Читать книгу Зима вороньих масок - Дэми Хьюман - Страница 6

Полуночная процессия вела Гарольда окутанными мраком переулками Финвилля, следуя к северной части города, где, как представлял доктор, находится древний замок, ранее взбудораживший воображение своим архаичным отталкивающим видом, открывшимся путникам с холма, и где ждала англичанина встреча с виконтом Его Святейшества, столь нежданно, в час как нельзя более несвоевременный и поздний, потребовавшим аудиенции.

Чёрные каменные дома нависли над головою пещерными сталагмитами, скрыв луну и добрую часть звёзд, так что только Сатурн, зловестно мерцающий в зените ночи, освещал путь. Дорога здесь шла в гору. Замок располагался у самой реки, на одном из прибрежных холмов, а городские застройки, через лабиринты которых пробирался Гарольд с проводниками, несомненно, принадлежали к эпохе возведения этого самого замка, ко временам чрезвычайно древним, неведомым истории. Блуждающий ветер, накатами ненавистных волн бьющий в спину, стремился проникнуть под одежду и в яростном порыве сорвать шляпу с головы. Ветер вымел декабрьские снега к пустынным полям, тем самым обеспечив свободный проход, но переулки были узки настолько, что двое, встреться они лицом к лицу, с трудом смогли бы разминуться. Продвижение, к тому же, замедлял бесчисленный хлам, нагроможденный здесь с осени или того раньше: разбитые кадки, высокие, иногда выше человеческого роста, неустойчивые горы плетёных корзин и деревянных ящиков, грозившиеся рухнуть от первого прикосновения, расколотые и давно просящиеся на свалку корыта, служившие некогда для сбора дождевой воды, повернутые на бок разбитые телеги и чёрт знает ещё какие обломки, утратившие не только свой первоначальный вид, но и память о том, для чего они некогда предназначались. Проводник, очевидно, выбрал кратчайший, однако не самый удобный, по мнению Гарольда, маршрут.

Англичанин шёл вторым. Впереди, прокладывая путь, ступал неназвавшийся солдат в плаще из волчьих шкур – капитан виконтской гвардии, как вполне обоснованно решил Винтеркафф; капитан, который самым бесцеремонным образом оторвал доктора от дел первейшей важности. Замыкали шествие две мрачные безмолвные тени, обретшие обличие гвардейцев лорда Кампо.

Дважды в пути они наткнулись на покойников. Обёрнутые в тряпьё, которое и выбросить не жалко, мертвецы, словно мешки с мусором, были выставлены родичами за порог, очевидно, уже post mortem. Преобладающее же большинство дверей в переулке несли на себе черную смоляную отметину джуммы. Человек в плаще ненадолго задержал свой взгляд на умерших, но лишь для того, видимо, чтобы распознать в них горожан, с которыми, несомненно, когда-то был знаком. Никаких распоряжений от него не следовало. Мертвецы – забота мортусов, и руки их рано или поздно дойдут до каждого из тех, чью жизнь забрало поветрие.

– Мы торопимся, – холодно напомнил капитан, когда Гарольд склонился над одним из трупов, чтобы выяснить, в каком из множества вероятных образов к бедняге явилась смерть.

Однажды обернувшись, капитан перекинулся парой слов с гвардейцами. Тогда, при первой их встрече, все мысли и внимание Гарольда были полностью сосредоточены на состоянии сына Матиса Бернье, и лишь теперь у доктора появилась возможность детальней рассмотреть своего конвоира. Ночной полумрак подёрнул лицо капитана тёмной рябью, надел на него маску чудовища, словно выдернутого из какой-то запретной кощунственной мистерии, ожесточил и без того грубые черты. Ему едва ли было сильно больше двадцати пяти лет, но болезнь, перенесённая в раннем возрасте, оставила на щеках его и скулах глубокие выбоины, какие оставляют крупные капли дождя на пыльной дороге, а ранняя проседь в упавших на лоб волосах и редкой щетине прибавляла ему, самое меньшее, полтора десятка лет. Взгляд солдата, осуждающий, как у познавшего несправедливое гонение беспризорника, и острый, как укол рапиры, ужалил доктора. Но вместе с тем Гарольду пришла в голову мысль, кем мог быть этот человек, ведущий себя строго и сдержанно, но в тот же час по-хозяйски, человек, которого с должным почтением приветствовали в доме мастера-кровельщика, который, пусть не совсем верно, но всё же вполне уверенно говорил на английском, и который носит на груди герб со змеем, сражённым мечом.

– Вы… лорд Кампо? – дерзнул высказать свои домыслы Винтеркафф.

Он почти сразу пожалел, что задал свой вопрос. Капитан остановился; один из солдат, оступившись в темноте, нечаянно толкнул Гарольда в спину. Чувство тревоги сгрудилось комком где-то под горлом. Возможно, вопрос был задан непозволительным тоном? – думалось Гарольду. Он имел слабое представление, как говорить со знатью. Однако Винтеркафф был почти уверен, что угадал; его сомнения сосредоточились исключительно вокруг молодых лет капитана, которому, как предполагал англичанин, поручалось править городом от имени Миланского Епископата. Впрочем, даже эти сомнения имели мало силы – история помнит и восемнадцатилетних кардиналов, и двенадцатилетних королей.

Тот, кому был задан вопрос, посмотрел на Гарольда через плечо и криво усмехнулся. То ли высокомерно, то ли, как показалось секундой после, с некоторой печальной иронией. Скупая улыбка капитана, тем не менее, не побудила солдат к веселью, как это случается обычно, когда подчинённые слышат насмешку командира.

– Синьор Родольф Кампо ждёт тебя в замке, – уклонился от прямого ответа проводник. Взмахом руки он приказал двигаться дальше.

Наконец, стены переулка, напиравшие, как волны Красного моря на войско египетское, расступились, и рукотворный грот Финвилля остался позади. Сокрытый в ночи замок восстал перед Гарольдом чёрной нерушимой скалой, вынырнул из темноты, его породившей, распахнул зев подъёмных ворот, скреплённых колоссальными цепями, и поднял клыки ржавой решётки.

Повинуясь приказу, гвардейцы отправились назад к площади. Капитан снял со столба фонарь и сказал Гарольду следовать за ним. Винтеркафф сбил с сапог налипший снег и прошёл по скрипучему и, несмотря на всю массивность досок, шаткому мосту, мимо сторожевых горгулий с выщербленными от вечных непогод мордами, после чего нырнул в проём ворот, стараясь не упустить из виду путеводный свет. Доктор ожидал вскоре почувствовать прилив холода, пронзающего кости и сводящего суставы, холода, наполнявшего обыкновенно всякое подземелье или сооружение из голого камня, – а этот замок был именно таким, потому как если во времена его постройки в нём и предусматривались какое-либо примитивные утепления, то они давно уже растеряли все свои свойства, – но здесь оказалось не холоднее, чем на открытом воздухе. И даже напротив – отсутствие свежего ветра сделало воздух затхлым и застоявшимся, а оттого мягким. От стен веяло неясным теплом, как будто за каждой каменной перегородкой топился отдельный очаг.

Разумеется, никаких очагов – по крайней мере, в том их количестве, которое требовалось бы для поддержания повсеместного тепла – в замке не было, – справедливо решил Гарольд. Эта чудовищная каменная гробница имеет размеры чересчур огромные, и в нынешний момент здесь навряд ли обитает такое множество жителей, чтобы в поддержании огня в каждом из многочисленных покоев имелся хоть какой-то смысл. Винтеркафф легко коснулся стены, не сбавляя шага. Камень, как и положено всякому камню, ответил на прикосновение холодным равнодушием, однако стоило Гарольду отвести руку на несколько дюймов в сторону, как приятное неестественное тепло вновь окутывало пальцы, проникая через перчатку. Может, это всего лишь тепло собственного тела, которое развеивается от прикосновения к холодному камню, а после снова возвращается? Или же какой-нибудь нераскрытый доселе обман восприятия? – подумал Гарольд. Сколько ещё неразгаданных тайн хранит окружающий его мир и человеческий организм как неотъемлемая часть его…

Паутина бесчисленных коридоров выглядела запутанной до такой степени, что замок невольно представился англичанину обиталищем кровожадного античного монстра, дьявольским лабиринтом, куда есть вход, но откуда нет выхода. Однако же капитан, освещая путь фонарём, ступал уверенным шагом и, судя по всему, превосходно ориентировался в этих немыслимых катакомбах, где покоилось в ожидании лучших эпох само время. Они миновали несколько залов или галерей, – в относительной темноте было не разобрать точных размеров, – скудно убранных каким-то совершенно ветхим интерьером, или вовсе пустых, с одними лишь облезшими, напоминавшими полуночный бред, фресками на стенах, затем пересекли помещение с множеством покрытых пылью лавок и мраморной трибуной – некий зал собраний, – после чего проводник остановился у одной из высоких дверей и повернулся к Гарольду.