Читать книгу Путь. Счастье навсегда - Денис Белый - Страница 3

От Хаба чувствовалось некое уважение и страх. Он молча сидел на корточках, ворошил дрова в костре, и видно было, что его распирает от вопросов, но спросить не решается. От этого я совсем осмелел, и решил взять ситуацию в свои руки – как-никак, заочно мы уже были знакомы, не один раз в мыслях покопались друг у друга.

– Почему, ты меня называешь – чужой? – начал я первым.

– Не знаю, так жрецы вас называют, – ответил тот.

– А откуда знаешь, что я чужой?

– По сущности. Наблюдатели каждому охотнику показывают матрицу чужого, чтобы можно было узнать и сразу уничтожить.

– А зачем меня уничтожать, неужели такой страшный?

– Да я не знаю, точнее теперь не знаю. Раньше об этом не думал, ну а сейчас вообще ничего не понимаю. Со мной что-то происходит непонятное. Испытываю какие-то ужасные вещи.

– Понятно, Хаб, – сказал я.

–Ты знаешь мое имя? – удивился он, – Хотя ты же чужой, ты, наверное все знаешь.

– Ну не все, но кое-что знаю. Твоих друзей зовут: Кас, Гляба, Пырей и Малах, последнего ты вчера убил, правильно?

– Правильно, только Малаха я убил не вчера, а четыре дня назад.

– Вот видишь, здесь я ошибся, не все знаю.

– Чужой, скажи, почему так вышло? Почему я убил Малаха?

– А ты раньше убивал? – спросил я.

– Убивал, – коротко ответил Хаб.

Я уже почти догадался, в чем здесь была проблема.

– Так вот скажи мне – думал ли ты после того, как кого-нибудь убил, о том, зачем это сделал?

– Нет, не думал. Так нужно было, я выполнял волю наблюдателей.

– А те, кого ты убивал, что делали? Сопротивлялись, или молча ждали, пока им башку снесут?

– Никто не сопротивлялся, ведь так нужно. Они это знали, были иногда правда те, которые убегали, или пытались меня убить, но это были больные люди, они и сейчас есть где-то. Мы их отыскиваем и уничтожаем.

– Так вот, Хаб, ты убил Малаха, потому что боролся за свою жизнь. Наверное, в тебе проснулась борьба за существование. Почему так вышло? Да потому, что в тот момент вы оказались по разные стороны баррикад. Ты оказался на месте тех, которых убивал сам. Одним словом ты стал чувствовать и поплатился за это тем, что теперь страдаешь. Я так понимаю здесь все какие-то обработанные, и не умеют ненавидеть, любить, бояться, страдать, стыдиться и т.д.? Не знаю, как это вышло, но рывшись в моем сознании, ты хватанул немного того, с чем я живу с рождения. Вообще иметь чувства это великий дар природы, но они все взаимосвязаны между собой. Иногда испытывая великую любовь, мы испытываем огромные страдания. Испытывая страх, в нас появляется смелость, которая помогает этот страх побороть. Одновременно можно и любить и ненавидеть. Можно даже убить того кого любишь. В чувствах скрыты большие противоречия, и чаще всего, за этот дар чувствовать, мы платим огромную цену. Но на мой взгляд это того стоит, иначе жить было бы скучно. Хотя у кого нет чувств, тому и скука, наверное, не знакома? И получается, что жизнь бессмысленна. Но даже и это не понимает тот, кто не умеет чувствовать по-настоящему. В моем мире тоже много людей без чувств, вернее они есть, но уже не те, заменены на искусственные. По крайней мере, чувства любви у нас почти нет. Есть порочное чувство собственности, жадности например, ну и много еще всяких разных.

– Не совсем я тебя понял, чужой, но надеюсь, со временем пойму.

– Да не зови меня так, у меня имя есть – Вадим. А что это у тебя за жаркое?

– Заяц это, ты хочешь попробовать?

– Конечно, хочу! Заяц это замечательно! Голодный как собака.

Я думал, может здесь какие диковинные звери водятся, а тут все тоже. Интересно, вампиров, гоблинов каких-нибудь тут случайно нет? потом поинтересуюсь. И мы приступили незамедлительно к ужину. Мясо было не соленое, пришлось подсолить его пеплом из костра, а остальное было неважно, желудок и так уже прилип к позвоночнику.

Перекусив, мы еще немного пообщались, и стали укладываться спать. Я наломал еловых лап под бок. Хаб отдал мне свой плащ, сказал, что и так поспит, ну оно и понятно, натуральный спартанец. Проваливаясь в сон, мне почему-то вспомнились "коллеги", которые чуть не нашпиговали меня дробью. Интересно, как они там? Небось ищут…

***

Я открыл глаза, было холодно. Начинался рассвет. Пришлось встать и ближе подсесть к костру. Хаб не спал, он сидел у костра, и потихоньку подбрасывал в него дрова.

– Вадим, пока ты спал, я наблюдал за твоей сущностью, и не могу понять, вернее почти понял – как возможно жить в таком количестве всего, и не сойти с ума?

– Хмм… Скажу больше – мой мир на грани краха из-за того, что люди многими чувствами пренебрегают все больше и больше, забывают их. Послушай Хаб, а ты что мысли мои читать можешь?

– Нет, мысли я твои видеть не могу, я могу лишь только понимать твою сущность. Эти самые чувства понимать. И чем больше понимаю, тем меньше могу видеть. Наверное, когда все пойму, сущность разглядеть не смогу ни чью потом.

– А нет у тебя чая случайно?– спросил я.

– Это что такое?

– Ну, трава допустим, завариваешь ее кипятком и пьешь.

– А, понял, ты хочешь отвара выпить?

– Ну да, отвара. Я бы сам насобирал тут у вас травки какой-нибудь, но вдруг, что не то сорву. Кто его знает, может траванусь чем либо.

– Сейчас сделаем, – сказал Хаб, и пошел по лесу выискивать, какую-то растительность, ему одному известную. Минут через пятнадцать, он вернулся с пучком травы, на которой были видны голубенькие цветки.

– Сейчас попьем отвару, я тоже хлебну, а то сил уже нет, – произнес Хаб, – Так, а про воду я как-то забыл. С этими мыслями за последние дни теряюсь.

– Не мудрено, столько всего узнать, голова кругом, какая уж тут вода… Не переживай, у меня воды навалом, – я достал из рюкзака бутылку, – Так, а в чем кипятить?

Тут Хаб меня начал удивлять. Он достал из одного кармана разгрузки железную пластинку, разложил ее как веер, встряхнул и моему взору предстал раскладной котелок. Затем вытащил еще такую же, но поменьше, и получился стакан. Чудеса! Прогресс этот мир не обошел стороной.

Чай, был отвратительный. Одновременно горький и кислый, но внутренности согреть нужно обязательно. Кривясь, я выпил целый стакан.Эффект от этой отравы был поразительный – пришла ясность ума, усталости как и не было, появилась бодрость. Я попросил Хаба нарвать чудо-травы побольше, впрок.

– Расскажи мне, что за деревня была такая, где вы сеть кидали, и первый раз на меня наткнулись?

– Это зона уничтожения. Там мы все вычистили, люди заражены были. А когда проверили уже очищенную, то обнаружили большое кол-во энергии. Несколько раз туда возвращались, но определить источник не могли. И когда тебя обнаружили, то поняли, что ты тоже ее ищешь.

– Отведи меня туда, – попросил я его. Раз уж попал сюда, то нужно забрать, то, что завещал дед во сне.

– Отведу. Мне теперь деваться некуда, я враг для своих. При первой возможности убьют. Ты хочешь найти её? – спросил Хаб.

– Да, хочу, ведь она моя собственность.

– Так это твоя вещь там спрятана?

– Ну, почти. Я сам еще не знаю что там, но знаю, что это моё. А далеко эта деревня вообще находится?

– Дней десять, хорошим ходом, – ответил Шрам.

– Понятно. Если таким ходом, как я видел, когда вы бежали, то со мной такого не получится.

Выдвигаться решено было немедленно, смысла сидеть в лесу, нет. Мы быстрым шагом шли по утреннему лесу. Хаб двигался мягко, шустро, и в одном темпе. Я за ним еле успевал, никак не мог поймать ритм. О том, что я не успеваю, сказать было почему-то стыдно, хотя почему, не знаю. Наверное, хотелось показаться мужиком настоящим. Ха! Какие мужики в нашем мире? После двадцати лет начинают обрюзать, ближе к сорока похожи на головастиков с пивными животами, и это в самом расцвете. Вошло в авторитет, после рабочего дня, обязательно затариться чем-нибудь спиртным, и лежа на диване к верху пузом, глядя очередной тупо снятый боевик, представлять себя суперменом, в любой момент если что, сумеющим одолеть море врагов. А на самом деле, если заглянуть глубоко внутрь, то все мы, так называемые картонные герои – жалкие и никчемные.

Из рассказов Хаба стало ясно, что здесь присутствовала своеобразная стерильная чистота. Какие-то фанатики решили построить совершенное общество, и практически сотворили из людей биороботов без страха и любви. На мой взгляд, двух самых значимых чувств у человека, без которых все остальные теряются.

Нет страха – в итоге нет борьбы за преодоление этого страха. Нет любви – нет борьбы за получение любви, и далее по бесконечной цепочке. У нас от этого отказываются добровольно, здесь точечными ударами это уничтожают в первую очередь. У нас гниль от разложившихся чувств валяется повсюду, тут их убивают заранее, чтобы не успели сгнить. В нашем мире бардак и неразбериха, здесь строгость и тотальный контроль, муштра. Какое из этих зол меньшее понять очень сложно, слишком тонка грань.

Отвлекшись от размышлений, я заметил впереди просвет. Метров через сто мы вышли на какой-то луг, нет, он был не какой-то, он был великолепный. Зеленый ковер переливался всеми цветами радуги от изобилия цветов. Ландшафт шел волнистыми линиями. Недалеко от нас плескалось маленькое озерцо с ивами на берегу. Кое-где росли одинокие дубы с шикарными кронами.

– Всё, Хаб, – часто дыша, произнес я, – Нужно отдохнуть, а то мы часов пять без отдыха топаем. Я все-таки не железный, сил больше нет, ноги гудят.

Я присел, скинул обувь и повалился в траву.

– Как знаешь, отдохни. Слишком быстро ты устал, а мы даже не бежали, – с лёгким удивлением сказал Хаб.

– Я живу в таком мире, где пройти пешком, не говорю уже про пробежать – довольно большая редкость. Хотя я еще считаюсь очень выносливым по своим меркам.

– Интересный у вас мир, ведь тело без движений умирает.

– Ты почти прав. А у вас все ходят пешком?

– Нет конечно, – ответил Хаб, – Есть повозки, лошади. Очень много людей ездят на лошадях. Только нам охотникам они ни к чему, мы должны постоянно тренироваться, быть незаметными, а на лошадях это проблемно. Вот гвардия наблюдателя почти всегда верхом на лошадях, им скрываться не от кого.

– Понятно. Вы по типу спецподразделений. И много у вас таких охотников?

– У каждого наблюдателя по одной группе из пятерых человек. Больше не нужно, если что, то гвардия есть.

– А войны у вас идут?

– Да, идут. Иногда приходят варвары, с ними и воюем, но это бывает редко, им добираться сюда далеко. Они приходят из-за темного леса, а он в ста днях пути отсюда.

– А я думал темней этого уже нет. Ну, раз воюете, то не все еще потеряно. А наблюдателей сколько?

– Трое. У каждого своя территория и он ее охраняет.

– Ясно. Дай меч твой посмотреть, – вдруг попросил я.

– На, посмотри, а что, никогда не видел? У вас не воюют? – Хаб вытащил из-за спины клинок и протянул мне.

Меч был не особо тяжелый, удобный, простой, без наворотов. Пару раз я им махнул, понравилось. К холодному оружию у меня была врожденная любовь.

– Воюют у нас, еще как воюют, вот только ты этого наверное не представишь. У нас войны очень жестокие, лживые и никогда не прекращающиеся. И оружие у нас другое. Вот твой меч – оружие честное, а у нас оружие коварное, и очень жадное до жертв. Одним ударом целое государство можно уничтожить.

– Ваш мир жесток! – сказал Хаб и погрузился в свои думки.

Лежа в траве, я думал о доме, детях, навалилась ужасная тоска. Неужели не увижу их никогда? Становилось страшно, постепенно начинала накатывать паника. Кое-как поборов это противное и порочное чувство, я успокоился. Каким-то образом, но домой нужно попасть обязательно.

– Хаб, меня нужно как-то научить оружием вашим махать. Раз уж я здесь, то и жить придется по здешним правилам, а то с ножичком против ваших меченосцев не особо охота. Придется им только покорно шею подставить.

– Не знаю, – сказал шрам, – Мы с детства этому учимся, вряд ли получится.

– Нет, попробовать нужно, тем более любую науку я быстро схватываю. Глупо будет не попытаться.

– Ладно, давай попробуем, только второй меч нужен, под тебя, а его нет.

– Может, ты мне свой давать будешь, а сам палкой помашешь против меня?

– Можно и так, – согласился Хаб, – Когда начнем?

– Сейчас и начнем, вроде отдохнули чуть-чуть, можно попробовать.

Пока лес находился рядом, Хаб сбегал и срубил себе дрын.

– Хаб, ты мне этим бревном переломаешь все кости!

– Не переломаю. Для начала будешь учиться защищаться, это самое главное. Бой длится несколько секунд, все решают первые три удара, и если на тебя напали, а среагировать не успел, то всё, конец. Для начала я буду наносить удары, а ты, как считаешь нужным, отбивай их.

Хаб взял свою дубину двумя руками на манер двуручного меча. Мне тоже пришлось так взять, меч был явно не для меня. Охотник резко взмахнул своим оружием, и нанес простой удар наотмашь. В принципе на это я и рассчитывал, так как на представление о других диковинных приемах мне не хватало фантазии. Но и на это не получилось среагировать. Получив сильный удар по руке чуть ниже плеча, клинок выпал, боль была сильная. Хорошо, что мышцы были напряжены, а то кости наверняка треснули бы.

– Уй-мляя… Хаб, ты же сказал, что не переломаешь мне кости! – завыл от боли я.

– Извини, просто не доводилось никого учить. Как-то машинально получилось, но с твоей реакцией быть тебе мертвым очень быстро.

– Спасибо за утешение, только вот я и пытаюсь оттянуть этот печальный момент, научившись хоть чему-то! Давай всё-таки ты медленно будешь нападать на меня, чтобы удары освоить удалось для начала.

Он снова стал в стойку, я приготовился уже заранее отбиваться, но… Хаб приближал свой импровизированный меч, как в замедленной съемке.

– Побыстрей! – попросил я.

И опять последовал мощный удар, но уже по ноге.

– Да ты что, издеваешься надо мной?! – выпалил я. – Или хочешь сразу показать, что это дело бесполезное и пытаться не стоит? За кого ты меня принимаешь?! Я тебе что, мальчик?! Нахожусь сейчас неизвестно где, дом неизвестно где… Пытаюсь освоиться, выжить здесь, а ты что?! Вместо помощи, смеёшься? Знаешь, сколько сил требуется, чтобы сохранить самообладание? Тебе ведь смешно, у тебя нихрена нет, один в поле, ни семьи, ни детей, чужую волю только и исполняешь, собственной жизни не видел никогда! Хорошо так жить когда все по барабану?! Ни боли утраты нет, ни радости. Ты хоть чувства к женщине испытывал? или вас на случку водят как быков осеменителей? – Я не заметил, как сорвался на крик, нервы сильно сдали, да и человек я слишком эмоциональный. Произошел нервный срыв, отбросив меч в сторону, я сел в траву. Отчаяние бурлило внутри, иногда накатывали приступы паники.

Хаб стоял опустив руки, смотрел куда-то вдаль, на его лице явно читалась какая-то детская обида. Этот матерый убийца сейчас был похож на школьника, которого отчитывал директор. Наверное, я переборщил, ведь он только начинал жить, и реагировал на все слишком сильно. Зря я так с ним, не подумал, а ведь задел за самое больное. Стало стыдно. Немного успокоившись, я поднял голову.

– Извини, Хаб, просто я на взводе, а тут ты дубиной своей меня окучиваешь, не обижайся.

– Нет, ты прав. Прав от начала и до конца, раньше может быть я и не понял бы этого, но сейчас понимаю очень хорошо. Сам, всего, что ты сказал, конечно же не испытывал, за исключением утраты Малаха, но я видел чувства которые есть у тебя. И чтобы самому испытать подобное, готов на всё. Так как мы живем сейчас, не имеет смысла вообще никакого. Ради попытки вернуть себе то, что от природы принадлежит нам, можно и умереть. Хоть как-то искуплю вину перед самим собой.

Мне стало за него обидно, хотелось найти этих великих жрецов и постепенно, по кусочку, вырезать из них жизнь, чтобы мучились очень долго. Мне вообще периодически за всех людей становилось обидно, но дальше обиды дело никогда не заходило.

Бывший охотник просидел около получаса, о чем-то напряженно размышляя. Мешать я ему не стал, пусть побудет с собой.

Отдохнув, мы двинулись дальше. Разговоров практически не заводили. Не знаю, о чем думал охотник, а мне было немного стыдно за свои высказывания, и мы дружно прятали друг от друга взгляды. Поднявшись на пригорок, взору предстало небольшое насаждение кустарника, а по лужайке резво носились самые настоящие кролики.

– Опа, а вот и обед!– воскликнул я. За всей этой суматохой, мы совершенно забыли о еде, а кушать действительно хотелось очень сильно, даже не кушать, а жрать. Время было ближе к вечеру.

– Хаб, давай поймаем парочку, есть охота, только как ловить будем?

– Да уж, перекусить уже скоро нужно, – согласился он со мной и достал из кармана с десяток мелких железных шариков, диаметром сантиметра по три. Они были привязаны через отверстия к пучку тонких сложенных нитей и одной более толстой. Подкравшись поближе, он крутанул сие чудо над головой, и бросил в ближайшего зверька. Разложившись в воздухе как зонт, на кролика упала сеть, зверек задергался и окончательно запутался. С таким компаньоном не пропадешь. Имеется все, прямо набор спецназовца для выживания, только для них это была обычная жизнь, а не выживание.

Подбежав, Хаб достал нож, и перерезал ушастому горло. Таким способом он поймал еще одного. Только пришлось ждать, пока зверушки успокоятся и выйдут снова погулять. Утолять голод было решено, когда остановимся на ночлег. До темноты следовало дойти до какого-нибудь леса или рощи.

Постепенно наши отношения налаживались, мы шли и непринужденно беседовали. Я интересовался особенностями здешней жизни. Оказалось все немного проще, чем я предполагал. Это было полноценное государство с городами и сёлами, размах конечно не такой как у нас. Любое проявление чувств каралось смертью. В каждом поселении, или городе имелась армия, ну или специальная служба, строго следившая за этим. На службу готовили с детства. Под каким-то гипнозом, все, что могло навредить, глушилось. Охотники наделялись даром копаться в чужих мозгах, распознавая опасен человек или нет. Некоторые личности пытались периодически устраивать смуту, но попытки эти быстро пресекались, так как некому было воевать. Опыта у простого народа не было, вдобавок им запрещалось иметь оружие, за исключением тех, кто его изготавливал.

А недавно появилась деревня, как говорит Хаб – выросла из ниоткуда. В ней обнаружилось огромное количество этих самых запрещенных вещей. В итоге всех жителей быстро уничтожили. Туда кстати мы и направлялись.

Вскоре впереди замаячил холм, поросший редкими деревьями и кустами. На нём решили заночевать. Хаб отправился собирать дрова, а я пошел ломать ветки для постели. Сообразив все необходимое для ночлега, мы развели костер, облупили кроликов, и стали их жарить.

– Вадим, хочу спросить, а вот найдешь ты то, что ищешь, и что будешь дальше делать?

– Не знаю. Буду думать, как домой вернуться. А у вас тут колдунов или ведьм нет случайно? может они и помогут. Хотя я их не видел никогда еще, ну за исключением всяких бабок знахарок, ведуний, их у нас по деревням хватает.

– Вроде нет таких, хотя я не знаю. Те, которые лечат, есть, без них никак, а про которых говоришь ты, тут подсказать не могу, их тоже положено уничтожать, но они могут прятаться хорошо, я не видел их.

– Понятно. А вот ты что будешь делать, ты ведь больше не охотник, и если ваши жрецы такие мудрые, то наверняка за тобой уже отправлены палачи – слишком много знаешь ненужного и опасного.

– Я думал, что раз ты сюда пришел, то менять что-то будешь, мне поможешь, – посмотрел на меня вопросительно охотник.

– Ага, щас, перебью всю военную мощь ваших правителей, а их самих подвешу за одно место на потеху народу, чтоб другим неповадно было? Нет Хаб, тут ты слишком загнул, я же не Бич Божий, а довольно слабое существо, требующее защиты к себе. За семью свою я еще побороться смогу, но вот сломать целый народ… В общем, не знаю, что тебе сказать по этому поводу.

Хаб отвернулся к огню и задумался.

Да что же это такое! Я опять ляпнул, не подумав. Нужно было все-таки пообещать что-нибудь. Он мне помогает не задумываясь, а я в благодарность отвечаю, чтобы пошел нахрен со своим чокнутым миром. Надо исправляться и думать, прежде чем говорить.

– Послушай Хаб, я тебе помогу, мы их всех переломаем, а несговорчивых вывесим на солнце сушить мозги. Не переживай, мы еще станцуем свой танец жизни и смерти, обещаю!

Он посмотрел на меня, заметно повеселел и стал доставать мясо с огня. Ну вот, теперь я его обнадежил, и он мне верит, где здесь найти золотую середину, и так плохо и так…