Читать книгу Княжна сто двенадцатого осколка - Динара Смидт - Страница 12

По возвращению домой Каю и Ивлин ждала новость. Во время их отсутствия в сто двенадцатый осколок пришло письмо с печатью самого Арида, в котором владыка призывал князя посетить Чертог. Уверенные, что это связано с выходкой дочери, родители Ивлин побледнели. Они долго передавали письмо друг другу, долго мяли его в руках и перечитывали каждую букву. Однако заставлять Арида ждать означало только усугублять положение, а потому князь в тот же день собрался в путь, и, нагрузив кареты подарками, в надежде хоть как-то смягчить гнев повелителя, покинул дворец.

– Он был мрачнее тучи, – перешёптывались служанки. – Недобрый знак! Превратит владыка Арид наш осколочек в песок, и нас всех заодно!

Этот тревожный шёпот достиг ушей путешественниц, как только они оказались во дворце.

– Ступайте работать, сплетницы окаянные, – взорвалась Кая, – пока я вас сама в песок не стерла!

Ивлин же побледнела.

– Это я виновата, – прошептала она. – Ах, Каюшка, как же я виновата! Коли он и вправду хочет забрать у нас свою милость, то я сама к нему поеду, упаду в ноги и буду умолять наказать меня одну, раз уж всё моих рук дело. Пусть заморозит меня и превратит в статую в Чертоге, если ему угодно.

– Не болтай глупостей, – отрезала Кая. – Никто никого замораживать не станет.

Князь отсутствовал три бесконечных дня, и всё это время, Ивлин не сводила взгляда с дороги. Бабочки, вышитые на пологе её кровати ожили и порхали по комнате. Деревянные куклы с обломанными конечностями, раскрашенные лошадки и позолоченные львы, давно забытые в старом сундуке, вылезали наружу и носились по коридорам, пугая прислугу. Шерсть у дворцовых кошек приобрела странные оттенки – зелёные и розовые и оранжевые, как будто кто-то разрисовал их акварелью. Ивлин, бродившая, как лунатик, ничего из этого не замечала, а Кае приходилось бегать по всему замку в поисках проказливых игрушек. Она попробовала отстирать одного из синих котят, но ничего кроме истошных мяуканий и исцарапанных по локти рук не добилась.

Наконец, как бывает с ожиданием, оно закончилось. Колокола на башне зазвенели, и на дороге показался князь. Ивлин, делавшая вид, что читает в саду, уронила книгу и бросилась навстречу. Отец спешился, не взглянув на дочь, и скрылся за дверями рабочего кабинета, призвав старого советника.

– Плохо дело, – шёпотом сказала Ивлин. – Что делать, Кая?

– Хочешь, я заварю тебе чай, – предложила служанка, заранее зная, что предложение будет отвергнуто, но не в состоянии предложить ничего лучше.

Спустя несколько часов Ивлин вызвали в кабинет отца, и теперь уж наступил черед Каи ждать и теряться в мучительных догадках. Как же долго тянулось время! Служанка пробовала то вышивать, то читать. Ничего не выходило – она пропускала стежки и строчки, и, в итоге, сдалась и, перевернув песочные часы, стала наблюдать за сыплющимся песком.

С самого раннего детства, ведунья бабка твердила:

«Княжна Ивлин – твоя госпожа. Ты должна защищать её. Ценой жизни, если нужно».

Слова эти так надёжно отпечатались в голове Каи, будто бы кто-то вырезал их раскалённым ножом у неё на черепе. И Кая была готова исполнить долг. Она готова была прыгнуть в воду, чтобы спасти юную госпожу. Готова была вытащить её из огня. Готова была – как в рыцарских драмах, которыми они с Ивлин зачитывались – выпить яд, предназначавшийся княжне или заслонить грудью от кинжала. Но как, скажите на милость, было Кае защитить Ивлин от самого Арида? Всё равно, что муравью бороться с мальчишкой, вознамерившимся затоптать муравейник…

Ивлин вернулась, когда в верхней чаше осталась всего-навсего щепотка песка. Она была бледна, но спокойна, и даже как-то… торжественна. Неспешно затворив за собой дверь, она поглядела на Каю, замершую, с немым вопросом на лице.

Княжна открыла рот, перевела дыхание, будто собираясь с силами. Голос, когда она заговорила, был ровным.

– Поздравь меня, Кая, – сказала она. – Я выхожу замуж.

Слова повисли в воздухе, густые, хоть ножом режь.

– За кого? – выдавила Кая, и не узнала собственного голоса. Будто ворона прокаркала.

– Владыка Арид оказал нашему осколку величайшую честь, выбрав меня в жёны для своего сына, – высокопарно объявила Ивлин, и добавила с кривой усмешкой: – Слова отца, а не мои. Мама так мечтала удачно выдать меня замуж. Куда удачнее, чем за Аридова сына?

Кая задохнулась.

– Он не может. Ты ещё ребёнок.

– Разве?

И правда, Ивлин не выглядела ребёнком, не в тот момент. И дело было не во внешности, а в чём-то другом, что всегда скрывалось в глубине, там, где тени лежали гуще. Просыпавшееся в ней порой тревожащее мрачноватое спокойствие. Будто Ивлин было известно что-то – некое глубокое понимание жизни.

Кая тряхнула головой, отгоняя неспокойное чувство. Глупости! Это ведь Ивлин, её маленькая Ив.

– Тебе нет шестнадцати, – сказала она твёрдо. – Такой закон, он не имеет права.

– Он – Арид, и может делать, что заблагорассудится. К тому же, никто не нарушает закона. Свадьба будет отложена до моего совершеннолетия. Помолвка же состоится безотлагательно, после чего я немедленно перееду в Чертог, как невеста принца.

– К чему такая спешка?

– Не всё ли равно?

– И когда эта помолвка?

– На новую луну.

Значит, меньше месяца…

– Так нельзя, – Кая опустилась на софу, пряча лицо в ладонях. – Это неправильно.

– Кая! – Ивлин бросила на неё гневный взгляд. – Арид не предоставил отцу выбора. Всё решено. Больше я об этом слышать не желаю.

В ту ночь Кая не спала, а всё ворочалась в постели. Два злобных демона, так Сирена сказала на балу о Вуде и Оре, и эти слова не желали выходить у служанки из головы. Наконец, не выдержав, она встала, в темноте прокралась к двери в горницу Ивлин и прошмыгнула внутрь.

Княжна тоже не спала. Она лежала на спине. Шелковый полог был поднят, а шторы раздвинуты, и луна щедро заливала светом круглую комнату. Кая забралась в кровать и обняла Ивлин крепко-крепко, как делала, когда та была малышкой и просыпалась с криками, одолеваемая ночными кошмарами.

– Он тебя не получит, – прошептала Кая. – Обещаю.

Ивлин тихонько рассмеялась.

– Он тебя не получит! – передразнила она. – Милосердная Богиня! У тебя, правда, не все дома, а?

– Вот увидишь.

– А как ты намерена ему помешать, Кая Неустрашимая? Как будешь защищать меня от самого Арида?

Они словно поменялись местами. Ивлин вмиг повзрослела, а Кая превратилась в наивного ребёнка, пытающегося доказать, что единороги и впрямь скачут по радуге.

– А что если мы сбежим? – прошептала она, уткнувшись лицом в плечо госпожи.

– И куда же? – Ивлин чуть повернулась, чтобы поглядеть на неё. – Кая! Ну, сбегу я, допустим, а что потом? Если Арид не получит меня, он сожжёт весь наш осколок, даже глазом не моргнёт. Ты этого хочешь? Чтобы наш дворец лежал в руинах? И одни только белые скелеты в песке там, где теперь твоя деревня? Знаешь, давай-ка лучше спать.

Она повернулась к служанке спиной, и вроде бы и впрямь уснула. Кая же не спала. Она думала об одном: что ради госпожи готова была пожертвовать всеми осколками Забытого мира.

Кая ждала, что с вестью о неожиданной помолвке, княжеский дворец с головой окунется в суету, неизменно сопровождавшую торжественные события. Даже в простых крестьянских семьях, помолвки отмечались славно: с угощением и танцами. Тут вам и румяные невесты в пёстрых нарядах, и смоченный элем смех, и резковатая простая музыка. У знати, конечно, другое дело: когда родители Ивлин обручились, и Лилайя приехала в сто двенадцатый юной невестой, осколок украшали ленты, флаги висели в каждом окне, а на улицах без отдыха играли музыканты и выступали актёры и акробаты.

В память о том знаменательном дне, в комнате Ивлин висел портрет – романтическая пастель в обрамлении из серебряных бутонов роз. На ней чета правителей выглядела вовсе не грозно: князь был стройным и прямым, с длинными волосами, заплетенными в косу по тогдашней моде, с тяжелым мечом на поясе, а княгиня – изящная в светло-розовом платье, улыбающаяся и юная. С тех пор минуло уже тридцать пять лет, и едва ли можно было ещё поймать тень той девушки в строгой правительнице.

«А что станет с Ив после десяти, двадцати, тридцати лет в Чертоге?» – с ужасом думала Кая, вспоминая несчастных морских дев и страшных существ, обитавших в сырых пещерах.

Однако месяц шёл своим чередом, а о церемонии никто и не заикался. Не резали скот, не шили наряды. Даже слуги на кухне помалкивали, и только старая подслеповатая кормилица княжны вздыхала и роняла на шитье слёзы.

Ивлин не плакала. Она улыбалась родителям и воровала в кухне сладости. Она пела, сидя за вышиванием в своей круглой комнате-клетке. Она не сбегала с уроков танцев и музыки, а напротив, изучала их с особенным рвением. Но что-то было не так, и Кая была, похоже, единственным человеком во всём замке, от которого не укрылась эта перемена. В ясной глубине глаз княжны поселилась тень, как будто Чертог уже пролил ей в душу каплю тьмы, запятнав то, что некогда было безупречно чистым.

Иногда Кая вспоминала слова Сирены. Та сказала, что могла бы помочь, хотя чем тут поможешь? Да и сама Сирена, далекий заметённый песком осколок и диковинное воспоминание из мира Привратника теперь представлялись полузабытым сном. Лишь царапины, которые оставило на руке ледяное существо, так и не исчезнувшие, а превратившиеся вместо этого в тонкие серебристые шрамы, как будто дикое животное вспороло когтями кожу, напоминали о том, что всё было взаправду.

До новой луны осталась неделя, когда случилось событие, ненадолго рассеявшее оцепенение сто двенадцатого осколка. Посреди ночи к ним прибыл караван.

Созвездие Отшельника, правившее небом над Забытым миром, готовилось уступить место созвездию Старухи. Солнечный день, понемногу шедший на убыль, стал совсем коротким – казалось, не успевало наступить утро, а вечер уж был тут как тут. Караван пришёл прямиком из Чертога и прошёлся по улицам осколка, перебудив и перепугав жителей. Во главе длинной процессии ехала карета. Следом шли слуги без лиц, и вели под уздцы огромных, напоминавших яков существ с белоснежной шкурой, светящейся в темноте. Животные были нагружены громадными корзинами с подарками для князя и княгини. Арид не поскупился.

Деревенский народ, заспанный, взъерошенный, сбежался поглазеть на процессию – ничего подобного они в жизни не видывали! – и следовал за слугами Арида на почтительном расстоянии, не решаясь приблизиться.

В наглухо занавешенной карете приехала странная женщина, по имени Юванна – одна из тех обитательниц Чертога, которые редко выходили за его пределы и смертельно боялись солнца. У Юванны была узкая талия, зеленоватая кожа и гладкая безволосая голова. Роста она была просто гигантского, и, входя в комнату княжны, грациозно пригнулась, чтобы не удариться лбом о дверной косяк. При виде этого Кая остро ощутила, насколько тесен и невзрачен в сравнении с Чертогом княжеский дворец.

– Ваши комнаты в Чертоге уже готовы, – деловито и не тратя попусту времени, сообщила Юванна. – Я сама занималась обстановкой и подбирала вещи. Они придутся вам по вкусу.

Никакого сомнения в голосе: придутся по вкусу и всё тут. Не предположение – факт.

– А пока, наша главная задача выбрать платье для церемонии. Твоя юность и красота облегчат работу, княжна, – сказала она, и, покосившись на Каю, добавила: – К сожалению, не могу сказать того же о служанке. Не найдется ли в осколке другой девушки, более подходящей для Чертога?

– Кая была со мной с детства, – сказала Ивлин, – и останется при мне.

– Да, только вот если бы…

– Это не обсуждается, – отрезала княжна.

– Что ж… могло быть и хуже, я полагаю, – протянула Юванна тоном, который ясно говорил, что нет, хуже быть никак не могло.

Кае хотелось провалиться сквозь землю, когда глаза демона пробежавшись по её худому телу, остановились на лице.

– Неплохие волосы, и, конечно, глаза – их нужно обязательно выделить. Всё прочее же… а это ещё что за ужасный шрам на руке? Ну да ладно, что-нибудь да придумаем.

Юванна велела куклам-служанкам снять мерки сначала с княжны, а потом и с Каи.

– Мне-то это зачем? – пробовала протестовать та. – Не я же выхожу замуж!

– А чего ты ждала? – спросила Ивлин, усмехаясь. – Что поедешь в Чертог, как была? Есть ведь разница кому служить – провинциальной княжне или невестке самого Арида.

«Невестка ты ему, – подумала Кая, – или пленница?»

Юванна уехала, пообещав Ивлин «самое восхитительное платье, какое когда-либо видел Забытый мир», а спустя неделю Ивлин с Каей самим пришлось собираться в путь.

Ночь перед отъездом была самой длинной в году. Деревенский народ шумно праздновал приход Старухи и с благодарностью провожал Отшельника. Родители Ивлин тоже устроили приём в честь помолвки дочери. Собрали родных и друзей из соседних осколков. Ивлин принимала поздравления и благодарила, её лицо – как хрупкая бумажная маска с намалёванной наспех веселой улыбкой.

Гости разъехались после полуночи. Ивлин, поцеловав отца и мать, закрылась у себя и позволила Кае расчесать и заплести ей на ночь волосы.

В открытое окно ветер нёс музыку и смех.

– Они что, всю ночь будут пировать? – спросила Ивлин.

– До рассвета, а там разожгут костёр, чтобы согреть и задобрить злую Старуху, – объяснила Кая.

Ивлин хмыкнула, ничего не сказав.

– Знаешь, – осторожно продолжала Кая, проводя щёткой по золотым прядям княжны, – мне бы хотелось, чтобы ты хоть одним глазком поглядела на ту жизнь, что кипит внизу, в деревне. Столы ломятся от угощений. Каждая хозяйка принесла своё лучшее блюдо. А они-то умеют вкусно приготовить. Сладкий хлеб с апельсинами, сахарные леденцы и кроличье мясо со сливами. Во дворце такого не увидишь на столе.

Ивлин фыркнула.

– Мать бы с ума сошла, увидев кролика. Она говорит, что они дурно пахнут.

– Вот ещё! Кабы твоя дорогая матушка отведала кролика со сливами, она уж точно влюбилась бы в него, и ничего прочего готовить бы не велела.

– Очень сомневаюсь, – хихикнула Ивлин.

– Не хочешь попробовать? – спросила Кая, заплетая волосы княжны в косу. Та сначала пожала плечами, а потом улыбнулась.

– А знаешь что? Хочу! Надеть бы мне простое платье с передником, как у деревенских девушек, и отправиться на праздник. Перепробовать все вкусности на столах и протанцевать до восхода!

Она вскочила, потянув за собой Каю, и закружила её по круглой комнате.

– А что если так и сделать, – воскликнула служанка, – сегодня же! Давай, Ив! Все уже спят, нас никто не хватится.

Ивлин задумчиво посмотрела на неё, а затем быстро кивнула.

– Почему нет? У тебя найдётся платье попроще?

Часы пробили час ночи, и первая смена ночного караула прошествовала по коридору. Девушки прошмыгнули за спинами стражников, и ковровые дорожки приглушили шаги. Ивлин зажимала рукой рот, сдерживая смех, и Кая чувствовала, как бабочки порхают в животе. Это напомнило одно из их детских приключений, в которые они отправлялись в играх.

Они без труда выбрались в сад, и пробежали по траве, кратчайшим путем, к воротам. Стражник, что стоял в дозоре, конечно же, заметил их, но Ивлин сказала:

– Ты нас не видишь, – и он тот же час повернулся к ним спиной.

– Ты и это умеешь? – прошептала Кая, находившая новые стороны таланта Ивлин, и втайне размышляя, не проделывала ли подобные фокусы госпожа и над ней.

– До сих пор ни разу не пробовала, – достаточно правдиво ответила Ивлин.

Они пролезли меж прутьев ворот и выбрались на волю.

Ночь сияла. Они медленно двинулись по склону вниз, навстречу радостным звукам, оставляя торжественную тишину дворца позади. Ветер приносил аромат сладкой выпечки и уютный запах горящей в очаге душистой травы.

На площади развели костры. На плоских камнях жарилось мясо. Шипящий сок, пропитанный розмарином, наполнял воздух замечательным ароматом. Чуть дальше, в углях пеклась картошка. Её вытаскивали чёрной, как уголь, а когда разламывали, внутри она была белой и бархатной. На столах стояли тарелки с соусами из помидоров, из вишен, из молока – на любой вкус, и люди окунали в них мясо и картошку и ели стоя. Сидр и эль разливали из двух деревянных бочек.

Примостившись на низенькой каменной ограде, мужчины играли в кости и карты, а в центре площади ни на секунду не прекращались танцы – едва начинала стихать одна мелодия, как её теснила другая.

Ивлин осторожно пробиралась между людьми, прижимая руки к груди и то и дело нервно облизывая сухие губы. Вид у неё был одновременно испуганный и восхищённый.

Каю окликали знакомые.

– Эй, Кая, кто твоя подруга?

– Служанка княжны из сто тридцатого осколка, что приехала погостить у моей госпожи, – с готовностью соврала Кая, и – на тебе! – никто и не подумал усомниться. Простенькая косичка и ситцевое платье с передником – и никто не признал княжну.

Вначале Ивлин наотрез отказывалась танцевать. Она пристроилась на каменной ограде, сцепив на коленях руки, и только смотрела. Есть, она тоже ничего не ела, только согласилась выпить немного яблочного сидра с корицей и душистым перцем.

Заиграли «Пустельгу» – больше игра, чем танец, где девушки и парни бегали кругами и пытались поймать друг друга и втянуть в своё кольцо. Ивлин понаблюдала немного, потом бросив Кае:

– Похоже, не сложно. Я тоже попробую, – присоединилась к одному из кругов.

Кая сидела в сторонке. Её звали танцевать. Она отказывалась, хотя в другое время уговаривать было бы и не нужно. Не в тот вечер. Немного понаблюдав за княжной, которая войдя во вкус простых деревенских танцев, больше не желала покидать площадку, Кая тихонько выскользнула из толпы и пошла по знакомой с детства улице. Звуки и запахи, прикосновение ветерка, скрип песка, укрывающего дорожку под ногами. Такое близкое, такое родное. Как бросить всё это, и ехать в совершенно чужой, страшный и неведомый мир?

Тревожась за княжну, она сама только теперь сообразила, что и ей ведь тоже придётся уехать, бросить то немногое, что у неё было. Обменять солнечные лучи, и тёплую землю, и аромат цветов на зловещие пещеры Чертога.

И на мгновение Кая отчаянно пожелала не быть больше служанкой княжны. Не так, чтобы уйти и бросить Ивлин теперь, а так, чтобы вообще не знать её. Как если бы бабка вовсе не приводила Каю в замок. Как бы тогда сложилась жизнь? Была бы Кая счастливее, не знай она Ивлин?

Но мгновение прошло, и девушка, сделав глубокий вздох, повернулась и зашагала назад. Над головой уже светлело небо. Пора в путь.

Ивлин танцевала, раскрасневшаяся и счастливая, её ручки в ладонях рыжего паренька, и Кая что угодно отдала бы, лишь бы княжна могла повеселиться ещё немного.

– Ивлин! – позвала она, – нам пора, милая.

И не дожидаясь, первая пошла к замку. Ивлин нагнала её на склоне холма и взяла под руку.

– Спасибо, Каюшка, – сказала она тихо.