Читать книгу Пуговицы. Мир после удара - Дина С. Гусейн-Заде - Страница 30

Когда-то Целительница обладала оздоровляющей улыбкой и глазами цвета заботы. Сейчас же улыбка куда-то испарилась, оставив на своем месте просто рот, а глаза приобрели цвет «У меня всё в порядке».

После смены она пришла туда, где её сын сидел за компьютером и убивал своих демонов в компьютерной игре. Игрушечный сын даже не помахал ей рукой на шарнире, когда она сказала, скорее ради какой-то своей собственной традиции, что вернулась. Она пришла в дом, куда всё ещё не вернулся муж, поставила сумку, заперла комнату и пошла успокаивать душу, подставляя лицо под почти обжигающие струйки душа. Как забавно, что эти слова – душ и душа – так похожи. Они переплетались для женщины в единое целое в маленькой тесной ванне с пожелтевшим от времени кафелем. Впрочем, может, кафель всегда был таким. Она была одним из главных потребителей воды и средств гигиены в районе. Сегодня как, собственно говоря, и все предыдущие дни, она смывала с себя уходящий день.

Автор неизвестен

Давным-давно, в самом начале своей карьеры, Целительница боялась крови. Она пошла на медицинский и боялась всего, что там видела: крови, иголок, скальпелей, плавающих в формалине инопланетных монстров – всё это у неё вызывало постоянные головокружения.

Кровь тогда разделялась на два типа: Живая кровь и Неживая. Кровь живого существа – это и есть живая. Её хозяин и одновременно раб дышит, а сердце бьётся и качает кровь по организму. Ты просто смываешь такую кровь с себя и всё. Мёртвая – это кровь уже неживого существа. Хозяин такой крови уже и не хозяин вовсе, не хозяин своей жизни, он не дышит, для него кровь имеет такое же важное значение, как для крокодила сапожки. Бывает, такая кровь на тебя попадает ещё живой, но за какое-то мгновение становится мёртвой. Такая кровь вызывает зуд, стягивает, жжёт кожу, прожигает душу. Ты бежишь её отмывать, ты трёшь её, скоблишь, но мёртвая кровь не поддаётся. Она уже въелась в костный мозг.

Впрочем, сейчас всё уже иначе. Сейчас уставшая женщина просто стоит в душе и смывает ещё один день. Кто-то называл её холоднокровной. Наверное, так и было. Может, поэтому сейчас она с такой необходимостью впитывала в себя тепло.

Завернувшись в одеяло в попытках сохранить тепло, она некоторое время никак не могла заснуть и всё ворочалась с боку на бок. Но вот наконец-то Целительница провалилась в сон, и приснилась ей страна Потерянного. Там оказались все потерянные игрушки, сожженные стихи, потерянная подруга, потерянные тонкие линии фигуры, потерянные возможности, потерянные таланты, зубы, честь, молодость. Там же пылилась потерянная любовь Целительницы. Любовь имела лицо её мужа, такого родного и такого близкого, ещё с тем любимым блеском в глазах и без следов усталости и разочарования в виде глубоких морщин. Ах, как они были счастливы! Эта совершенная пара любила одни и те же еду, погоду, музыку. Они угадывали мысли друг друга, договаривали фразы друг за другом и были самыми правильными на этой Земле. «Вот так надо любить!», – как бы говорили муж с женой окружающим: «Вот именно так надо быть счастливыми!». И все верили им. Но годы шли, планеты вращались по всевозможным орбитам, звёзды гасли, выигрывали гонку новые президенты, умирали короли, а принцессы становились новыми королевами, рождались мудрецы и глупцы, строители и разрушители, вырабатывались новые эритроциты и месторождения полезных ископаемых. И вот однажды обнаружилось, что после многих лет совместной жизни они и не заметили, как запаковали в коробку с надписью «Хрупкое» и положили в секцию «Забытые вещи» свою драгоценную любовь. Нелюбимые и нелюбящие муж с женой так и не поняли, когда точно всё пошло куда-то не туда.

Давным-давно муж был преподавателем от Бога, а кто-то даже скажет, что и от Дьявола. Подписываясь обыкновенными чернилами, а не кровью, под его покровительство, можно было с уверенностью сказать, что в этой жизни не пропадешь: он даст тебе максимум того, что знает сам, направит в нужном направлении, чтобы ты раскрыл весь свой потенциал. Всё учебное заведение молилось на великолепного преподавателя, поклонялось, устраивало жертвоприношения в виде порубленных овощей и колбасы на заседаниях. Но однажды что-то пошло не так и не туда. Проблемы в семье сказались на работе, проблемы в работе сказались на семье. Раньше у него дом был как будто везде, а сейчас не было и малой доли от оного. Всё чаще и чаще хотелось уйти мужчине из этого мира куда угодно в другое место. Он начал всё чаще и больше употреблять алкоголесодержащие напитки, хотя раньше не брал и капли даже в честь себя самого. Проблемы ненадолго отступали, но потом девятым валом накрывали вновь. И вот теперь он обуза. Никто не подписывается больше под его патронаж. Все знают, что горе-преподаватель ничего не даст, а если и направит, так только куда-нибудь далеко и надолго. Он устал. Он просто чертовски устал – думал поникший мужчина за стойкой бара, допивая уже далеко не первую пинту пива, в то время как безразличная ему жена спала в запертой изнутри комнате.

Целительнице снился новый сон, и это был «сон о женщине, у которой были не все дома». Ей снилось, как бросается она в самое пекло сражения, чтобы вытянуть покалеченную душу с лицом родного сына. Как из страшной раны на его ноге хлещет потоком кровь, и женщина зажимает её двумя руками, приговаривая «Держись, сынок, всё будет хорошо!». Кровь не перестаёт просачиваться через пальцы, как если бы то была не кровь, а кусок расплавленного пластика. Женщина разрывает на себе юбку и судорожно катает валик, чтобы попытаться заткнуть тряпками бурлящий поток, хлещущий из дыры. Отрывает ещё одну полоску, кладёт валик на рану, сверху плотно заматывает вторым лоскутом. «Держись, только держись!». Валик быстро пропитывается кровью. Всё в крови. Всё в этом странном тягучем пластике. Она сама уже как пластик. Эта странная игрушечная война… Для кого-то сверху так всё и есть: заигравшиеся мальчишки с бескрайней манией величия… Женщина понимает, что валика недостаточно. Почему же она сразу не поняла, что нужен именно жгут? Столько потерянного времени и крови, столько скомканного пластика, столько жизней… «Держись!». Женщина достаёт длинную розовую резинку. Длинную розовую жевательную резинку. Хоть бы успеть! Наматывает поверх штанины юноши, и кровь перестаёт идти. Она пишет его кровью на жгуте время наложения и надеется, что их вытащат отсюда до того, как уже придётся отнять у солдата ногу.