Читать книгу Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Джо Аберкромби - Страница 22

– Гетландцы лучше всех, – одышливо скрипел Ничто. – Они дерутся все как один. Каждого закрывает щит соплечника.

– Гетландцы? Ха-ха! – Ральф храпел паром из ноздрей, пока вслед за Сумаэль взбирался на пригорок. – Как долбаное стадо овец – их гонят на убой, а они все блеют! А ежели соплечник упадет – все, конец? В тровенландцах – вот в ком горит огонь!

Целый день они так вот и спорили. Что лучше – меч или лук? Южнее или нет Хеменхольм острова Гренмер? Крашеная ли древесина или пропитанная маслом более по нраву Матери Морю и к какому, стало быть, судну та окажется благосклоннее? Ярви не представлял, откуда у них берется дыхание. Ему самому его едва ли хватало.

– В тровенландцах? – проскрипел Ничто. – Ха-ха! А когда огонь весь выгорит – конец? – Сперва они пытались излагать свои точки зрения рассудительно, потом отстаивали их, все меньше считаясь с чужим мнением, и в итоге доходили до соревнования – кто кого передолдонит насмешками. По мнению Ярви, ни один не уступил ни пяди с тех самых пор, как затонул «Южный Ветер».

Третьего дня кончилась пища, и голодная пустота внутри Ярви пожрала уже все его надежды. Когда этим утром он размотал парусину с ладоней, то не узнал их: кисти рук одновременно и высохли, и опухли. Кончики пальцев выглядели как восковые, их сводило от прикосновения, внутри кололо точно иголками.

Впали щеки даже у Джойда. Анкран прихрамывал и безуспешно пытался скрыть свою хромоту. Ральф начал дышать с присвистом, от которого Ярви не переставало коробить. Раскинутые брови Ничто покрыл иней. Располосованные губы Сумаэль становились все тоньше, бледней и все крепче сжаты, стоило путникам протащиться очередную милю.

И гул препирательств этих двух обреченных соперников навевал на Ярви мысль лишь об одном состязании: кто из них умрет первым?

– Гетландцы знакомы с дисциплиной не понаслышке, – гудел Ничто. – Гетландцы – это…

– Да какому дурню конченому не пофиг, кто? – рявкнул Ярви, обойдя обоих стариков. Не на шутку рассвирепев, он ткнул им в хари своим обрубком. – Люди – как люди, везде и всюду. Лучше, хуже – кому как повезет! А теперь поберегите дыхание, надо идти! – И он засунул руки обратно в подмышки и, превозмогая себя, двинулся в гору.

– И поваренок он, и мыслитель, – просипел сзади Ральф.

– Понять только не могу, от которого ремесла тут меньше проку, – бормотнул Ничто. – Надо было дать Триггу его прикончить. Естественно, гетландцы…

Достигнув края холма, он замер. Все замерли. Перед ними раскинулся лес. Лес тянулся во всех направлениях, исчезая вдалеке за серой пеленой снегопада.

– Деревья? – прошептала Сумаэль, не отваживаясь поверить глазам.

– Деревья означают еду, – сказал Ярви.

– Деревья означают тепло, – сказал Анкран.

И, врасплох для самих себя, все как один с улюлюканьем кинулись вниз по склону, резвясь, точно дети, которым отменили на сегодня повседневные труды. Ярви упал, кувыркнулся, взбивая снежные струи, и вновь приземлился на ноги.

Беглецы неслись, бойко барахтаясь в снегу – сперва между невысоких, сглаженных сопок, а потом среди стволов могучих пихт, таких толстых, что иные Ярви не смог бы обхватить руками. Пихты высились колоннами некоего святого храма, где люди казались незваными возмутителями спокойствия.

Люди эти уже не мчались – потихоньку переваливались с оглядкой, а потом и вовсе побрели, загребая снег. Редкие, ободранные ветви не роняли плодов. На меч Ничто не напарывалась косуля. Найденный валежник оказывался сырым гнильем. Обманчивую под снегом поверхность земли покрывал слой годами прелых иголок, повсюду торчали узловатые корни.

Смех угас, среди деревьев воцарилась мертвая тишина – гнетущее безмолвие не прорезал даже птичий щебет.

– Боги, – шепнул Анкран. – Здесь ничуть не лучше, чем там.

Ярви дошаркал до ствола пихты и дрожащей рукой отломил наросший гриб.

– Нашел чего-нибудь? – спросил Джойд, чуть не попискивая от надежды.

– Не-а. – Ярви отбросил трутовик. – Эти – несъедобные.

Оседая вместе со снегом, с небес повалило отчаяние – и ложилось Ярви на плечи куда тяжелее прежнего.

– Огонь – вот что нам нужно, – сказал он, пытаясь спасти последний проблеск силы духа. Огонь отогреет их и поднимет настрой, сплотит и даст продержаться на ходу чуточку дольше. Задумываться, куда они в итоге придут, Ярви себе позволить не мог. Один раз – один взмах, как постоянно внушал ему Джойд.

– Для костра нам не обойтись без сухого дерева, – произнес Анкран. – Может, поваренок подскажет, где его раздобыть?

– В Торлбю я б тебе показал, где оно продается, – огрызнулся Ярви. На самом деле – не показал бы. Для этого всегда имелись рабы.

– Чем выше, тем должно быть суше. – Сумаэль перешла на рысь, и Ярви потащился за ней. Соскользнув под горку, он выбрался к краю белоснежной, чистой от деревьев прогалины, с откосом на той стороне. – Может быть, там, наверху…

Она припустила дальше, выбежала из-за деревьев на этот шрам на лесной чаще, и Ярви двинулся по ее легкому следу. Боги, как он устал! Ног под собой не чувствовал. Что-то странное творилось со здешней почвой – плоской и твердой под тонким покрывалом снега с черными заплатами то тут, то там. Когда Сумаэль сделала следующий шаг, что-то негромко и непривычно хрустнуло.

Она застыла, обеспокоенно уставившись под ноги.

– Стой! – позади на пригорок выбежал Ничто, одной рукой хватаясь за дерево, другой – за меч. – Это река!

Ярви посмотрел вниз, и от ужаса вздыбились все волоски на его теле.

Лед загудел, защелкал, заходил под башмаками. Сумаэль повернулась, и река протяжно застонала, а ее глаза, моргая, обратились к нему. Их отделяет всего-навсего хороший шаг, может, два. Ярви сглотнул, не отваживаясь вдохнуть полной грудью, и протянул к ней руку.

И прошептал:

– Ступай потихоньку.

Она сделала шаг и, не успев даже вскрикнуть, исчезла подо льдом.

Сперва он замер на месте.

Потом его сотрясла судорога, словно тело само решило рвануться за ней.

Взвыв, он остановил свой порыв и, припав на четвереньки, подполз туда, где она провалилась. В черной полынье плавали осколки льда, и никакого признака девушки. Он обернулся через плечо: в буране снежных хлопьев Джойд скакал по камням вдоль берега.

– Стой! – взвизгнул Ярви. – Тебя не удержит!

Что-то сдвинулось, промелькнуло под ледяной коркой, так ему показалось, и он подтянулся на руках, пропахивая лицом снег, расчищая порошу – но, кроме черноты, ничего не увидел, только пара пузырей скользнула подо льдом.

С берега на реку выскочил ошалелый Анкран, проехался, раскинув руки, и остановился, когда под ним загудела скованная морозом поверхность. Ниже по течению взбивал ногами снег Ничто, устремляясь к голой мозолине льда, сквозь которую торчали острые камни.

Надо всем нависла цепенящая тишина.

– Где она? – прокричал Ярви. Ральф лишь таращился с откоса, беспомощно шевеля губами.

На сколько возможно задержать дыхание? Никак не на такое время, это точно.

На его глазах Ничто отошел на пару шагов от берега и высоко поднял меч, острием вниз.

– Ты спятил? – взвизгнул Ярви, не понимая, в чем дело.

Разумеется, так оно и было.

Меч устремился вниз, вверх взметнулись брызги, Ничто упал на лед, его свободная рука метнулась в воду.

– Есть! – И он выдернул из реки Сумаэль – та повисла, как тряпка в струйках замерзающей воды, – и волоком подтащил к берегу, где ждали Джойд с Ральфом.

– Дышит? – проорал Ярви, ползя на четвереньках из боязни уйти под лед самому.

– Как понять? – Джойд, на коленях, склонился над ней.

– Щеку ей ко рту прислони!

– Вроде бы нет!

– Ноги ей задерите! – Ярви выкарабкался на берег и, перебирая свинцовыми коленями, помчался вдоль замерзшей реки.

– Что?

– Вверх ногами ее переверните!

Джойд оцепенело поднял ее за лодыжки, голова девушки болталась в снегу. Подскочил Ярви, просунул ей в рот два пальца и начал водить ими вверх-вниз и по кругу, стараясь пропихнуть их как можно глубже в глотку.

– Ну давай! – он рычал, роняя слюну, упирался и тянулся как мог. – Ну!

Один раз он видел, как мать Гундринг делала то же самое – мальчишке, упавшему в запруду у мельницы.

Тот мальчишка не выжил.

Сумаэль не шевелилась. Холодная и бескровная, уже будто труп, и Ярви неистово шипел сквозь стиснутые зубы все без разбора молитвы, сам уже не зная кому.

Он почувствовал ладонь Ничто на своем плече.

– Любого из нас ждет Смерть.

Ярви стряхнул его руку и давил, наваливаясь сильнее.

– Давай же, ну!

И вдруг, сразу и без перехода – так просыпаются дети – Сумаэль дернулась и кхекнула, изливая воду, потом сипло втянула в себя полвдоха и выкашляла воду опять.

– Боги! – Ошарашенный Ральф сделал шаг назад.

Ярви был изумлен не меньше его и уж точно никогда раньше не был настолько рад пригоршне холодной рвоты в ладони.

– Отпускать меня собираетесь? – прохрипела Сумаэль, ее глаза закатывались вбок. Джойд выпустил ноги девушки, и та скорчилась в снегу, оттягивая ошейник, кашляла и отплевывалась – и ее начала колотить жестокая дрожь.

Ральф глазел, рот раскрыв, будто стал свидетелем чуда.

– Ты – просто чародей!

– Служитель, – проурчал Анкран.

Ярви не желал, чтобы все ковырялись в его ранах.

– Ее нужно согреть.

Они мучились, пытаясь высечь огонь небольшим кресалом Анкрана, рвали с деревьев мох на трут, но все вокруг было влажным, и несколько искр так и не занялись. Каждый по очереди пробовал браться за кремень, а Сумаэль смотрела горящими, как при лихорадке, глазами и дрожала все сильнее, пока не стало слышно, как хлопает ее одежда.

Джойд, который некогда каждое утро растапливал печи в пекарне, ничего поделать не смог, ничего не смог и Ральф, который разводил костры на всех побережьях моря Осколков, в ливень и шквал, и даже Ярви предпринял заранее обреченную попытку, стискивая кресало бесполезным обрубком, пока не изранил все пальцы под шепот молитвы Анкрана Тому, Кто Возжигает Пламя. Но боги на сегодня покончили с чудесами.

– Может, выкопаем укрытие? – Джойд покачнулся на корточках. – Как в тот раз, в метель?

– Снега не хватит, – ответил Ярви.

– Тогда сложим из веток?

– Снега чересчур много.

– Идем дальше, – Сумаэль неожиданно оказалась на ногах, ее шатало, за спиной шлепнулся в снег кафтан Ральфа – слишком большой для нее.

– Очень тут жарко, – произнесла она, разматывая парусину на ладонях, ткань заколыхалась на ветру. Она рванула на себе ворот сорочки и потянула цепь на шее:

– Платок слишком тугой. – Она ступила вперед: один заплетающийся шаг, другой – и рухнула плашмя, лицом прямо о наледь.

– Идем дальше, – прошамкала она в снег.

Джойд бережно перевернул ее, поставил прямо и обхватил одной рукой.

– Отец тебя ждать долго не будет, – зашептала она, от синих губ поднялась тоненькая струйка пара.

– У нее голова застужена. – Ярви приложил руку к ее дряблой, неживой коже и почувствовал, как руку трясет. Он откачал Сумаэль, но без огня, без пищи зима все равно заберет ее за Последнюю дверь, и этой мысли, он понял, ему не выдержать. Что они без нее будут делать?

Что без нее будет делать он?

– Делай же хоть что-нибудь! – по-змеиному зашипел Ральф, хватая Ярви за руку.

Что же? Ярви прикусил лопнувшую губу и уставился в лес, словно среди голых стволов мог показаться ответ.

На все найдется свой способ.

Он недоверчиво прищурился, затем оттолкнул Ральфа и поспешил к ближайшему дереву, здоровой рукой распарывая обмотки. Он сорвал с коры какой-то рыже-бурый клок, и истлевшие угли надежды вновь засверкали искрами.

– Шерсть, – пролепетал Анкран, поднимая еще клок. – Здесь проходили овцы.

Ральф вырвал комок у него из пальцев.

– Куда их гнали?

– На юг, – заявил Ярви.

– Откуда ты знаешь?

– Мох растет с подветренной, западной стороны деревьев.

– Овцы означают тепло, – сказал Ральф.

– Овцы означают еду, – сказал Джойд.

Ярви ничего не сказал. Овцы означают людей, а люди могут быть настроены по-разному. Но чтобы оценить выбор, нужно, чтобы было из чего выбирать.

– Я останусь с ней, – объявил Анкран. – Если получится, приведите подмогу.

– Нет, – отозвался Джойд. – Мы идем вместе. Теперь мы все – одновесельники.

– Ее кто понесет?

Джойд пожал плечами:

– Раз надо таскать мешки – не хнычь, а начинай перетаскивать. – И он просунул руки под Сумаэль и, поднимая ее, скорчил гримасу. Лишь самую малость запнулся, а потом приткнул подергивающееся лицо девушки к своему плечу и без лишних слов, с высоко поднятой головой, тронулся в путь на юг. Сейчас она – невелика тяжесть, но голодному, промерзшему и усталому – такому как Ярви – это казалось невероятным подвигом.

– Я пожил на свете. – Ральф оторопело пялился на спину Джойда. – Но такой замечательной картины отродясь не видал.

– Я тоже. – Ярви встал на ноги и споро посеменил следом. Как теперь у него хватит совести жаловаться, колебаться и медлить, когда прямо перед ним такой пример силы и стойкости?

Как на это хватит совести у любого из них?