Читать книгу Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Джо Аберкромби - Страница 34

– Опасно же до черта, – прошептал Ральф, и тьма поглотила его слова.

– Жить вообще опасно, – ответил Ничто. – Все дни, начиная с рождения.

– Все равно – можно с криком и голой задницей броситься в Последнюю дверь, а можно осторожно двинуться в другую сторону.

– Смерть проведет нас туда, в какую сторону ни двинься, – промолвил Ничто. – Я встречаю ее в лицо по доброй воле.

– Тогда в следующий раз я по доброй воле свалю от тебя подальше, ладно?

– Хватит балаболить! – зашипел Ярви. – Вы как старые шавки над последней костью.

– Не всем же вести себя по-королевски, – пробормотал Ральф, не слишком тая усмешку. Пожалуй, коль человек каждый день на твоих глазах гадил в ведро, принять то, что он восседает между богами и людьми, – непросто.

Взвизгнули шкворни, покрытые многолетней ржавчиной, и в облаке пыли ворота раскрылись. Один из инглингов матери протиснулся в узкий сводчатый проход и хмуро оглядел остальных.

– Тебя заметили?

Невольник покачал головой, повернулся и тяжело затопал по лестнице, поднимаясь до низкого потолка. Ярви задумался, стоит ли ему доверять. Мать считала, что стоит. Вот только и Хурику она доверяла. Ярви перерос детское предубеждение, будто родители знают все.

За прошедшие месяцы он перерос все разновидности предубеждений, какие есть.

Лестница выходила в огромную пещеру. Шероховатый, с выбоинами свод затянуло коркой натеков, на кончиках их зубьев в свете факелов искрились капельки.

– Мы под крепостью? – спросил Ральф, встревоженно вылупившись наверх, на невообразимую тяжесть камня над головой.

– Скала источена ходами, – сказал Ярви. – Древними туннелями эльфов и подвалами людских поселений. Потайными дверями и глазками. Некоторым королям и всем служителям нравится передвигаться скрытно. Но так, как мне, эти пути никому не известны. Я прожил в темноте полдетства. Прятался то от отца, то от брата. Скитался из одного места в другое. Наблюдал незримо и представлял, будто участвую в том, что вижу. Сочинял себе жизнь, в которой бы не был изгоем.

– Какая грустная история, – прошелестел Ничто.

– Жалкая. – Ярви задумался о себе помоложе, о том, как хныкал в темноте, как отчаянно желал, чтобы кто-нибудь на него набрел, понимая, однако, – никому до него дела нет; и с отвращением к прежнему бессилию встряхнул головой. – Но она пока что способна неплохо закончиться.

– Способна. – Ничто огладил стену. Облицована эльфийским камнем без стыков. Прошли тысячи лет, а он гладок, будто выложен только вчера. – Тут люди твоей матери смогут проникнуть в цитадель незаметно.

– Пока ряды ратников Одема выходят над нами на бой с Гром-гиль-Гормом.

Инглинг поднял руку и оборвал их разговор.

Коридор оканчивался округлым стволом колодца. Высоко вверху – кружок света, далеко внизу мерцает вода. Вкруг шахты колодца вилась лестница. Ступеньки до того узкие, что Ярви прижимался к стене, скребя лопатками гладкий эльфийский камень, а носки сапог скользили по краю. На лбу выступил пот. На половине подъема к ним с высоты устремился какой-то вихрь и Ярви отдернулся, когда нечто внезапно мелькнуло перед носом, – и упал бы, не подхвати его за руку Ральф.

– Не хотелось бы, чтобы ведро оборвало твое недолгое царствование.

Ведро плеснуло где-то далеко под ними, и Ярви глубоко вздохнул. Не хватало ему еще заново окунаться в ледяную воду.

Вокруг них необычайно громко зазвенело эхо женских голосов.

– …нее до сих пор слышно одно лишь нет.

– А вам захотелось бы замуж за старого сморчка после мужчины навроде Атрика?

– Ее хотение побоку. Если король восседает между богами и людьми, то Верховный король восседает между богами и королями. Никто, во веки веков, не отказывал…

Подъем продолжался. Новые ступеньки, новые тени, новые постыдные воспоминания. Стена из грубого камня, на вид куда древнее той, что внизу, но на деле на тысячи лет моложе. Солнечный свет играл, проникая через решетки под потолком.

– Скольких бойцов наняла королева?

– Тридцадь трех, – бросил через плечо инглинг. – Пока что.

– Людей опытных?

– Людей. – Инглинг пожал плечами. – А убивать им или умирать – это как повезет.

– О скольких то же самое сказал бы Одем? – спросил Ничто.

– О многих, – ответил инглинг.

– Здесь не меньше их четверти. – Ярви приподнялся на цыпочках к забранному решеткой отверстию.

Сегодня боевую площадку расчертили во дворе цитадели. Один из углов отмечал старый кедр. Воины упражнялись со щитами, строились клиньями и заслонами и по команде рассыпались поодиночке. Сталь поблескивала под жиденьким солнцем, грохотала о дерево. Отовсюду шорох переступающих ног. Приказы мастера Хуннана хрустели на морозце: сомкнуть щиты, держаться соплечника, низкий выпад, – вот так же он гавкал и на Ярви, с поразительно малым успехом.

– Великое множество мужей, – проговорил Ничто, вечно склонный к преуменьшениям.

– Хорошо обученных и закаленных в боях, на их собственном ратном поле, – добавил Ральф.

– На моем поле, – процедил сквозь зубы Ярви. Он повел друзей дальше, узнавая каждую ступеньку и каждый камушек. – Гляди. – Он привлек к себе Ральфа и придвинул его к новой решетке – сквозь нее просматривался вход в крепость. Клепаные дубовые двери настежь раскрыты, по бокам стоит стража, но сверху, в тени свода, мерцала полоска начищенной меди.

– Воющие Врата, – прошептал он.

– Отчего их так нарекли? – поинтересовался Ральф. – Оттого, что мы завоем, когда дело пойдет не так?

– Плюнь ты на имя. Они рушатся с высоты и перекрывают вход в цитадель. Механизм собирали шестеро служителей. На весу их держит один серебряный костыль. Они всегда под охраной, но в надвратный каземат ведет потайная лестница. Когда наступит наш день, мы с Ничто берем дюжину воинов и захватываем его. Ральф, ты выводишь лучников на крышу, будьте наготове сделать из дядиной стражи подушечки для булавок.

– Узорчики из них выйдут красивее некуда.

– В нужное время мы мигом вытащим штырь. Ворота рухнут, и Одем замурован в ловушке. – Перед Ярви встала картина ужаса на лице дяди после падения врат, и ему не в первый раз очень захотелось, чтобы на деле все прошло так же гладко, как на словах.

– Одем в западне… – во тьме сверкнули глаза Ничто. – Вместе с нами.

Во дворе радостно зашумели в честь окончания последнего упражнения. Одна половина выиграла, другая – лежала ничком.

Ярви кивнул безмолвному инглингу.

– Раб покажет вам дорогу. Выучите весь путь.

– А ты куда собрался? – спросил Ральф и неуверенно прибавил: – Государь?

– Я еще кое-что должен сделать.

Затаив дыхание, чтоб не выдать себя малейшим звуком, Ярви прокрался сквозь душную тьму к тайной дверце между ног Отче Мира, прижался к смотровой щели и уставился на Зал Богов.

Полдень еще не настал, и король Гетланда находился где и полагалось – на Черном престоле. Трон стоял к Ярви спинкой, поэтому Одемова лица тот не видел – лишь контур плеч да отсверк венца в волосах. Справа от него сидела мать Гундринг, рука служительницы подрагивала под тяжестью прямо стоящего посоха.

Ниже тронного возвышения, в едином море залитых тусклым светом лиц, стоял цвет знати Гетланда. Великие и благородные – а также чахлые и захудалые. Блестели шлифовкой ключи и искусные пряжки, на губах – угодливые улыбки. Когда над отцом насыпали курган, те же самые мужчины и женщины проливали слезы и с тоской вопрошали: кто теперь сыщется подобный ему? Уж наверняка не искалеченный шут, его младший сын.

И, не сгибая прямую спину, на нижних ступенях стояла мать. Позади нее громадой нависал Хурик.

Лица Одема не видать, зато голос лжекороля раскатывался по всему священному залу. Спокойный и уравновешенный, как и прежде. Терпеливый, словно зима, и Ярви пробрало зимней стужей, когда он его услыхал.

– Разрешит ли уважаемая сестра осведомиться, когда она намерена совершить путешествие в Скегенхаус?

– Как только позволят обстоятельства, государь, – отвечала мать. – Неотложные нужды хозяйства страны пока не…

– Теперь я ношу ключ от казны.

Ярви скосил глаз в прорези и по другую сторону Черного престола увидел сидящую Исриун. Его невесту. Вдобавок невесту брата. Ключ от казны висел у нее на шее и, судя по всему, тяготил не столь ужасно, как она некогда опасалась.

– Я готова уладить ваши дела, Лайтлин.

Ее тон слабо напоминал ломкий голосок боязливой девчушки, с трудом пропевшей обеты в этом самом чертоге. Он сравнил блеск в ее зрачках тогда, когда она в первый раз прикоснулась к Черному престолу, с тем, как они горят сейчас, при виде сидящего на троне отца.

С тех пор, как Ярви отбыл в Амвенд, не только он изменился.

– Не затягивай с решением, – прозвучал голос Одема.

– Вы гордо восстанете над всеми нами – Верховной королевой, – добавила мать Гундринг. На миг блеснул отлив темного эльфийского металла – служительница качнула посохом.

– Или склонюсь перед праматерью Вексен – ее счетоводом, – отрезала мать.

После некоторого молчания Одем мягко произнес:

– Бывают ведь судьбы и горше, сестра. Мы обязаны делать то, что должно. Наш долг – поступать во благо Гетланда. Позаботься от этом.

– Государь, – поклонившись, выдавила она сквозь зубы, и хоть Ярви не раз об этом мечтал, в нем вспыхнула злость при виде ее унижения.

– Теперь оставьте меня наедине с богами, – произнес Одем, мановением руки отсылая челядь. Двери раскрылись, благородные мужи и жены, выразив поклонами безмерное почтение, потекли вереницей на свет. Среди них шла и мать Ярви в сопровождении Хурика; следом поспевала мать Гундринг, и, наконец, Исриун просияла улыбкой у порога – точно так же, как некогда улыбалась Ярви.

Гулко стукнули двери, и воцарилась звенящая тишина. Одем с мучительным стоном сорвался с Черного престола, словно сиденье раскалилось. Он повернулся, и у Ярви в груди замерло дыхание.

Дядино лицо было совершенно таким же, как ему помнилось. Сильным, с твердыми скулами и сединой в бороде. Очень похожим на лицо отца, только даже родной сын навряд ли бы разглядел в чертах короля Атрика заботу и нежность.

Сейчас пора нахлынуть ненависти. Ненависти, которая сметет все страхи и утопит неотвязные сомнения в том, что вырвать Черный престол из дядиных рук стоит той кровавой цены, уплатить которую наверняка придется.

Но вместо этого при виде лица врага, убийцы родных и похитителя королевства, сердце Ярви не выдержало и потрясло изгнанника нежданным приливом любви. К единственному в семье человеку, кто дарил ему свою доброту. К единственному, у кого он чувствовал искреннюю приязнь. К единственному, с кем он чувствовал себя достойным этой приязни. А потом Ярви потрясло скорбью от потери того единственного человека, и на глаза навернулись слезы, и он давил костяшки кулаков о холодный камень, проклиная себя за слабость и безволие.

– Хватит на меня глазеть!

Ярви отшатнулся от прорези, но взгляд Одема был устремлен вверх. Стук его неторопливых шагов отражался эхом в бархатной полутьме необъятного чертога.

– Вы меня бросили? – выкрикнул он. – Так же, как я бросил вас?

Он разговаривал с янтарными изваяниями под куполом. Он обращался к богам, и никому не пришло бы в голову назвать спокойным его хриплый голос. Вот дядя снял королевский венец, что когда-то носил и Ярви, и, гримасничая, почесал отметину, которую обруч оставил на лбу.

– Что я мог сделать? – прошептал он. Так тихо, что Ярви с трудом разобрал слова. – Все мы кому-то служим. За все платим свою цену.

И Ярви припомнил последние слова Одема – словно острые ножи, пронзившие его память.

Из вас получился бы превосходный шут. Но неужели моей дочери и в самом деле придется выйти за однорукого недомерка? Куклу-калеку, на веревочке у матери?

И вот теперь в нем вскипела ненависть. Горячо и обнадеживающе. Не он ли давал клятву? Ради отца. Ради матери.

Ради себя.

Тоненько звякнув, острие меча Шадикширрам покинуло ножны, и Ярви прижал шишку левой руки к потайной дверце. Толкнуть как следует – и она распахнется. Один раз толкнуть, три шага вперед и выпад – и всему этому настанет конец. Он облизал губы и провернул в руке рукоять. Расправил поудобнее плечи – в висках шумела кровь.

– Довольно! – взревел Одем, гулом зашлось эхо, и Ярви снова застыл. Дядя рывком опять нахлобучил на себя королевский венец. – Что сделано, то сделано! – Он погрозил кулаком потолку. – Если вам хотелось иного, что ж вы не остановили меня? – И он развернулся на каблуках и твердой походкой вышел из зала.

– Они послали меня, – прошептал Ярви, вдевая меч Шадикширрам обратно в ножны. Не пора. Еще нет. Не настолько просто. Но все его сомнения выжгло напрочь.

Даже если придется утопить Торлбю в крови.

Одем умрет.