Читать книгу Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Джо Аберкромби - Страница 37

Во внутреннем дворе крепости властвовал хаос.

Мелькало, взмывая, оружие, и разлетались обломки, сталь сталкивалась со сталью, и рычание кривило лица, проносились стрелы и падали тела – беззвучно, словно во сне.

По его задумке, нанятые матерью рубаки высыпали из потайных укрытий и ударили закаленным воинам Одема в спину. Многих посекли на месте, других погнали по двору – тут и там валялись их кровавые трупы. Но те, кто пережил первое потрясение, взялись за оружие и давали яростный отпор. Бой рассыпался на одиночные схватки. В полнейшей тишине Ярви смотрел, как давешняя шендка пыряет ножом мужчину, в то время как тот краем щита вспарывает и надсекает ее лицо.

По его задумке, Ральф со своими лучниками отправили в полет охапку стрел. Беззвучно стрелы поднялись в воздух, беззвучно обрушились вниз, впиваясь в щиты Одемовой ближней дружины, плотно сгрудившейся вокруг своего короля. Кому-то чиркнуло по лицу оперенным древком. Тот едва ли обратил внимание, по-прежнему указывая мечом на Зал Богов и ревя беззвучные команды. Другой опустился наземь со стрелой в боку и цеплялся за ногу воина рядом, который пинком откинул от себя его руку и продолжал пятиться.

Битва всех превращает в животных, говорил прежде отец.

На глазах Ярви оскалившийся головорез, с клеймом «овцекрад» на щеке, зарубил безоружного раба, из рук того выпал кувшин с водой и разбился о стену.

По его ли замыслу все это шло? Об этом ли он молился? Он широко распахнул дверь и выклянчил у Матери Войны согласие зайти в гости. И теперь у него не хватит сил прекратить бойню. Ни у кого сил не хватит. Просто выжить – задача уже не из легких.

На его глазах Ничто подсек одному воину ноги, другого, повернувшегося убегать, полоснул по спине, третьего так двинул щитом, что тот врезался в низкую стенку колодца и перевалился туда, исчезая из вида.

В глухом оцепенении он вынул из ножен меч Шадикширрам. Вроде бы так полагается в битве мужчинам? Боги, каким же он оказался тяжелым. Ярви толкали, пробегая мимо, стремясь поскорей присоединиться к безумству, но его ноги вросли в землю намертво.

На его глазах отворились двери Зала Богов. Стража Одема сплотилась, прикрывая проход щитами, утыканными стрелами, как ель иголками. Лжекороля уводили прятаться в тень.

Ярви указал на них мечом и прокричал:

– Туда!

Глухота спадала. Вполне, чтобы хватило расслышать за спиной тяжелый топот и вовремя обернуться.

Но ни на что другое.

Сталь ударила в сталь, и меч перекрутило в ладони, почти выбило из руки. Перед ним промелькнуло загрубелое лицо Хурика, долетел обрывок его утробного рыка, и щит врезался Ярви в грудь, приподнял над травой и отбросил на пару шагов. Ярви ударился лопатками о землю и застонал.

Хурик рыскнул глазами, изогнулся, принимая на щит взмах секиры – от силы удара в воздухе завертелись щепки. Джойд напал с диким ревом и рубил наотмашь, как обезумевший дровосек неподатливое бревно. Хурик подался, отступил, отразил второй удар, а третий оказался неровным, и опытный воин, изготовившись в стойке, зацепил и отвел тяжелое лезвие в сторону. Разминувшись с его плечом на ладонь, оно чавкнуло, впиваясь в дерн. Воин кромкой щита хватил Джойда по голове, когда тот покачнулся вслед за секирой – а затем, накоротко рубанув мечом, вырвал у Джойда оружие.

Видимо, с Избранным Щитом королевы пекарю не сравниться, насколько б хорошим человеком тот ни был.

В черной бороде Хурика забелели оскаленные зубы. Молниеносный укол мечом, и клинок погрузился под ребра Джойда по рукоять.

– Нет, – выхаркнул Ярви, силясь встать, но одного желания не всегда бывает достаточно.

Джойд повалился на колени, лицо смяло болью. Хурик водрузил сапог ему на плечо и высвободил меч, а потом пинком распластал на траве. И повернулся к Ярви.

– Давай-ка закончим то, что в Амвенде начали.

Он шагнул вперед, алый меч занесен. Хотелось бы Ярви встретить смерть с улыбкой – только немногим, пусть и королям, достает отваги перед распахнутым зевом Последней двери. Может статься, королям – меньше других. Он отодвигался ползком, выставив перед собой сухую руку, словно она могла оградить от клинка.

Хурик скривил губы.

– Да, из тебя такой король, что…

– Это мы увидим какой.

Подбородок Хурика резко дернулся, и под прядями седеющей бороды сверкнул металл. Кинжал, заточенный до ледяного блеска. Возле него, со сведенной от злобы челюстью и суженными глазами, выросло лицо матери.

– Бросай меч, Хурик.

На миг тот замешкался, она же наклонилась к его уху и прошептала:

– Ты меня знаешь. Куда лучше многих. Неужто и впрямь… – и она начала проворачивать лезвие, пока по толстой шее телохранителя не побежала кровь, – …ты усомнился в моей решимости?

Хурик сглотнул и вздрогнул, когда загрубелый кадык проскреб по острой стали. Меч стукнулся оземь.

Ярви вскарабкался на ноги, крепко сжимая меч Шадикширрам – острие клинка нацелилось в грудь Хурику.

– Постой, – сказала мать. – Сперва мне ответь. Ты пробыл моим Избранным Щитом девятнадцать лет. Отчего ты преступил клятву?

Хурик сместил взгляд на Ярви. Полный грусти и безысходности.

– Одем объявил, что мальчишка должен умереть – иначе умрешь ты.

– Почему ж ты не убил его не сходя с места?

– Потому, что так повелел Верховный король! – прошипел Хурик. – А слову Верховного короля не отказывают. Я клялся защищать тебя, Лайтлин. – Он отвел назад плечи и медленно прикрыл глаза. – А не твоего сына-калеку.

– Тогда ты свободен от клятвы.

Кинжал сдвинулся самую малость – и Ярви потерял равновесие, когда его щеки оросила кровь. Хурик упал, лицом пропахав дерн, а Ярви стоял с безвольно висящим мечом и пялился на темную лужу, ползущую сквозь траву.

Жар охватил его кожу. В горле застрял вдох. В глазах плясал свет, руки не поднять, пульсировали отбитые ребра. Ему хотелось одного – присесть. Сесть в темноте и плакать.

Убитые и раненые, посеченные клинками и пронзенные стрелами устилали теперь травяную площадку, место детских игр Ярви. Взлелеянные мужами мечи и щиты, наследные реликвии знатных домов, валялись сломанные, замаранные в крови, выпавшие из безжизненных пальцев. Двери Зала Богов стояли заперты, возле них собрались люди Ярви – те, кто еще был на ногах. С ними Ральф – лицо в красных натеках, в волосах багровеет рана. Двое громадин-инглингов гулко били топорами, но массивная древесина держалась прочно.

И прислонившись к стволу раскидистого кедра – того, на который Ярви со страху и не пытался залезть, за что брат его нещадно высмеивал, – недвижно сидел Джойд. Его голова была запрокинута, а руки покоились на окровавленной пояснице.

Рядом на коленях стояла Сумаэль. Свесив голову, она выпячивала губы, обнажая клыки. В горсти она сжимала комок кровавой рубахи Джойда, будто пыталась его поднять. Будто пыталась унести в безопасное тепло, как однажды он ее нес. Но теперь нести его было некуда, даже найди она в себе силы.

Некуда, кроме как в Последнюю дверь.

И понял Ярви, что Смерть не сгибается в поклоне пред каждым, пришедшим к ней; не указывает путь, почтительно вздымая руку; не произносит исполненных глубины слов; не отмыкает засовов. Ей не нужен ключ на груди – ибо Последняя дверь вечно отворена. И Смерть, нетерпеливо прикрикивая, гонит туда стадо мертвых, с небрежением к их роду, званию или славе. Гонит очередью, которая все длинней и длинней. Неистощимой, сплошной вереницей.

– Что я наделал? – прошептал Ярви и, колеблясь, шагнул в сторону Джойда и Сумаэль.

– То, что должно. – Хватка материнской ладони на плече оказалась тверже железа. – Не время скорби, сын мой. Мой государь.

Половина ее лица бледнее белого, другая в красных крапинах – самой Матерью Войной выглядела она сейчас.

– За Одемом. – Она сдавила сильнее. – Убей его и верни Черный престол.

И Ярви стиснул зубы и кивнул. Дороги обратно быть уже не могло.

– Хватит! – окликнул он инглингов. – Есть другой путь.

Они опустили топоры и сумрачно уставились на него.

– Матушка, останься с ними. Сторожите дверь, и пусть ни один не уйдет.

– Ни один, покуда жив Одем, – ответила она.

– Ничто, Ральф – соберите дюжину бойцов, и за мной.

Ральф, тяжело дыша, оглядел бойню во дворе цитадели. Раненые и при смерти, хромающие и окровавленные. И Джойд, храбрый Джойд, тот, кто вступился за своего одновесельника, теперь сидел спиной к стволу кедра – ни весла, чтобы толкать, ни мешка, чтобы таскать, ни ободряющих слов больше не будет.

– Найдется ли пригодная дюжина? – прошептал старик.

Ярви отвернулся и двинулся прочь.

– Бери тех, что есть.