Читать книгу Роковое клеймо - Delia Ree - Страница 3

2012 год

Затянув густой дым сигареты, Марат прищура глянул на конверт, лежащий на подоконнике. Выдыхая горьковатый дым, он взял его в руки, повертел и снова бросил на тоже место. Довольно объемный, с едва пожелтевшими краями от времени. Сейчас мало кто пишет письма, все в основном общаются по интернету. А тут письмо, пережиток времени. Марат ухмыльнулся, мотнув головой.

Странно все это. Он прикрыл глаза на мгновение и затянулся, выпуская синеватый дым. Туманное облако коснулось стекла, поползло вверх, теряясь в белых откосах пластика оконного стеклопакета.

Может это случайность? Или эта девчонка, которая прибежала с утра пораньше, трезвоня, как сумасшедшая в дверь, что-то перепутала? Нет, она назвала его имя, когда он открыл. Значит письмо действительно адресовано для него.

Марат повертел жестяную банку, служившую пепельницей, замял окурок о кривой край и выглянул в окно.

На лавочке во дворе сидела молоденькая девушка, что-то крутила в руках, толи тетрадку, толи что-то еще, иногда поправляя выбивающиеся от ветра пряди темных волос. Она сказала, что подождет, пока он прочтет письмо.

Марат глянул на подоконник, но взять в руки конверт не решился.

«От кого это письмо и вы уверенны, что это для меня? – спросил он настороженно, когда девушка протянула ему конверт. Она утвердительно кивнула».

Он снова глянул через стекло во двор и тяжело выдохнул.

«Да вы не бойтесь, возьмите, это важно. Когда вы прочитаете, то все поймете, – сказала девушка и улыбнулась, – а я подожду пока на улице…».

Допив растворимый кофе, Марат накинул рубашку поверх футболки. На часах уже было половина девятого, ему еще нужно было забрать рабочих на объект. Он сунул конверт в карман джинсы, взял сумку с вещами и чемодан с инструментами и захлопнув дверь спустился вниз по лестнице.

Увидев его, девушка вскочила и искренне заулыбалась.

– Мне пора на работу, – строго произнес Марат, и улыбка незнакомки разочарованно поплыла вниз.

– Вы не прочитали? – она даже поддалась вперед.

– Нет, – резко ответил Марат, сделал несколько шагов вперед, но тут же развернулся к девушке, – это письмо от тебя?

Брови девушки удивленно поднялись вверх, она замотала головой.

– Нет, конечно, я вас первый раз вижу. Вы прочитайте, и вам сразу все станет понятно.

Марат еще ближе встал к девушке, так что той пришлось неловко задрать голову, чтобы посмотреть в лицо мужчине. Он был достаточно высок по сравнению с ее небольшим ростом. Она даже часто заморгала от растерянности и раздраженного выражения лица Марата.

– Я не люблю загадки и какие-то подростковые секретики, если ты или твоя подружка не ровно дышит ко мне, то ничем помочь не могу!

Он сунул ей в руки сложенный пополам конверт, развернулся, что бы уйти, но девушка схватила его за руку.

– Вы слишком о себе высокого мнения, – она строго глянула ему прямо в глаза и вложила в широкую ладонь письмо, – если вы уделите пять минут вашего драгоценного времени на это письмо, с вас не убудет, поверьте! И я вам не подросток, а студентка третьего курса!

Девушка развернулась от него и пошла прочь, оставляя Марата в еще большем недоумении.

***

В голове зудела нелепая ситуация с письмом. День не заладился, было много погрешностей по работе, а объект после ремонта сдавать уже послезавтра. Марат присел на перевернутое ведро и развернул лист сметы. В голову не умещались мысли о работе. Он поморщился, как от зубной боли и напряженно выдохнул.

«Не убудет, – Марат тряхнул головой, будто пытаясь отогнать слова настойчивой, как выяснилось, студентки.»

Что имела в виду эта странная особа? Марат достал конверт из кармана. Он глотнул чистой воды из капроновой бутылки, зажал в зубах сигарету и надорвал край конверта.

Ребята из бригады отдыхали во время обеда. Поэтому можно было воспользоваться моментом и прочитать, хотя бы поставить точку во всех этих странностях с тайным посланием.

Он вытащил сложенные пополам листы и развернул их. Каждый был исписан, практически не оставляя больших пробелов или краев. Подчерк ровный, только местами, будто написан сбивчиво.

Марат скинул пепел на пол и затянул новую порцию дыма.

«Здравствуй, мой дорогой, мой долгожданный сын!»

Он нахмурил брови, ничего не понимая, снова вернулся к первой строчке.

«Здравствуй…»

Как-то нервозно ухмыльнулся своим мыслям и продолжил читать.

«Я даже не знаю, как тебя зовут, мой мальчик, хотя, пока носила под сердцем, была уверена, что у меня будет именно мальчик.»

Марат хмыкнул, невольно, даже враждебно.

Он откинулся назад, изучающе разглядывая подчерк. Сын? Через тридцать два года о нем вдруг вспомнила родительница? Назвать ее матерью, как-то язык не поворачивался. Стоит ли продолжать читать бред, дамы, у которой проснулось чувство материнства? Он хотел смять листы, но взгляд все равно пробежался по следующим строчкам.

«Тебе будет нелегко читать это письмо, так же как мне, тяжело передать все то, что чувствую и что пережила я за свои годы, уложить все в одно единственное послание. Возможно, я бы и не написала его никогда, возможно и ты не узнал ничего, если б в то утро, когда я решила покончить собой, я не узнала о том, что ты жив.»…

1980 год

… – Ах ты дрянь!

Шум в ушах от прилившей крови, стучал жестокой болью. Жадно хватая воздух сквозь спазм и хрипы, Дария упала на земляной пол, кашляя от нехватки воздуха. Удар сапога мужа пришелся ровно по животу. Он схватил веревку с ее шеи и стал хлестать, куда только попадала толстая вязка грубой веревки.

– Сука! Дрянь! Решила легко избавиться от всего?! Не-е-ет! Не выйдет! Ты будешь жить, но каждый день мечтать о смерти, а я всегда буду следить за тобой, чтобы ты не смогла доставить себе такого удовольствия!

– Отпусти меня к моему сыну, – заплакала Дария хриплым голосом, – не могу я так больше, не могу…

Амангельды сел на корточки и схватил Дарию за лицо, так чтобы она видела его.

– Нет, после новости, которую я тебе скажу, ты будешь умирать от тоски, но никогда не получишь то, о чем мечтаешь! Будешь жить и каждый день, медленно съедаемая собственной совестью и горечью! Зная тебя, это будет высшая кара, дрянь!

Дария схватила его руку насколько хватало сил, сжала ее.

– Мой мальчик жив, да?! – ее губы задрожали, а глаза умоляюще смотрели на мужа.

– Запомни одно, – начал Амангельды отдернув свою руку, – твой ублюдок будет жив до тех пор, пока ты будешь прилагать все усилия, чтобы в глазах родни и всего аула, быть самой прилежной женой. Так чтобы никто и никогда не смог даже пикнуть о тебе что-то. Мои дела идут слишком хорошо, чтобы такая гадина, как ты все испортила.

Да, твой ублюдок жив, но ты никогда не узнаешь где он, уж поверь, я приложил к этому все усилия. Даже не пытайся его искать, иначе одно мое слово и он сдохнет, от какой-нибудь внезапной болезни…

– А что если я расскажу своим, что ты сделал с моим ребенком, как тогда быть с твоей карьерой?

Амангельды схватил Дарию за волосы и ткнул лицом в навозную кучу.

– Тогда ты будешь жить хуже собаки! Будешь мечтать сдохнуть, а твой ублюдок испытает на себе весь ад за свою блудливую мамашу! Выбирай, что тебе дороже насолить мне или жизнь твоего заморыша!?

Она скорчилась, прижимая колени к груди. Не кричала и не плакала. Зачем?

Дыхание мужа было сиплым. Оплыл он в последние годы от хорошей жизни. Грубые слова глохли от резких движений, от чего казались смешными странными и совсем не страшными, но голос мужа, который Дария возненавидела за эти годы, въедался в голову, как резкая и внезапная боль.

– Будешь, подыхать медленно и каждый день, но делать все, что я тебе скажу!

Еще один пинок по спине Дарии и Амангельды выдохся, развернулся к выходу и вышел из сарая. Слышно было, как его шаги удалялись, хлопнула входная дверь в дом. Только сейчас Дария услышала, как мычат коровы. Она зажала уши и зажмурила глаза. В грудях появилась распирающая боль, снова налились молоком. Вмиг рубашка и кофта пропитались и стали мокрыми. Она застонала, но заставила себя подняться. Вытерла платком лицо от навоза, потом руки.

На улице уже рассеялся туман, только чувствовалось в воздухе сырость. Вымыв руки, в умывальнике, Дария подоила кроров и занесла ведро домой. Затопленная ею до этого печь, хорошо разгорелась. Дома было тепло. Она скинула грязные вещи, вымыла хорошенько руки и лицо, а потом поставила ведро с водой на печь.

Дария глянула в зеркало. Бордовый след от веревки четко отпечатался на белой коже шеи. Она провела рукой, чувствуя, как больно от любого прикосновения.

Все это не важно. Дария запахнула кофту и двинулась к печке.

Главное слова Амангельды. Ее сын жив! Жив! И она должна жить, теперь обязана!

Дария приготовила на стол, процедила молоко, разлив его по банкам. А потом пошла в кладовку. Она старалась не смотреть на привычную здесь обстановку. Это комната стала для нее ненавистной, камерой пыток в одночасье. Стараясь не допускать воспоминания, Дария придвинула стул ближе и стала наливать воду в таз. Сюда тепло от печи практически не доходило. Дария достала кусок мыла, скинула одежду на пол и принялась ладонью поливать на себя воду. Пар клубился вокруг ее тела и пропадал в прохладных стенах помещения. Сцедив молоко, она вытерлась насухо и затянула груди платком, чтобы молоко быстрее перегорело. Как его было много. Хватило бы выкормить даже двоих. Губы невольно задрожали, но Дария сжала их в тонкую полоску, чтобы подавить слезы, надела чистые вещи и принялась отстирывать грязные. Она будет сильной. Будет, несмотря на все испытания, которые ей предстоит еще пройти…