Читать книгу Неизвестный Поэтъ XIX века - Джабраил Муслимович Мурдалов - Страница 38

Запаса уничтожив бремя,

Все снова съехались в ряды,

Но тут опять свои беды,

От ситцев отнимают время.

Сойдутся и начнется бой:

Взаимно хвалятся злодейки

Тем, что одна перед другой

Уторговала две копейки;

Расчет конечно небольшой,

Купцы привычку эту знают,

С товара цену убавляют,

Накидывая на другой.

Потом у них в обыкновенье

Начать сурьезный разговор,

То есть, всем ближним перебор

И их пороков осужденье:

«Передала ты за чаек!»

Кричит одна визгливым тоном.

К тебе бы, мать моя, с поклоном

Мне отнестись, вить ты знаток,

А торговаться – молоток!

За то купила я лимоны

Дешевле твоего, мой свет!

И вермишель, и макароны;

Но все не лишний твой совет:

«Что матушка, Аксинья Львовна,

На что советы для иных;

Вон, посмотри на Тюрлиных

Они родник открыли словно!

Весь закупили магазин!

И горнанапер и бакисты

И дардадам и буфмуслин,

Знать точно на руку не чисты:

Как не скрываешь, не хитрить,

Иглы в мешке не утаить?»

И, и! мой светик! всем известно,

Что быть Исправницей чудесно!

Им все пришлют и навезут,

А деньги куры не клюют!

Вон кум-то мой как колотился,

А в Заседатели попал,

Другим он человеком стал:

И потолстел, и оперился;

Намедни на вечере я

Уселась в вист, у Казначейши,

Ох нет, ошиблась, у Судейши!

Всегда пятак игра моя!

Вот он подходит, поклонился:

Что, кумушка, полтина чтоль?

Полтина? иль ты, кум, вздурился!

Чтож я всегда готов, – изволь!

Ну, посуди сама, бывало,

О гривне плакивал не мало,

А ныне как изволит жить!

«Да, да уж что и говорить!»

Тут дочка за руку хватает

И потихоньку замечает:

Пойдемте, маминька! – «Постой,

Еще успеем мы с тобой!»

Но вот беседу продолжая

За шагом шаг они идут,

Купцы, насилу успевая,

Материи по лавкам рвут.

Ужасный шум переговорный,

Одна сильней другой кричит,

Как будто-бы поток нагорный

С утеса падая гремит.

Они друг другу надоели,

Все говорят и все без цели,

И каждой хочется молчать,

И каждой силы нет начать;

Еще в остатке остается,

Еще не договорено,

Так пламя временно прервется

И вновь пробудится оно;

Язык к гортани не присохнет,

Не скоро говор их умолкнет:

Им нужно спать, чтоб не болтать

Или болтать, чтобы не спать.

Материи перебирает

Здесь каждая, и мать и дочь,

Нам слушать и глядеть не в мочь,

Нас общий говор заглушает,

Пойдемте мы покуда прочь.

Теперь, от болтовни в отставке,

Куда же мы направим путь?

Пойдемте прямо к книжкой лавке:

Там уши могут отдохнуть;

Но тут две барыни, о диво!

Ужель читать они шалят,

Иль отдыхают шаловливо?

Послушаем: – «Что, мой отец,

Нашел ли книгу наконец?»

Одна старуха восклицает.

– Сей час, сударыня, вот он

Внизу скрывался завален,

Его никто не покупает.

«Ну, вить в столицах – то у вас

Не верует, народ мудреный;

А мы простой и неученый;

Оракуль утешает нас:

В нем есть иные замечания.

Есть прекурьезная гаданья,

И роспись опытных людей

Счастливых и несчастных дней,

Есть толкованья сновидений,

Предузнавание погод,

В хозяйстве это вить расчет,

Подмог для распоряжений.

Конечно так-с, полезен он,

Я в том сердечно убежден! —

Ей говорит книгопродавец,

И между тем он лжет лукавец:

Готов от сердца хохотать;

Но надобножь товар продать.

«Что, милая, за коврик просить?

Сказала барыня потом,

Пришедшей девушке с ковром:

И от кого его ты носить?

– Приезжие-с! – «Хорош ковер

И должно честь отдать изделью,

Не дурен также и узор,

А краски: кошениль с арселью!

А как ценою?» – Шестьдесят.

«Ах мать моя! она вскричала,

Дешевле брошенных котят!

Потом тихонько пошептала:

«Была ли ты у Тюрлиных?»

Была-с, дают два золотых,

Купцы совсем и не торгуют

Один Татарин Адикай,

Давал полсотни. – «Отдавай!

Татары иногда рискуют;

Спеши покуда он дает,

Нам деньги нужны в оборот.»

Вы видите, она хитрила

И торговала и хвалила

Как будто бы ковер чужой,

А между тем он был ей свой.

Как люди временем лукавы

Для прибыли или для славы;

Но кто-ж не хвалит свой товар,

Не прихвастнет произведеньем,

Народ увертлив и хитер,

Чтоб указать дорогу мненьям

Своим не редко сочиненьям

Хвастливый пишут приговор.

Но что же барыни? лениво

Облокотясь они стоят

И, дело странное, молчат,

Молчат весьма красноречиво,

Хотя напротив говорят.

«Ах мать моя, какое диво

Одна сказала!“ – Где? – „Гляди

У тульской лавки, впереди»

– Да где? – «Вот, прямо за судьей

Васильем Климычем, стоит,

Мальчишка, как хорош собою!»

– Ах, это бедный Леонид! —

«Его ты знаешь? – Как же, знаю,

С отцом знакома я была;

Как бить? Названье забываю,

Села Раева наконец,

Живет и учится; бывало

Любил пиры его отец,

Лет девять, как его не стало:

Охотником он псовым был

И предводителем служил;

Бывало открывая душу

Ему и скажешь: куманек!

Крестил он у меня Настюшу,

Уймись! Вить ты не одинок,

Есть дети, важная забота.

Э, полно, кумушка, охота

Тебе морали мне читать,

Все не успею промотать!

Ан вот, хоть хвастался не мало,

Восьми сот душ как не бывало

«Иосиф был ему знаком?»

– Отцу-то? Был духовником. —

«Ты с ним знакома? – я издавна,

Когда он в городе живал,

Уроки дочерям давал

И так старательно, исправно,

Бывало с ними толковал;

Он преспособный на ученье

И с ним беседа сущий рай,

Пойдем просить благословенья,

Я позову его на чай!