, – прошептала Реми. И высвободилась из его объятий. – Прости, но мне нужно возвращаться.

Матвей ведёт рукой по её волосам, спускаясь к щеке, обращаясь с ней, как с величайшей драгоценностью, своим персональным светом во тьме. Столько всего они вместе пережили за эти полтора года. Голод, две жуткие зимы и засушливое лето, и погромы, и революционные шествия, и борьбу за право жить, а не существовать. Они были вместе. И казалось, что так будет всегда.

– Я люблю тебя, – хрипло произнёс он, хмурясь от собственного признания.

Никогда прежде он никого не любил. Никогда прежде никто так не сиял в его глазах, что даже в разлуке ему всё мерещился аромат её терпких, как вино, духов и яркость её золотых глаз. Сомкнув веки, он видел её, свою прелестную жар-птицу. Не сломленную, не утратившую вкус к жизни, сияющую и яркую, как самое жаркое солнце, бликующее на волнах его лазурного моря.

Только слова сорвались с его губ, как он понял, – их не следовало произносить, так как Реми тотчас замкнулась в себе. Её взгляд потяжелел, а сама она потускнела, растворяясь в тусклом свете настольных ламп. Она неловко обхватила себя за плечи, сутулилась, отстранилась, отходя от него. Её взгляд заметался по гостиной, останавливаясь на бутылке с вином. Повинуясь её невысказанному желанию, он освежил бокал и протянул ей. Горькая ухмылка прошлась по его губам, выскальзывая наружу словами:

– Не отвечай, Реми. Я знаю, что ты чувствуешь. Я понимаю тебя лучше других. Просто не забывай обо мне, когда будешь танцевать с ним. Не забывай, кто был рядом с тобой, кто ничего не требовал, а следовал за твоим желанием. Я не он.

И Реми выдохнула, неловко улыбаясь. От вина её губы заблестели, а в глазах стало светло.

– Прости, – повторилась она, а потом поцеловала его нежно и очень доверчиво. Ей не хотелось отказываться от Матвея, хотя она и не знала, что их ждёт в будущем.