Читать книгу Бытие - Дэвид Брин - Страница 21

На деревянной коробке была надпись на французском. Это Пэнь Сянбин узнал, тщательно очистив маленькую медную пластинку, а потом скопировав каждую букву на простой учебный планшет.

«Найдено во время раскопок в Хараппе, в 1926 году», – заблестел перевод на усовершенствованном пиньине. – Заражено демонами. Держать в темноте».

Конечно, это ерунда. Предыдущий владелец светящегося реликта – олигарх, производитель роботов; вряд ли он мог отдавать дань суевериям. Мейлин восприняла предостережение с испугом, завернув изрытое ямками яйцо в темную ткань, но Бин решил, что дело просто в плохом переводе.

Должно быть, виноват планшет – одно из немногих технических устройств, которое они прихватили на свой участок под самой морской стеной Нового Шанхая. Предназначенный для детей из бедных семейств, этот прибор много лет служил престарелым пациентам в чунцинском хосписе, пока Мейлин не забрала его, когда уволилась оттуда. Дешевый и устаревший, он даже не числился в списке украденного, и они по-прежнему могли входить с его помощью во Всемирную сеть на первичном бесплатном уровне. Вполне достаточно для пары почти без образования и с интересами, ограниченными выживанием.

– Я уверена, на следующий год, когда маленький Сяоен достаточно подрастет, чтобы мы его зарегистрировали, государство выделит нам что-нибудь получше, – говорила Мейлин, когда Бин жаловался на медленное соединение и поцарапанный экран. – Это они должны обеспечить. Основы образования. Так записано в Великом Договоре.

Сянбин сомневался. Щедрые обещания дают, чтобы бедные их помнили, а богатые забывали. Так было всегда. Об этом можно судить даже по отредактированной истории, сюжеты из которой мелькали на экране по вечерам, когда они с женой, утомленные, засыпали тяжелым сном, убаюканные поднимающимся приливом. Тем самым приливом, который разрушал старый дом на берегу быстрее, чем им удавалось его укрепить.

Да разрешат ли правительственные чиновники зарегистрировать Сяоена? Когда он родился, его генетические данные были внесены в базу. Но получит ли он право жить в Новом Шанхае? Или морская стена задержит его, как и прочий мусор, который прибой старается перебросить через бетонную преграду?

В этом мире нужно быть глупцом, чтобы рассчитывать на милосердие свыше.

Даже удачей, когда она приходит, бывает очень трудно воспользоваться. Бин надеялся со временем понять, что за сокровища хранились в тайной комнате под самой большой из затонувших вилл, в помещении, полном странных красивых камней и кристаллов или образцов необычного гнутого металла. Он пытался выяснить это через сетку, используя старый планшет, но делал это очень осторожно. Программы подслушивания – их миллиарды – действуют на всех миллионах вир-уровней. Нужно быть очень осторожным и понимать, когда, где и что можно говорить, даже на примитивном уровне под названием «Реальность». Если он начнет спрашивать открыто или выставит объект на продажу, кто-нибудь может явиться и отобрать его. Прежний его владелец объявлен государственным преступником, а его имущество конфисковано в собственность государства.

Нацепив примитивные очки и используя старинные интерактивные перчатки, Сянбин бродил по улицам в кварталах сдаваемых в аренду дешевых домов Мирового Города, и Деревни, и Большого Базара, делая вид, будто по-любительски интересуется коллекциями камней. Вопросы он задавал с самым небрежным видом. Изучая виртуальные рынки, он узнал достаточно, чтобы решиться посетить город в реале, прихватив с собой мешок красивых, но не редких образцов. Эти образцы он за четверть цены сбыл в Восточном Пудонге, в лавке возле большого парка развлечений. В магазине согласились обойтись наличными – никаких имен или записей.

Проведя столько времени в море, Сянбин обнаружил, что тяжелый ритм уличного движения его пугает. Тротуар казался слишком жестким и неудобным. От пульсирующих троллейбусов на магнитной подвеске зудели ноги, особенно в тесной, жаркой обуви. Он все время чувствовал, что окружен двадцатью миллионами жителей, – они были не менее осязаемы, чем те тысячи, что проходили мимо него; многие бормотали и размахивали руками, разговаривая с людьми, которых тут не было, и реагируя на предметы нематериальные.

Прибыль этот первый выход принес скромную. Тем не менее Бин считал, что скоро сможет снова отправиться в лавку, прихватив предметы, которые кажутся… необычными. Те, что лежали в нарядных шкатулках на особых полках в подвале затопленной виллы.

Однако он постоянно видел в снах и мечтах только один образец. К своей досаде, во время поисков Бин не нашел ничего похожего на этот камень – неведомый минерал, обладающий свойством светиться после того, как его выставить на солнце. На его гладкой, как у опала, поверхности вспыхивали огоньки, похожие на звезды; они уходили внутрь, в глубину, которая одновременно казалась ярче дня и темнее ночи. Мейлин настояла на том, чтобы он завернул этот предмет и спрятал.

Хуже того, время уходило. Рыбы стало меньше – особенно с той ночи с медузами, когда все живое словно покинуло залив Хуанпу. Теперь сеть редко приносила добычу, а обеденный котелок часто оставался пустым.

Вскоре иссяк и скромный запас денег.

Удача непостоянна. Мы стараемся контролировать поток ци, воздвигая шесты своих навесов в симметричном порядке и обращая вход в сторону улыбчивого южного ветра. Но как достичь гармонии равновесия здесь, на берегу, где такой буйный прибой, где потоки воздуха, воды и стрекающих чудовищ устремляются куда вздумается?

Неудивительно, что китайцы часто поворачивались к морю спиной… и, по-видимому, поступают так по сей день.

Кое-кто из соседей уже сдался, отказавшись от своих участков, отдав их медузам и наступающей воде. Всего неделю назад Сянбин и Мейлин присоединились к мародерам, собравшимся на брошенном участке; они вытаскивали метлоновые сваи, сворачивали сети из наноткани, и после них осталась только груда гнилого дерева, бетона и штукатурки. Небольшое подкрепление собственных перспектив за счет несчастья соседей…

…пока не настанет наша очередь смириться с неизбежным. Отказаться от тяжкого труда и мечтаний о собственном участке. Вернуться к старой работе в вонючий хоспис, вытирать слюну с подбородков маленьких императоров. С каждым укоризненным взглядом Мейлин Бин впадал во все большее отчаяние. А потом, в свой третий поход в город с образцами, увидел нечто такое, что взволновало и сильно напугало их обоих.

Он шел по бульвару Небесных Мучеников и собирался уже перейти улицу Семнадцатого Октября, когда толпа вокруг него как будто внезапно остановилась.

Впрочем, остановились не все, но достаточно, чтобы ритмичный шум города вдруг стих. Бин уткнулся в спину хорошо одетого пешехода, который выглядел таким же озадаченным, как он сам. Они обернулись и поняли, что примерно треть остановившихся смотрит словно бы в пространство, что-то бормоча про себя; кое-кто даже в изумлении разинул рот.

Бин сразу понял, что все эти люди в очках, линзах, контактных зонах пребывают в каком-то виртуальном пространстве – может, идут по стреле-указателю к цели или занимаются делами, а остальные просто одевают свой город цветами, растительностью джунглей или раскрашивают волшебными оттенками. Но все это настраивает их на восприятие срочных и важных новостей. И вскоре свыше половины пешеходов начали сдвигаться в стороны, полубессознательно направляясь к ближайшей стене, чтобы уйти от напряженного движения; их сознание в это время было где-то совсем в ином месте.

Видя, что многие погружаются в новостной транс, полный джентльмен чертыхнулся и вытащил из кармана очки. Он тоже прижался к стене ближайшего здания, заинтересованно захмыкав, когда его ир стал передавать информацию.

Бин ненадолго задумался, не следует ли испугаться. Городская жизнь полна опасностей, не все из них сравнимы с Днем ужаса, но люди, жмущиеся к стенам, не казались испуганными, скорее сосредоточенными. По-видимому, непосредственной опасности не было.

Между тем многие из тех, кому не удавалось подключиться, требовали у спутников словесных пояснений. И Бин подслушал несколько замечаний.

– Артефакт… слухи… они подтверждаются!

И:

– Пришельцы существуют… появилось изображение… вероятность впервые превысила пятьдесят процентов!

Пришельцы. Артефакт. Разумеется! Эти слова слышны уже с неделю. Слухи – постоянный фон жизни, как мусор на поверхности мыльного прилива. Глупости, недостойные даже крохи того времени, которое есть у них с Мейлин по вечерам после тяжелого дня. Выдумка, конечно, или розыгрыш, маркетинговый рекламный прием. В любом случае это не его забота. Но сейчас Бин удивленно моргал: слишком многие заинтересовались. Может, стоит вечером поискать бесплатную передачу об этом. Вместо обычных средневековых романтических историй, которые предпочитает Мейлин.

Хотя многие отступили в стороны и погрузились в вир-пространство, оставались еще сотни пешеходов, которым было все равно или которых занимало что-то другое, и они считали, что могут узнать новость потом. Они воспользовались тем, что тротуар опустел, и скорее пошли по своим делам. Что следует сделать и мне, решил Бин, быстро переходя улицу, пока мимо, объезжая водителей-людей, которые остановились у обочины, ехали машины, управляемые ир.

Пришельцы. Из космоса. Может ли такое быть? Бин вынужден был признаться, что новость расшевелила его давно спящее воображение.

Он свернул на улицу Ароматной Гидропоники и вдруг остановился. Люди, погруженные в новостной транс, зашевелились, переговариваясь – в реальной жизни и через сетку, возвращаясь тем временем на тротуар и возобновляя свои походы по делам. Но теперь наступила его очередь отвлечься: он взглянул в витрину магазина, торгующего видеооборудованием.

Внутри сверкал новый трехмерный аппарат, предлагая в кубе открытого пространства поразительное изображение призрачных полупрозрачных демонов.

Так Бин впервые увидел их – словно нарисованных героев одной из дешевых фантастических драм, которые любила Мейлин: один похож на обезьяну с огненной шерстью, другой на лошадь с раздутыми, похожими на пещеры ноздрями, а щупальца третьего заставляли думать о морских чудовищах. Они толкались, пытаясь встать друг перед другом.

Пугающая троица, да. Но не эти твари заставили Бина замереть. Их дом. Где они стояли. Объект, ограничивавший их свободу, возможно – державший в заключении.

Бин сразу узнал его. Более чисто и четко очерченный, без углублений и царапин и чуть более длинный. Тем не менее явный родич того, который сегодня утром Бин оставил в доме на линии прилива, в доме, который делил с женой и сыном.

Бин с трудом сглотнул.

Я считал, что был осторожен, когда искал сведения об этой штуке.

Но осторожность – понятие относительное.

Мешок с дешевыми земными камнями он оставил, точно приношение, перед трехмерным изображением. Теперь, когда он побежит домой, камни только помешают ему.

ЭНТРОПИЯ

В начале века фонд «Спасательная шлюпка» распределил сценарии гибели человечества по четырем категориям.

Катастрофы – человечество и разум на Земле исчезают. Причины разные, от ядерной войны до поглощения экосистемы прожорливыми, созданными людьми черными дырами или уничтожительными эпидемиями наноустройств.

Распад – человечество выживает, но так и не реализует свой потенциал. Например, уничтожение среды обитания и истощение ресурсов могут протекать так медленно, что немногие уцелевшие найдут себе подходящую нишу. Мировое сообщество введет сверхэкономию, скучную, безжалостную и постоянную.

Подчинение – постчеловечество уцелеет в неких измененных формах, но будет ограничено в своих возможностях. Возьмите все рассказы о господстве супер-ир или невыносимых трансцендентных недосуществ. Или фантастические рецепты, которые тысячи лет предлагали со всех сторон утописты, причем каждый был уверен в неизбежности своего «пути». Предположим, один из этих замыслов действительно осуществится. Мы можем «идти вперед» каким-нибудь извращенным образом. Станем совершенно одинаковыми.

Предательство – постчеловеческая цивилизация двинется в направлении, которое уничтожит многие ценности и вещи из тех, что мы признаем обязательными. Чем не кошмар желчных консерваторов? Что наши дети – биологические и кибернетические – уйдут от нас далеко вперед и забудут нам писать? Что не станут навещать нас и делиться анекдотами? Что перестанут интересоваться старыми песнями и старыми богами? Вообще прежней расой?

Хуже того, они могут устремиться к звездам по пути, который сегодня нам кажется отвратительным, – например, став стервятниками, всепоглощающими производителями, или во все встревающими праведными фанатиками, или существами хладнокровными и нечувственными. Не энтузиастами, стремящимися к звездам, какими мы населяли свои фантазии, а, напротив, черствыми потомками, от которых мы откажемся… хотя им будет все равно.

Любая из этих четырех категорий может содержать в себе Великий Фильтр. Это ловушка – или множество ловушек: просеивая уверенные в себе, общительные звездные расы, она доводит их число практически до нуля, что мы и наблюдаем, делает пустым звездное небо, которое должно было бы кишеть разумными существами.