Читать книгу Моя сестра Роза - Джастин Ларбалестьер - Страница 9

Роза была еще маленькой, когда я впервые заставил ее пообещать, что она никого не убьет. Не важно, что говорили врачи. Я был уверен, что с ней что‐то не так. Я набрал в поисковике «с моей сестрой что‐то не так» и получил сотню историй о сестрах, которые плохо ели, убегали из дома, выдирали себе волосы, царапали себе лица, резали вены. Роза ничего такого не делала.

Я заменил «с моей сестрой» на «с моим ребенком». Ого. Были и другие дети, которые врали и не переживали, что их на этом поймают, не привязывались к близким, улыбались, смеялись и обнимались, только чтобы добиться своего. Другие дети, которые вели себя так же, как Роза. Они не испытывали эмпатии. Я узнал новое слово: «эмпатия». Почти все дети рождаются эгоистами, но потом учатся эмпатии. Почему Роза ей не научилась?

Родоки не переживали. Она не устраивала истерик. Она смотрела прямо в глаза (на мой вкус, слишком прямо). Они разговаривали с ней, когда ловили ее на лжи. «Все дети врут», говорили они. Но хуже всего было то, как сильно ей нравилось убивать. Да, многие дети это делают, но не так, как Роза.

Я видел, как она убивала муравьев. Одного за другим, методично следуя вдоль муравьиной тропы, старательно размазывая каждого из них своим пухлым указательным пальчиком. Взгляд у нее делался сосредоточенным, удовлетворенным, радостным.

Потом она начала ловить мотыльков и разрывать их на части. Мне тогда было одиннадцать, Розе четыре. Салли и Дэвид велели мне ее защищать. Я задумался: если я расскажу им, чем она занимается, станут ли они считать, что я ее защищаю? Возможно, она это перерастет. Почти во всех историях, которые я читал, дети это перерастали. Я рассказал родокам. Они меня поблагодарили и побеседовали с Розой. Она сказала, что это я убивал муравьев и мотыльков, а не она. Но родоки знали, что я не вру.

Они повели Розу к врачу, тот отправил ее к детскому психиатру. Не знаю, что сказала психиатр, но после этого Роза много месяцев ходила к ней каждую неделю. Она терпеть это не могла.

Она перестала убивать насекомых, когда кто‐то мог ее увидеть. Но однажды я застал ее врасплох. Я снова увидел, как она убивает муравьев. Она слишком увлеклась и не заметила меня.

– Что ты делаешь?

– Ничего.

Большой и указательный пальцы у нее почернели.

– Зачем ты убиваешь муравьев?

– Мне нравится, как они при этом трещат.

Они не трещали. Во всяком случае, я ничего такого не слышал.

– Мне нравится, что они перестают двигаться. Нравится быть главной.

– Не делай этого, – сказал я.

Она повернулась и, не мигая, уставилась на меня широко раскрытыми глазами. От ее взгляда мне стало не по себе.

– Потому что Салли и Дэвиду это не нравится? Поэтому они отвели меня к той докторше? Она все время меня об этом спрашивает.

– Потому что убивать неправильно. Мне тоже не нравится, что ты это делаешь.

– Дядя Сол платил специальным людям, чтобы они убили муравьев у него в доме. Я не отравляла природу, как он. – Она повторяла слова Дэвида.

– Дядя Сол не отличается нравственностью, – сказал я, тоже словами Дэвида.

– Но Салли расставляет по дому ловушки от тараканов. Почему тараканов убивать можно?

– Потому что это вредители, которые разносят болезни. – Я надеялся, что это правда, и обрадовался, когда позже проверил и убедился, что это действительно так.

– Но в этих ловушках погибают и муравьи, и мотыльки, и даже ящерицы.

– Салли и Дэвид этому не рады.

– Они не были рады, когда в ловушку попала ящерица. На муравьев и мотыльков им плевать. Но им не плевать, когда муравьев и мотыльков убиваю я.

– Потому, что ты при этом улыбаешься. – Своей настоящей улыбкой.

– Значит, они не хотят, чтобы я радовалась?

– Убийство не должно радовать человека, Роза. Вот почему они переживают.

Я понял, что она старается запомнить эти слова. Она протянула руки, чтобы я ее поднял, и крепко меня обняла. Меня тут же волной захлестнула любовь к ней. К этой маленькой девочке, убивавшей муравьев и, возможно, не испытывавшей никакой эмпатии.

– Пообещай, что не будешь больше никого убивать.

– Но мне нравится это делать.

– А если Салли или Дэвид тебя увидят?

Роза промолчала.

– Что скажет твой психиатр?

Роза закусила нижнюю губу.

– А комаров можно?

– Да, комаров можно.

– А мух?

– Да.

– А мошек? А блох?

– Да.

– А червяков?

– Нет. Они полезны для почвы.

– А пауков?

– Нет. Пауки едят комаров.

– А если паук меня укусит?

– Посади его в банку, чтобы врачи знали, какое тебе дать противоядие.

– А…

Я остановил ее жестом.

– Больше никаких исключений.

– Ладно. Я больше не буду убивать.

Вскоре после этого разговора она перестала ходить к психиатру. Салли и Дэвид сказали, что она добилась больших успехов. Она признала, что убивала муравьев. С тех пор при мне она убивала только комаров. Хотя несколько раз я видел, как она разглядывает других мертвых животных – то крысу, то попугая. Они были мертвы еще до того, как она принималась тыкать в них палочкой. У меня это вызывало отвращение, но я убеждал себя, что ей просто любопытно. Потом произошла эта история с морской свинкой Апиньи.

Апинья была на два года младше Розы. Она жила в соседней с нами квартире, в Бангкоке. Она очень радовалась, что Роза, такая взрослая девочка, с ней играет. Еще больше она обрадовалась, когда Роза сказала ей, что они лучшие подруги. На нашем этаже других детей не было. Ради Розы Апинья была готова на все.

Я во всем виню себя. Если бы я хоть попытался выучить тайский… Но мне плохо даются языки. Не то что Розе, она молниеносно осваивает любой новый язык. Тайский ужасно сложный, к тому же тон у меня всегда шел вверх, когда должен был идти вниз, и наоборот. Я особо ничего не выучил, кроме «привет», «пока», «спасибо» и уважительного жеста, когда соединяешь вместе ладони, словно молишься.

Я услышал, как Роза что‐то крикнула. Мне показалось, что она меня зовет. Я вошел в ее комнату. Апинья прижимала к полу подушку.

– Что ты… – начал я.

– Привет, Че, – сказала Роза.

«Почему Апинья возится с подушкой?» – подумал я.

Роза шепнула ей что‐то одобрительное. Я заметил в углу комнаты пустую клетку. Роза взглянула мне прямо в глаза и оскалилась в улыбке. Я рванул подушку из рук Апиньи. Слишком поздно. Под подушкой лапками кверху лежала Апиньина морская свинка. Она не двигалась.

Прежде чем я сумел овладеть собой, с моих губ сорвалось слово «чудовище». Мне стало тошно. Роза обещала не убивать. Она и не убила, это сделала Апинья. У Апиньи в глазах стояли слезы. Она взглянула на Розу в поисках одобрения, и Роза ей кивнула. Я не мог вымолвить ни слова. Роза убрала морскую свинку обратно в клетку.

Раздался звонок в дверь. Роза побежала открывать. Это вернулся с работы отец Апиньи. Апинья разрыдалась, Роза выглядела расстроенной. Салли и Дэвид вышли из своего кабинета. Роза тоже расплакалась. Родоки принялись ее утешать.

Я закрылся в своей комнате, сел на кровать и уставился в пустоту. Они могли бы отменить свой ужин с инвестором, но не решились – это бы плохо выглядело. Розины рыдания не заставили их передумать. Мы с Розой остались дома вдвоем. Я разогрел спагетти болоньезе – любимое Розино блюдо. Мне нужно было выбить из нее еще одно обещание, чтобы закрыть все лазейки.

Обещание, что она больше никого не заставит убивать. Она никогда еще не убивала никого размером с морскую свинку. Жертвы становились крупнее.

– Почему Апинья убила свою морскую свинку? – спросил я, хотя прекрасно знал почему.

Роза положила в рот спагетти и принялась жевать, считая про себя до пятидесяти. Салли научила ее этому, когда Роза была совсем маленькой и просто заглатывала еду. Это сработало. Роза любит правила. Ей нравится использовать правила в качестве оружия против других людей.

Я опустил вилку на стол.

– Потому что мне хотелось узнать, сделает ли она это.

– Как ты себя почувствовала, когда она это сделала?

– Хорошо.

– Ты же знаешь, что это неправильно.

– Родители купят ей новую морскую свинку.

– Ты заставила ее убить существо, которое она любила.

– Если бы она ее любила, то не стала бы убивать.

– Может, тебя она любит сильнее.

– Тогда это ее проблема. Надо верно расставлять приоритеты. – Так мог бы сказать дядя Сол, подумал я. – Ей надо научиться ценить жизнь.

– Так же, как ты ее ценишь? Это ты велела ей убить морскую свинку.

– Я не думала, что она это сделает.

– Роза, из вас двоих ты сильнее. Апинья тебя младше. Она тебя обожает. Ты сделала все, чтобы она не смогла отказаться. Ты знаешь, что так поступать нельзя.

Роза снова положила в рот спагетти и принялась жевать и считать. Я знал, что ей все равно. Как я мог повлиять на нее? Я подумал, что могу рассказать о своих опасениях Салли и Дэвиду. Но они видели только хорошую, радостную Розу. Едва они выходили за дверь, как она переставала улыбаться. Не будь их, ее лицо вряд ли вообще принимало бы хоть какое‐то выражение.

– Когда она сделала то, чего мне хотелось, мне стало хорошо.

– Ты хочешь это повторить? – спросил я, отчасти надеясь, что она соврет в ответ.

– Да.

– Ты это повторишь?

Она сунула в рот еще спагетти. Ей нравилось откровенничать со мной. Нравилось говорить мне правду. Она никому больше не могла все это рассказать.

– Мне понравилось смотреть, как Апинья пытается не плакать. Мне понравилось, что у нее дрожали руки, когда она накрывала морскую свинку подушкой. У нее получилось только с пятого раза. Сначала она пыталась сделать это одной рукой. Очень глупо. Животные яростно борются за жизнь. Видел, как она ее поцарапала?

– Апинья так и называла свою свинку? «Она»?

– Нет. Ее звали Киска. Апинье казалось, что это смешно.

– Так же смешно, как то, что Киска ее поцарапала?

– Я не говорила, что это смешно. Но мне было интересно смотреть, как она борется за жизнь.

– Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что больше никого не заставишь убивать.

Роза отправила в рот последнюю вилку со спагетти. Что, если бы она не дала такого обещания? Что я сказал бы Салли и Дэвиду? Рассказал бы я им о том, что нашел в интернете? Дал бы им почитать свой дневник? Признался бы, что набирал в поисковиках фразу «Моя сестра психопатка?», отчаянно надеясь, что это не так? Если бы я произнес вслух слово «психопатка», если бы врачи со мной согласились, что стало бы с Розой? Я читал, что некоторые специалисты полагают: стоит назвать ребенка «психопатом», и надежды на то, что он изменится, уже не будет.

– Обещаю, – сказала Роза. – Я не буду убивать и не буду никого заставлять убивать.

Мне показалось, что все лазейки закрыты. После Апиньиной морской свинки она никого не убивала. Насколько мне известно.