Читать книгу Свет, который мы потеряли - Джилл Сантополо - Страница 5

Никогда не забуду, о чем мы говорили, когда вышли из здания философского факультета. Да, болтали о пустяках, но разговор прочно засел в памяти, как и весь этот день. Мы с тобой спускались по лестнице. Не вместе, но почти рядом. Воздух был чист, небо синее, однако все в мире переменилось. Просто мы еще не знали об этом.

А со всех сторон уже восклицали:

– Башни-близнецы рухнули!

– Занятия отменили!

– Я хочу сдать кровь. Знаешь, где сдают кровь?

Я обернулась к тебе:

– Что происходит?

– Я живу в Восточном кампусе, – сказал ты, махнув рукой в сторону общежития. – Пошли все узнаем. Тебя ведь зовут Люси, верно? А ты где живешь?

– В Хогане, – отозвалась я. – Люси, да.

– Рад познакомиться, Люси. А меня – Габриель.

Ты протянул руку. Посреди суматохи я пожала ее и снизу вверх заглянула тебе в лицо. На твоих щеках снова появились ямочки. Голубые глаза сияли. Тогда я в первый раз и подумала: «Как он прекрасен!»

Потом мы оказались в твоей комнате и вместе с твоими товарищами – Адамом, Скоттом и Джастином – стали смотреть телевизор. На экране люди бросались вниз из окон зданий, от почерневшей груды обломков к небу поднимался дым, и башни рушились одна за другой. Масштаб разрушений ошеломил нас. Мы, не отрываясь, смотрели на картинки, мелькающие на экране, и не могли понять: неужели все это происходит на самом деле? В голове не укладывалось, что подобное случилось в нашем городе, всего в каких-нибудь семи милях от нас, что гибнут люди… В моей голове – уж точно. Казалось, я смотрю фантастический фильм.

Мобильники не работали. Ты позвонил по общему телефону в Аризону маме и сказал, что с тобой все в порядке. Я тоже позвонила родителям в Коннектикут, и они потребовали, чтобы я немедленно ехала домой. Дочь их знакомых работала во Всемирном торговом центре, и от нее до сих пор не было известий. И у других знакомых близкий родственник собирался на деловой завтрак в ресторане «Окна мира»[3].

– Чем дальше от Манхэттена, тем безопасней, – сказал отец. – А что, если там сибирская язва? Или еще какое биологическое оружие? Нервнопаралитический газ какой-нибудь.

Я ответила, что метро не работает. И, скорее всего, поезда тоже не ходят.

– Я за тобой приеду. Сейчас же сяду в машину и приеду.

– Да что со мной может случиться? У меня тут полно друзей. И у нас все тихо-спокойно. Я буду звонить.

Происходящее все еще казалось сном.

– А знаешь, – начал Скотт, когда я повесила трубку, – я бы на месте этих террористов сбросил на нас бомбу.

– Чокнулся? – спросил Адам.

Он ждал звонка от своего дяди, который работал в Полицейском управлении Нью-Йорка.

– Ну, если подходить к вопросу с научной точки зрения… – продолжил Скотт, но так и не закончил.

– Заткнись! – перебил его Джастин. – Я серьезно, Скотт. Нашел время философствовать.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала я, ведь я тебя еще почти не знала, а твоих друзей и подавно. – Девчонки из комнаты, наверное, уже волнуются, куда я пропала.

– А ты им позвони, – предложил ты, снова передавая мне телефон. – Скажи, что сейчас полезешь на крышу Венской общаги. Скажи, пусть приходят, если хотят.

– Куда-куда полезу?

– Со мной, не бойся.

Ты рассеянно провел пальцами по моей косичке. Движение получилось столь интимное… Так бывает, когда между двумя людьми исчезают все преграды и можно без спроса сунуть вилку в чужую тарелку. И я вдруг почувствовала, что мы с тобой крепко связаны, словно рука твоя на моей косе значит нечто большее, чем просто пять праздных, нервных пальцев.

Эту минуту я вспоминала и через много лет, когда решилась пожертвовать своими волосами и парикмахерша торжественно вручила мне уложенную в пластиковый пакет каштановую косу, которая казалась еще темнее, чем обычно. Ты был далеко, но у меня возникло чувство, будто я предала тебя, будто перерезала связующую нас с тобой нить. Но тогда, в тот день, прикоснувшись к моим волосам, ты и сам понял смысл своего жеста, и рука твоя опустилась на колено. Ты снова улыбнулся, но на этот раз глаза твои были серьезными.

– Хорошо, – пожала я плечами.

Мне казалось, что мир трещит по швам, что мы шагнули в расколотое зеркало, а за ним рухнули все стены, раскололись на куски, и ничего невозможно понять, ничто не имеет смысла, и мы совершенно беззащитны. И незачем говорить «нет».