Читать книгу Мужчина, который забыл свою жену - Джон О`Фаррелл - Страница 7
Глава 6
ОглавлениеГэри имел непосредственное отношение к событиям, которые привели к тому, что мы с Мэдди оказались владельцами викторианского особняка в Клапэме. Полуразрушенный дом заколотили досками еще в 1980-е, дыры на крыше видны были невооруженным глазом, а балконы верхнего этажа заросли кустарником. После университета мы с Мэдди сдружились с группой активистов, которые присмотрели это заброшенное здание в качестве потенциального скво-та. Но, когда дошло до конкретных действий, самой отважной среди нас оказалась Мэдди. Пока я нерешительно ныл, не следует ли попросить официального позволения, Мэдди просто взломала ставни на окнах. В следующие недели мы совершили несколько вылазок за дровами, а на ночь придвигали тяжелую мебель к входной двери, для безопасности. Выяснилось, что муниципалитет не в силах выселить нас. Друзья появлялись и исчезали – как, например, парочка художников-анархистов, мечтавших превратить здание в «Постоянно Действующий Свободный Фестиваль и Лабораторию Событий». Идея быстро выдохлась из-за их полной неспособности вылезать по утрам из постели.
Несколько лет спустя мы зарегистрировались как ассоциация арендаторов жилья; властям проще было официально закрепить наши права, чем конфликтовать. Так получилось, что именно я занимался бумажной волокитой и стал юридически ответственным лицом, а к тому моменту, когда закон изменился и ассоциации арендаторов получили право выкупать жилье, мы с Мэдди остались единственными, кто продолжал жить в этом доме. За пару десятилетий мы с Мэдди прошли путь от радикальных сквоттеров до респектабельных домовладельцев, буквально не выходя из дому. На том самом эркере, ставень которого взламывала когда-то Мэдди, ныне красовался плакат «Осенней школьной ярмарки» наших ребятишек. К почтовому ящику прилеплено объявление: «РЕКЛАМУ НЕ БРОСАТЬ». Наверное, когда сквозь кафельную плитку на нашей кухне пробивались маленькие джунгли, мы были не так привередливы по части рекламных листовок.
И вот я стоял перед собственным домом, хранящим массу воспоминаний, ни одно из которых меня не касалось. Сначала я намеревался решительно нажать на кнопку звонка, но оказалось, что никак не могу собраться с духом. Обескураживало отсутствие самой кнопки, вместо нее был домофон, – значит, мои первые слова, обращенные к жене, пройдут сквозь искажающий электронный фильтр микрофона. Когда я выходил из квартиры Гэри и Линды, все казалось совсем ясным и простым. А вот теперь никак не мог унять дрожь в пальцах, зависших над клавишей домофона. А что, если дети не в школе и выбегут навстречу с радостными криками? Я с ужасом представил, что у дочери в гостях может быть подруга, они выскочат вдвоем, а я не буду знать, кто же из них моя дочь. В таком случае пострадает не только мое психическое здоровье.
Но отступать некуда. Я пригладил волосы, одернул рубашку и решился. К моему удивлению, из-за двери донесся громкий лай. Собака! Но мне никто ничего не сказал о собаке. Между тем, судя по звукам, здесь жил настоящий сторожевой пес – и грозное рычание не утихало. Мэдди нет дома. А я-то был уверен, что застану ее, если видел около дома всего пару часов назад. До меня дошло: я ведь понятия не имею, работает она или нет. Видимо, бессознательно предположил, что моя жена домохозяйка. Я нажал на клавишу еще раз, на тот маловероятный случай, что она не расслышала, и это вызвало новый приступ лая. Заглянув в щель почтового ящика, я самонадеянно позвал: «Привет?» – и поведение пса внезапно изменилось. Он радостно заскулил, узнав меня, хвост завертелся с такой силой, что увлек за собой все туловище вплоть до головы. Здоровенный золотистый ретривер страстно облизал мои пальцы, просунутые в щель, отскочил, издал еще несколько восторженных приветственных воплей и вновь кинулся маниакально целовать мне руку Я даже не задумывался, люблю ли собак, но к этому созданию ощущал инстинктивную симпатию.
– Здорово, приятель! И как же тебя зовут? Ну да, да, это я! Помнишь меня? Я, поди, водил тебя гулять?
Заветное слово привело пса в исступление, и я тут же почувствовал себя виноватым, что подал надежду, хотя собирался вновь покинуть его.
Стоя на тротуаре, я изучал дом, пытаясь понять, что за люди тут живут. Потом перешел на другую сторону улицы, для лучшего обзора. Дом сохранился чуть хуже, чем окружающие постройки: краска на балюстраде местами облупилась, половина входной двери – из толстого старинного разноцветного стекла, другая половина – просто деревянная. Но я смотрел и думал, какой же красивый дом мы создали. У него был собственный характер, в этих ярких ставнях и замысловатых эркерах. В причудливой застекленной башенке на крыше нашлось бы место, пожалуй, только для одного человека, зато там можно спокойно читать или глазеть на Лондон с высоты. Мансардные окна, выступавшие над серой черепичной крышей, видимо, освещали уютные детские комнаты с покатыми потолками. На втором этаже был балкон, и со своего наблюдательного пункта я разглядел выцветший навес над той его частью, что выходила в сад, где последней осенней медью сияли заросли дикого винограда.
Я представил, как летним вечером сижу на этом балкончике с Мэгги, за бутылкой холодного белого вина, а наши дети резвятся в саду. Интересно, это смутное воспоминание или просто фантазия о недостижимом, из-за семейных проблем, идеале? Глядя на свой дом свежим взглядом, я не мог отделаться от мысли, что именно тому, прежнему Вогану необходим был психиатр, если он готов был добровольно отказаться от всего этого.
Я так увлекся размышлениями и мечтами, что и не заметил, как к дому приближается машина. Увидев, кто за рулем, я впал в панику и нырнул за припаркованный неподалеку фургон. Скрючившись в три погибели, я наблюдал за происходящим в боковое зеркальце. Мэдди, поглядывая в открытое окошко своего автомобиля, лихо вписалась в тесное пространство, а я отчего-то почувствовал гордость за нее. Она вышла из машины – стильная и гораздо более деловая женщина, чем мне показалось в первый раз. Свободное ярко-оранжевое пальто, высокая прическа приоткрывает крошечные серьги в ушах.
И вновь я подумал, что произошла какая-то чудовищная административная ошибка – власти по чьему-то недосмотру инициировали процесс развода. Ни один из нас, безусловно, не мог подать соответствующего заявления. С чего бы мне не хотеть жить с такой роскошной женщиной? Вот он, мой шанс достойно представиться своей собственной жене.
Но едва я шагнул из своего укрытия, открылась пассажирская дверь, и, заметив выбирающегося наружу мужчину я юркнул обратно. Они вдвоем с Мэдди принялись вытаскивать из багажника большие картинные рамы и переносить их ко входу в дом. Кто он такой? Деловой партнер? Брат? Любовник? Мужчина был моложе меня и слишком легкомысленно одет для простого курьера. Он равнодушно ставил раму у входной двери и тут же возвращался за новой. Мэдди что, художница? Хозяйка галереи? Отчего Гэри с Линдой об этом не упомянули? Точнее, почему я ни о чем не спросил? В идиотской позе, чуть ли не припав к земле, я чувствовал себя все более неудобно, даже голова слегка кружилась, но не мог двинуться с места, сжигаемый любопытством и желанием получить ключ к разгадке этого ребуса. Они явно знакомы, но никаких намеков на характер их отношений. Парень ловко управлялся с тяжелыми на вид предметами. Может, она купила его работы, а он просто помогает с их доставкой? Но это подразумевает несколько более тесные отношения, чем просто покупка у случайного уличного художника. Я решил подождать и посмотреть, зайдет ли парень в дом или отправится по своим делам.
Мэдди открыла дверь, похлопала по спине пса, который радостно подпрыгивал, приветствуя ее, вилял задом и восторженно скулил – точно так же, как и для меня несколько минут назад. Я с облегчением убедился, что домашний любимец никак не реагирует на мужчину, затаскивавшего подрамники в коридор. Пес нервно понюхал воздух, но вместо того, чтобы последовать за хозяйкой, бросился вниз по ступенькам. Мэдди позвала его, однако пес явно что-то учуял и помчался по улице, игнорируя призывы хозяйки. Я видел ее встревоженное лицо. Она отставила картину и кинулась за псом. Наверное, такое поведение совсем на него не похоже, но запах неудержимо влек пса куда-то.
И тут я сообразил – это же мой запах! Собака, видимо, мчится прямиком к моему укрытию, Мэдди спешит следом и вот-вот обнаружит меня в засаде. Так и состоится наша первая встреча после разлуки: я в роли наглого шпиона со странным заболеванием мозга. Тенистый проход за моей спиной уводил к соседнему дому. Я рванул туда, обогнул деревянный сарай и прижался к стене. В тот же миг пес настиг меня и, ожесточенно виляя хвостом, принялся подпрыгивать в попытке облизать мне лицо.
– Вуди! Вуди! – Голос Мэдди раздавался все ближе.
– Вуди, домой, – прошептал я, но псу хоть бы хны.
– Вуди, ко мне! – взывала Мэдди.
– ВУДИ, ПЛОХОЙ ПЕС! – отчаянным шепотом рявкнул я. – ДОМОЙ, ПЛОХОЙ ПЕС, МАРШ ДОМОЙ!
Удивительно, но подействовало – разочарованный Вуди нехотя развернулся и потрусил в обратную сторону.
– Вот ты где, противная псина! – услышал я и удивился звучанию ее голоса.
У нее был легкий северный акцент – ливерпульский, наверное, не знаю.
Но я теперь был в безопасности. Сюда она не заглянет, так что можно спокойно подождать, а потом тихонько ускользнуть. Больше всего на свете мне хотелось увидеть ее вновь, но мысль о том, чтобы преподнести ей печальную новость, приводила в ужас. Прикрыв глаза, я уткнулся лбом в пахнущую креозотом дощатую стену и шумно вздохнул.
– Прошу прощения, что вы делаете в моем саду? – возмущенно произнес аристократичный голос. Обернувшись, я увидел плотного румяного здоровяка лет шестидесяти, в руке он держал бокал, по всей видимости, с джин-тоником. – О, Воган, это вы! Простите, а я подумал, что в сад прокрался злоумышленник. Как, черт побери, поживаете? Сто лет вас не видел.
– Ой, э-э… здрасьте!
– Кажется, я понял… – самоуверенно произнес этот вульгарный тип в рубашке с расстегнутым воротом, но при галстуке, – понял, зачем вы здесь.
Я занервничал. Что ему известно? Он видел, как я шпионил за собственной женой?
– Правда? – пробормотал я.
– В долг не бери и не давай взаймы! – И он вопросительно усмехнулся.
– А… Шекспир?
– Бард собственной персоной! Хотите забрать свою волшебную вещицу, верно?
– Волшебную вещицу?
– Ну да, это… Боже правый, как же эта штука называется?
– Хм…
– О, я совсем из ума выжил. Как же это…
– Да-да, вы о чем, собственно?
– Я должен был вернуть давным-давно – какая необязательность с моей стороны. Впрочем, вы можете забрать сами – в сарае.
Послушно распахнув двери сарая, я уставился на хаос из садовой мебели, сломанных газонокосилок, ржавых жаровень и цветочных горшков. А ну-ка, угадай… Может, следует схватить старое велосипедное колесо: «Вот ты где! Ладно, если когда-нибудь оно вновь вам понадобится, вы знаете, где нас искать…»
– Как поживает Мадлен? – поинтересовался он, пока я делал вид, что внимательно осматриваюсь.
– Она… хорошо. Вот только что ездила по делам! – выпалил я, несколько чересчур горделиво, но все потому, что наконец-то мог поделиться хоть какой-то подлинной информацией.
– Вот как… Что-то важное?
– Да нет вроде. Получила несколько больших картин…
– Она постоянно в работе, надо же!
– Правда? А, ну да, конечно!
– Знаете, вы должны как-нибудь заглянуть к нам на ужин, вдвоем.
– Благодарю за приглашение, это очень любезно с вашей стороны.
– В самом деле?
Похоже, мой ответ его всерьез удивил. Вероятно, предыдущие приглашения встречали резкий отказ.
– Может, тогда в эти выходные? Арабелла как раз вспоминала о вас, и в субботу мы абсолютно свободны.
– Нет, в субботу вечером не слишком удобно…
– Тогда днем?
Я, конечно, не был знаком с его супругой, но отчего-то подумал, что совместный обед с соседями не смягчит горечь нашего семейного краха.
– Знаете, вообще-то у нас сейчас трудный период. Мы с Мэдди… некоторым образом… полагаю, какое-то время будем очень заняты… (Судя по молчанию, он ждал подробностей.) Понимаете… у нас сейчас бракоразводный процесс.
– Бракоразводный процесс?
– Вот именно… такой, знаете, пробный. Чтобы проверить, как это бывает…
Последняя новость положила конец беседе. Сосед отставил свой стакан и сам зашел в сарай. Выяснилось, что вещь, которую я разыскивал, все это время находилась прямо перед моим носом.
Десять минут спустя я стоял в набитом людьми вагоне метро и мое личное пространство было гораздо просторнее, чем можно ожидать в такой толпе. Вероятно, потому, что я крепко сжимал в руках здоровенные электроножницы для стрижки живой изгороди, с огромными зазубренными лезвиями. Штуковина оказалась слишком тяжелой, чтобы тащиться к Гэри и Линде пешком, и я принял отважное решение воспользоваться общественным транспортом.
Я криво улыбнулся нервной мамаше, которая поспешно потянула своего малыша дальше в глубь вагона. Я держал громоздкое оружие так уверенно-небрежно, словно для меня это обычное дело – ехать в метро в час пик с метровыми стальными челюстями наперевес. Парочка подростков восхищенно косилась в мою сторону.
– Крутотень! – пробормотал один из них, проходя мимо к выходу.