Читать книгу Княжна сто двенадцатого осколка - Динара Смидт - Страница 5

Двигаясь, будто в полусне, Ив запихнула в тряпичную сумку смену одежды – первое, что попалось под руку, потому что мать была уже готова, и нетерпеливо топталась в дверях комнаты, подгоняя дочь всем своим видом. Ив забежала к подруге, чтобы оставить ей Клубочка. Кот, почуяв неладное, отчаянно сопротивлялся и цеплялся когтями за хозяйкины руки, оставив на коже росчерки царапин. После этого Ив поспешила вслед за матерью к зданию брикешского вокзала. В предпраздничную ночь зал ожидания был практически пуст. С потолка свисали грозди дешёвых гирлянд, по полу были разбросаны бумажные лепестки. Ссутулившись на скамейке, Ив угрюмо разглядывала немногочисленных путешественников: молодая девушка, двумя-тремя годами старше неё самой, спала, подложив под голову узелок с вещами; трое подростков, шептались в углу; а мужчина в аккуратном сюртуке и круглых очках читал вчерашнюю газету. Она гадала, что за срочность могла заставить этих людей ехать куда-то в канун праздника, когда все прочие люди сидели дома, в кругу семьи.

Со вздохом она взглянула сквозь заледеневшее вокзальное стекло на мать, беспокойно мерившую платформу шагами. Пятнадцатью минутами ранее, Ив спросила, какой именно поезд они ждут.

– Тот, что придёт первым, – был ответ.

Ив поёжилась и плотнее запахнула пальто. Ночной мороз разыгрался не на шутку, и в зале было лишь чуть теплее, чем снаружи. Мать никак не хотела подождать поезд внутри. Пару раз она присаживалась на скамейку рядом с Ив, но тут же, не выдержав, беспокойно вскакивала и снова выбегала на платформу, и стояла, глядя на выплывавшие из темноты рельсы.

От кого они бежали? И какое отношение к бегству имела та полоска света в небе? Сколько Ив ни повторяла про себя эти вопросы, на ум не приходило ни единого ответа… ну, или ни единого ответа, который имел бы хоть какой-то смысл.

Раздался сигнал, возвещающий о приближении поезда. Им придется встретить день Богини, сидя в вагоне. А может быть, день Богини уже наступил без её ведома, где-то в этой пугающей суете – посреди сборов и бегства? Ив подумала о своих карманных часиках на длинной тонкой цепи, украшенных белой и голубой эмалью. Впопыхах она оставила их дома – совсем про них позабыла. Сколько же было времени? Наступила ли полночь?

Она обернулась в поисках часов, но те, что висели поверх окошка кассы, похоже, давно остановились: их стрелки замерли на пятнадцатой минуте шестого часа.

– Прошу прощения, – обратилась тогда Ив к человеку с газетой, – вы не подскажете, который час?

Мужчина не ответил. Ив собиралась повторить вопрос, полагая, что он не расслышал, но тут лампы на потолке разом погасли. Весь зал погрузился во мрак, рассеиваемый разве что скупым светом мутной луны. Тишина легла зловещим туманом. Человек с газетой не пошевелился – никто из людей, находившихся вместе с ней в зале ожидания, не двигался. Они замерли во времени, как насекомые в смоле.

Ив вскочила, уронила сумку на пол. Краем глаза она видела, как мать бросилась к широким дверям, соединявшим зал ожидания с платформой, как схватилась за ручки и принялась дергать, пытаясь открыть. Тщетно. Двери не поддавались.

Между тем вокзальные тени начали оживать и собираться вокруг Ив. Они поднимались, искажались, закручивались, и наступали со всех сторон, стягивая кольцо. То тут, то там она видела очертания вытянутых хищных пастей и огромных когтистых лап, появляющихся и снова исчезающих в клубящемся чёрном тумане. Свора, обманутая деревянной куклой на пороге «Узелка», в конце концов, добралась до Ив. И на сей раз, псы были не одни. Между рядами скамеек стоял… кто-то. Мужчина. Размытый тенями силуэт.

Бессмыслица. Весь этот вечер – просто бред. Или сон. Ив часто снились кошмары, после которых она просыпалась с криками посреди ночи. Наверняка, это один из них. Вот-вот она проснется. Вот сейчас! Вот сейчас! Она уснула за работой в своём кресле в «Узелке», и теперь, конечно же, она проснётся…

Она не просыпалась. Мужчина сделал шаг, и свора расступилась, пропуская его в круг. Ив попятилась, но наступила каблуком на обронённую сумку, и, потеряв равновесие, грохнулась на пол. Тени взметнулись. Ив бы закричала, да голос куда-то пропал. Она могла только смотреть во все глаза на незнакомца, приближающегося к ней.

Он наклонился и протянул ей руку. В свете луны, выглянувшей ненадолго из облачного убежища, она разглядела его лицо. Обрамленное тёмно-красными волосами, оно было красивым и молодым, но так же чужим и далёким. И глядя в это лицо, девушка осознала, что ей не хватит сил сопротивляться. Она покорно подалась вперед, чтобы вложить дрожащую руку в его ладонь.

Не успела. Оконное стекло взорвалось. Морозный ночной воздух хлынул внутрь. Призрачная свора вскинулась, оскалилась.

– Отойди от неё, – закричала мать, перебираясь через усыпанный осколками подоконник. – Отойди, не то клянусь Богиней…

Её глаза распахнулись шире, когда она увидела мужчину, склонившегося над девушкой. Тот замер на миг, тоже глядя на неё, затем поспешно выпрямился и, подняв руки, отступил.

– Кая, – заговорил он, – подожди, позволь мне…

Но мать не позволила. Захлопали крылья, и в разбитое окно полетели птицы. Чёрные вороны. Бесчисленное множество чёрных ворон. Волной они устремились к незнакомцу, оттесняя его, закрывая и без того скудный свет. Ив и представить себе не могла, что во тьме можно захлебнуться, но именно это с ней и случилось: чернота, заполонившая всю просторную залу, лилась обжигающим ледяным потоком в рот, в нос, в уши, и застилала глаза. Ив закричала и даже крика своего не услышала.

Руки матери нашли и сжали её плечи. Рывком поставив дочь на ноги, мать потянула её за собой. Лишь смутно Ив осознавала, что выбралась через окно на улицу – что-то больно впилось в её ладони, когда она пролазила в окно. Следом за матерью она уцепилась за сонный полуночный поезд, и смогла вновь вздохнуть, лишь после того, как его двери с грохотом захлопнулись.

– Что… – прошептала Ив, ощущая под коленями истоптанный ворс ковра. – Что это было?

В вагоне, вдоль одной стены горели круглые светильники, вдоль другой шли вереницей закрытые двери. Ив попыталась ухватиться руками за что-нибудь и встать, хоть и не была уверена, что ноги её удержат.

– Что тут случилось? – воскликнул женский голос. В дальнем конце коридора хлопнула дверь, и кто-то прогрохотал тяжелыми ботинками, направляясь к ним. Пожилая кондукторша в коричневой форме, с рулоном билетов и протертым кошельком на поясе. Её глаза метнулись тревожно от матери к дочери, и обратно, изучая испуганные лица.

– Простите, – заговорила мать, поддерживая Ив, – моя дочь просто упала. Кажется, она поранила руку. Где здесь туалет? Ей нужно привести себя в порядок.

Ив приникла к заледеневшему окну лбом, пытаясь разглядеть перрон. В здании вокзала снова горели лампы. Страшные тени и незнакомец исчезли без следа.

Кондукторша указала пальцем на дверь в другом конце вагона.

– Туалет там, – сказала она. – Возьмите билеты. Отправляемся через минуту.

– Ступай, милая, – сказала мать не своим, слишком высоким голосом, – а я пока куплю нам билеты.

Ив растерянно кивнула. Она ещё не успела доплестись до туалета, когда поезд дрогнул и тронулся.

Сколько раз Ив видела поезда, проносящиеся мимо города, сколько раз воображала, что вырастет, и сядет на один такой поезд, и уедет далеко-далеко от их маленького городка. Не навсегда, просто попутешествовать, посмотреть, что же там есть, за бесконечным лесом. Она воображала, как вернется домой с чемоданом полным сувениров и головой полной впечатлений, и как мать встретит её на пороге их домика.

Поезд набирал скорость, минуя дома, облетевшие сады и каменные мосты, изогнувшиеся над рекой. В иное время, Ив, возможно, с любопытством наблюдала бы за ними. Не теперь.

Она толкнула дверь, на которую указала кондукторша. За нею обнаружилась тесная квадратная комната, отчаянно раскачивающаяся в такт движению поезда. Сквозь щели в крыше врывались студеные струи воздуха. В старом, грязном зеркале Ив показалась самой себе хрупкой, как будто сделанной из фарфора. Она порезалась, пока выбиралась через разбитое стекло на платформу, и теперь руки были в крови. На платье тоже осталась пара темных пятен – удастся ли их вывести?

Ив повернула вентиль. Из крана полилась вода. Девушка подставила под неё руки, вздрогнув от ледяного прикосновения. Она промыла ранки, но они вновь покрылись кровавыми бисеринками, и, не зная, что ей делать, Ив просто снова сунула руки под воду, и держала их так, пока холодная вода не заморозила боль.

Мать присоединилась к ней спустя пару минут. В руке у неё были две синие бумажки с оттиском паровоза. Спрятав билеты в карман, она выключила воду.

– Покажи мне руки, – приказала она, и начертила пальцем на каждой ладони Ив по сложному быстрому символу. Кровь тотчас остановилась, ранки затянулись, оставив после себя чуть заметный розоватый след. Ив смотрела, раскрыв рот.

– Ты не говорила, что умеешь такое. Выходит, у тебя такой же дар, как у меня.

Мать невесело рассмеялась.

– Ну, нет, куда мне! Тому, что я умею, мне пришлось учиться многие годы. Твой дар, Ив, уникален. Второго такого я никогда не видела.

Мысли Ив разбегались: пока она хваталась за одну, прочие бросались врассыпную.

– Кто этот человек? – спросила она. – Чего ему от меня надо?

– Он говорил с тобой? – спросила мать.

– Нет.

Мать сжала её плечо.

– Что бы ни случилось, – произнесла она вкрадчиво, будто впечатывая каждое слово в голову дочери, – если ты увидишь его вновь, беги прочь, поняла?

Что-то подсказывало Ив, что выполнить материнский наказ будет не так-то просто.

– Что происходит, мама?

Мать погладила её по щеке.

– Я бы хотела всё тебе объяснить, птенчик.

– Так объясни! Кто он?

– Это не важно.

– Не важно? – Ив почувствовала, как оцепенение уступает место нервной дрожи, словно её тело больше не могло сдерживать накопившихся в нём эмоций. – Мы бежим куда-то посреди ночи! Вокруг творится чёрт знает что! Если это не важно, то что?

– Ив, ты вся дрожишь. Пойдём, займем места, и купим тебе горячего чаю. Тебе нужно успокоиться…

– Мне не нужен чай, мама! – взвизгнула Ив. – И я шагу не сделаю, пока ты мне не ответишь.

На мгновение мать поколебалась. Что-то мелькнуло в её глазах – что-то подозрительно похожее на нерешительность (а её мать была какой угодно, но только не нерешительной). Но мгновение миновало. Мать встретила её взгляд, и Ив поняла, что не получит того, чего требует.

– Если хочешь, оставайся здесь, – сказала мать, – однако имей в виду, что ехать нам придется очень-очень долго. Если передумаешь, я жду тебя в переднем вагоне.

С этими словами, она вышла, прикрыв за собой дверь, и оставив дочь одну.