Читать книгу Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Джон Тревин - Страница 9

Глава IV
Рядовой

Оглавление

Это стало началом больших перемен. В воздухе повеяло холодом. На Императора навалились служебные обязанности в таком количестве, что у него не оставалось свободного времени. Он мог позволить себе лишь прогулки в парке, но даже они зачастую сокращались. У всех вдруг стало намного больше дел.

Обсуждая предвоенный период, Г. Дж. Брюс, глава канцелярии Британского посольства, супруг балерины Карсавиной, говорил: «Насколько мы знаем, Император никогда не приезжал в Петербург, кроме как на Крещение Господне, чтобы присутствовать на освящении воды. Императрицу я никогда лично не встречал. Нам довелось увидеть Императора вблизи один единственный раз. Это произошло на Новый год, когда члены дипломатического корпуса направлялись в Царское Село. Как человек Николай Александрович производил очаровательное впечатление. Ему было суждено единолично править страной в очень трудное время. Кроме того, из-за своего добросердечия он не замечал, какое дурное и пагубное влияния оказывают на него приближенные, а из-за своего слабоволия не принимал против этого должных мер. Все это явилось […] главной трагедией его жизни» (Брюс Г. Д. Непринужденные беседы. Лондон, 1946).

Вступление России в войну положило конец уединенной жизни Императорской Семьи. С началом военных действий Император большую часть времени проводил в штабе. Императрица отдала себя работе в Красном Кресте47. Александра Федоровна, Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна получили квалификацию сестер милосердия48. Они носили форму медицинских сестер и принимали участие в зачастую мучительной работе военных госпиталей. Цесаревич больше не ходил в матросской форме, теперь он был одет как рядовой солдат и носил миниатюрное ружье, подходящее ему по размеру. Только Великие Княжны Мария и Анастасия одевались в обычную и простую одежду. По мнению Гиббса этого было достаточно, чтобы им также уделяли должное внимание. Тем более, что они, как и старшие сестры, неустанно трудились в лазарете49. Уроки проводились в свободное время, когда это было возможно. Цесаревич, к удовольствию Гиббса, мог заниматься более интенсивно. И так продолжалось вплоть до наступления совершенно нежданных перемен.

Несмотря на то что Император доверил командование армией Великому князю Николаю Николаевичу, самому доблестному и опытному военному исполинского роста, сам он постоянно находился в штабе верховного главнокомандующего – Ставке. Ставка была расположена между фронтами, в лесу, неподалеку от железнодорожного узла Барановичи. В течение 1915 года российские войска, разгромившие австрийцев, столкнулись с мощной атакой немцев и были отброшены назад, понеся огромные потери50. По всей стране ненависть ко всему немецкому стала прогрессировать51. Всеобщий патриотизм прошлого лета сменился гневом и разочарованием. Императрица подвергалась нападкам за свое немецкое происхождение, равно как и за доверие Распутину (ему приписывалось все самое скверное), который считался сторонником мира с Германией. В период наиболее тяжелых испытаний для русской армии Николай II в конце лета 1915 года говорил:


«Возложенное на Меня свыше бремя Царского служения Родине повелевает Мне ныне, когда враг углубился в пределы Империи, принять на Себя Верховное Командование действующими войсками и разделить боевую страду Моей армии и вместе с нею отстоять от покушений врага Русскую Землю.

Пути Промысла Божьего неисповедимы, но Мой долг и желание Мое укрепляют Меня в этом решении из соображений пользы Государственной».


Государь издал:


«Приказ Армии и Флоту 23-го августа 1915 года

Сего числа Я принял на СЕБЯ предводительствование всеми сухопутными и морскими силами, находившимися на театре военных действий.

С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской. НИКОЛАЙ».


Осенью 1915 года, когда в ожесточившемся обществе уже произошел раскол, Николай II, выполняя то, что он считал «священным долгом Российского Царя», решил принять на себя верховное командование. Это решение привело в смятение правительство, но обрадовало Императрицу, которой не нравилось, что Великий Князь пользуется слишком большим влиянием, также оно обрадовало и Распутина, который открыто ненавидел Великого Князя52.

Вскоре Император, чувствовавший себя одиноко вдали от семьи, с которой он до этого редко разлучался, взял в Ставку Цесаревича. Позже он решил, что Цесаревичу следует постоянно находиться при нем. И хотя Императрица очень беспокоилась, она вынуждена была согласиться, поскольку, как она сказала Гиббсу, «Император отказался возвращаться в Ставку без Алексея». Кроме того, Император полагал, что пребывание наследника исключительно среди мужчин будет очень полезно для него как для будущего правителя России. Кроме того, и это было, безусловно, справедливо, присутствие наследника должно было укрепить боевой дух верной и преданной армии. Ставка к тому моменту была перенесена в провинциальный центр Могилев53, находившийся приблизительно в 500 милях от Петрограда. Здесь, в бывшем доме губернатора, Алексей Николаевич спал по ночам в спальне Его Величества, каждый день занимался с Пьером Жильяром, встречал всех, кто посещал Императора и играл в бесчисленные игры с тем, кто в тот момент составлял ему компанию. Однажды Император взял Цесаревича, одетого в форму рядового солдата, в долгую поездку по всей линии боевого фронта. Даже если часть Польши, принадлежавшая России, и нижние балтийские земли были бы потеряны, линия фронта не изменилась бы до конца войны.

Иногда Императрица сама приезжала в Ставку вместе с Великими Княжнами и своей подругой Анной Александровной Вырубовой54 и жила по нескольку дней в императорском поезде, где у нее была большая спальня и лилово-серая гостиная. Тем не менее она, как правило, оставалась дома в Царском Селе, читая регулярно поступавшие от Императора письма, в которых он сообщал ей, как обстоят дела у Алексея Николаевича. Вести приходили разные. Любое, даже небольшое, повреждение могло оказаться чрезвычайно болезненным. Зимой 1915 года после серьезного катара и приступов чихания у Алексея Николаевича началось сильное кровотечение из носа, и его необходимо было срочно отвезти обратно в Царское Село. Император поехал с ним. Дважды в течение поездки на поезде он падал в обморок и по приезде в Царское Село был очень слаб. Никаким способом невозможно было остановить кровотечение, пока докторам не удалось прижечь рубец на месте разрыва небольшого кровеносного сосуда. Императрица же считала, что ей следует благодарить за это Распутина. Он осенил крестным знамением кровать, пристально посмотрел на находившегося без сознания ребенка и воскликнул: «Не тревожьтесь, ничего не случится» – и уехал55. Цесаревич выздоровел, но должен был оставаться в Царском Селе до начала лета. После его возвращения в Могилев Император присвоил ему звание ефрейтора.

47

Царскосельский Комитет Красного Креста был основан в 1899 г. под председательством княгини С. С. Путятиной. Тогда сестры милосердия арендовали помещение на Гоголевской улице в Софии. В 1905 г. Государыня Императрица Александра Федоровна взяла под свой особый контроль деятельность и обустройство местной общины Красного Креста. Была образована специальная комиссия по постройке зданий, связанных с медициной. В строительный комитет входили секретарь Ее Величества граф Я. Н. Ростовцев, генерал-майор, начальник Царскосельского Дворцового Управления Ф. Н. Пешков, дворцовый комендант князь П. Н. Енгалычев и архитектор С. А. Данини. В 1907 г. был построен деревянный дом в два этажа, в котором помещалась местная община Красного Креста, состоящая под покровительством Государыни Императрицы Александры Федоровны. Здание имело каменный фундамент, а также фахтвертовские стены, прорезанные прямоугольными окнами. Крыша была многоскатная с угловой шатровой башенкой и шпилем. Жилые помещения были расположены по внешнему периметру главного фасада, что обеспечивало максимальный доступ воздуха и света. Планировочная структура, несмотря на многие изменения, и сегодня сохраняет свой первоначальный вид, хотя интерьеры здания в основном не сохранились. При общине имелась бесплатная амбулатория на восемь коек и приемный покой с операционной, расположенной на втором этаже, а отдельные палатные комнаты для выздоравливающих – на первом. В 1910 г., в честь 200-летия основания Царского Села, община Красного Креста предполагала расширить свое помещение и построить новые здания. Работы были поручены архитектору С. А. Данини, который возвел каменное здание, предназначенное для больницы и богадельни. Туда была встроена и церковь, которую освятили в 1914 г. в присутствии Царской Семьи. Домовая церковь во имя иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» при Царскосельском отделении Красного Креста, состоявшего под покровительством Государыни Императрицы Александры Федоровны, созидалась ее усердием и на ее средства. Она была построена в стиле средневекового новгородского зодчества XIV—XV вв. Внутренняя роспись в древнем стиле XVI в. создана художником Г. П. Пашковым по эскизам В. М. Васнецова. По воле Ее Величества освящение было совершено иерейским служением, и чин освящения совершал настоятель общины отец Николай Андреев с митрофорным протоиереем Афанасием Беляевым и священником царскосельского госпиталя о. Иаковом Червяковским. В храме находилась икона Божией Матери XVI в. «Нерушимая стена». (Сейчас в притворе храма и алтаре располагается торговый зал. Росписи закрашены масляной краской. Сохранилась только чугунная винтовая лестница, ведущая на хоры с правой стороны.) С 18 августа 1914 г. по 1917 г. в здании был расположен лазарет, при котором действовали курсы сестер милосердия, которые лично прошла Государыня с двумя старшими Великими Княжнами. Из отчета РОКК за 1914 г.: «…15 августа открыты курсы для подготовки сестер военного времени. Августейшая покровительница общины Императрица Александра Федоровна изволила изъявить желание подвергнуться испытанию на получение звания сестры милосердия военного времени и по выдержании сего испытания милостиво удостоила общину высокой чести вступить в состав сестер общины. 1-й выпуск состоялся 6 ноября. В этот день в церкви общины было отслужено о. Николаем Андреевым благодарственное молебствие – на коем изволила присутствовать Августейшая Сестра Милосердия общины и все выпускные ее сестры. По окончании молебствия Попечительница общины имела счастье поднести Ея Императорскому Величеству и Их Императорским Высочествам дипломы о получении звания сестер милосердия военного времени, и окончившие курсы сестры удостоились получения дипломов из Собственных рук Августейшей покровительницы общины… Число сестер 1-го выпуска – 42» (Августейшие сестры милосердия / Сост. Н. К. Зверева. М., 2006. С. 426—427).

48

Вот что об этом пишет близкая подруга Государыни Анна Александровна Вырубова: «Чтобы лучше руководить деятельностью лазаретов, Императрица решила лично пройти курс сестер милосердия военного времени с двумя старшими Великими Княжнами и мной. Преподавательницей Государыня выбрала княжну Гедройц, женщину-хирурга, заведовавшую Дворцовым госпиталем. Два часа в день занимались с Ней. Для практики они поступили рядовыми хирургическими сестрами в первый оборудованный лазарет при Дворцовом госпитале, дабы не думали, что занятие это было игрой, и тотчас приступили к работе – перевязкам часто тяжелораненых; Государыня и Великие Княжны присутствовали при всех операциях. Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны. Объясняю себе тем, что Она была врожденной сестрой милосердия. Великих Княжон оберегали от самых тяжелых перевязок, хотя Татьяна Николаевна отличалась удивительной ловкостью и умением. […] Выдержав экзамен, Императрица и дети, наряду с другими сестрами, окончившими курс, получили Красные Кресты (4 июня 1915 г. они все трое были награждены грамотами и значками отличия Красного Креста II степени) и аттестаты на звание сестер милосердия военного времени» (Танеева (Вырубова) А. А. Страницы моей жизни. М., 2000. С. 88—89; 175). Из воспоминаний графа В. Э. Шуленбурга: «…Ее Величество и две старшие Великие Княжны проходили ускоренный курс сестер милосердия и, когда почувствовали себя вполне готовыми, просили сделать им экзамен. Первой экзаменовалась Ее Величество (курсы проходились под руководством врача – княжны Гедройц). Когда Ее Величество сдала экзамен, она просила разрешить ей задавать вопросы экзаменующимся Великим Княжнам. „Меня, к сожалению, может быть, не экзаменовали так, как я того хотела бы, но зато дочерям я задавала самые трудные вопросы. Я-то ведь знала, в чем они были слабее“, – рассказывала мне потом Ее Величество. […] Аттестаты им были выданы Начальницей Царскосельской общины княгиней Путятиной. Ее Величество была очень взволнована, когда княгиня Путятина (от нее я это и знаю) накалывала Ей нагрудный знак Красного Креста. Так строго относилась Ее Величество к званию сестры милосердия» (Шуленбург В. Э. Воспоминания об Императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 34). Это единственный пример в нашей истории.

49

«Во время великой войны при Феодоровском Государеве соборе был создан лазарет №17 имени Великих Княжон Марии Николаевны и Анастасии Николаевны. Ктитор собора, полковник Д. Н. Ломан (1868—1918), был начальником лазарета. Он устраивал концерты для больных и раненых в Царскосельских лазаретах. В числе санитаров лазарета №17 был Сергей Есенин, призванный на воинскую службу 25 марта 1915 года. В день Тезоименитства Императрицы-Матери Марии Федоровны и ее внучки Великой Княжны Марии Николаевны, 21 июля 1916 года, в лазарете №17 состоялся концерт. Есенин, уже известный к тому времени поэт, прочитал приветствие Великим Княжнам, а вслед за тем – стихотворение, озаглавленное „Царевнам“. Его оригинал был обнаружен в архиве Александровского дворца бывшим сотрудником детскосельских дворцов-музеев Иконниковым» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С. 205). «Есенин был награжден золотыми часами с гербом и золотой цепочкой […] В октябре или ноябре в лазарете состоялся еще один концерт. На этот раз в нем участвовали: балерина Агриппина Яковлевна Ваганова, исполнительница русских народных песен Наталья Васильевна Плевицкая и исполнительница цыганских романсов Наталья Ивановна Тамара. Как всегда, Есенин напевно читал „Русь“, а гусляры под управлением Г. Н. Голосова исполняли плясовые наигрыши» (Ломан Ю. Д. Воспоминания крестника Императрицы. СПб., 1994. С. 64, 66).

50

«Император, по свидетельству А. А. Вырубовой, становился все более и более недовольным действиями на фронте Великого Князя Николая Николаевича. Государь сетовал, что армию гонят вперед, не закрепляя позиций и не имея достаточного количества боеприпасов. Результатом безответственной политики Великого Князя явилось отступление русских войск. К концу июня 1915 года ими была оставлена почти вся Галиция. На севере немцы углубились в Курляндию. 22 июля была оставлена Варшава. Ковно был взят немцами штурмом. Чересчур поспешно, не эвакуировав крупных интендантских запасов, были взорваны форты Бреста» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.174).

51

Анна Александровна Вырубова писала: «Все, кто носил в это время немецкие фамилии, подозревались в шпионаже (эту тактику у него заимствуют революционеры в феврале 1917 года). Так, граф Фредерикс (министр Императорского Двора) и Б. В. Штюрмер (премьер), не говорившие по-немецки, выставлялись первыми шпионами; но больше всего страдали балтийские бароны; многих из них без причин отправляли в Сибирь по приказанию Великого Князя Николая Николаевича, в то время как сыновья их и братья сражались в русской армии. В тяжелую минуту Государь мог бы скорее опереться на них, чем на русское дворянство, которое почти все оказалось не на высоте своего долга. Может быть, шпионами были скорее те, кто больше всего кричал об измене и чернил имя русской Государыни!» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.176).

52

Как пишет Арон Симанович, секретарь Г. Е. Распутина, «действительным „кровавым Николаем“ был верховный главнокомандующий, Великий Князь Николай Николаевич. За сотни тысяч казненных и убитых в Галиции евреев он один перед Богом несет полную ответственность» (Кузнецов В. В. Русская Голгофа. СПб., 2003. С.176).

53

Этот областной город стал последней столицей Российской империи – именно здесь с 1915 г. находилась Ставка Верховного главнокомандующего войсками России Николая II. До 1917 г. в Могилеве решались важнейшие вопросы управления войсками и государством. Могилевские улицы и парки помнят Царскую Семью. Именно в это время небольшие улочки заполонили автомобили, а в гостиницах города «Бристоль» и «Метрополь» не было свободных номеров. Во время приезда в Ставку Царская Семья отдыхала, катаясь по Днепру на катере. Император совершал автомобильные прогулки за город, старожилы утверждают, что ему понравились места неподалеку от Шклова. Великие Княжны предпочитали делать покупки в галантерейном магазине Бернштейна на углу Большой Садовой и Дворянской. Сейчас это магазин «Перекресток» на углу улиц Ленинской и Комсомольской. В отреставрированном в 1950 г. здании бывшей Ставки на улице Советская (ранее – Губернаторская) сейчас располагается краеведческий музей.

54

Вырубова (Танеева) Анна Александровна (1884—1964), фрейлина Императрицы Александры Федоровны (в 1903—1907 гг.). Из старинного дворянского рода Танеевых. Старшая дочь главноуправляющего Собственной Е. И. В. канцелярией обер-гофмейстера А. С. Танеева (1850—1918). Родилась в С.-Петербурге. Получила хорошее домашнее воспитание, знала английский и французский языки, играла на фортепьяно. В январе 1903 г. пожалована во фрейлины. Вскоре началось ее сближение с Царской Семьей. В 1905 и 1906 гг. она в числе немногих сопровождала семью Императора в летних поездках на яхте «Штандарт» по финляндским шхерам. В январе 1907 г. при деятельном участии Императрицы Александры Федоровны Анна Танеева была помолвлена с лейтенантом флота А. В. Вырубовым (1880—1919). Прожила с мужем год, после чего весной 1908 г. произошло расторжение брака. Поселившись в небольшом одноэтажном доме в Царском Селе рядом с Александровским дворцом, стала одним из самых близких друзей Августейшей Семьи. Хотя после своего замужества не занимала более никакого официального положения при Дворе, она всюду сопровождала Царскую Семью. Императрица Александра Федоровна и Анна Александровна были единомышленниками, в том числе их сближало одинаковое отношение к Григорию Распутину, которого они обе глубоко почитали, видя в нем божьего человека, способного наставить на праведный путь. Именно в доме Вырубовой в Царском Селе происходили встречи Императорской Семьи с Распутиным. Удивительное расположение Царской Семьи к простой столичной барышне не могло не вызвать интерес в свете, неизбежно породило различные слухи и сплетни. Вокруг ее имени возникло множество вымыслов и фантастических историй, позже переродившихся в откровенную ненависть и угрозы. Родилась целая мифология, полностью искажающая ее образ. 2 января 1915 г. пострадала в железнодорожной катастрофе, после чего навсегда осталась инвалидом. В дни февральской революции тяжело болела корью, как и царские дети; находилась в Александровском дворце. 21 марта 1917 г. по доносу была арестована Временным правительством и заключена в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Ее обвиняли во всех смертных грехах, вплоть до шпионажа в пользу Германии. Демократические власти России причисляли ее к «темным силам» старого режима, в связи с чем она претерпела много несправедливых оскорблений, издевательств и унижений. В печати была развернута целая пропагандистская кампания, порочащая династию Романовых и их ближайшее окружение. Многие из этих пасквилей издавались по заказу в Женеве и Берлине. В конце июля 1917 г. была освобождена постановлением ЧСК за отсутствием состава преступления. Однако 24 августа по приказу Керенского как контрреволюционерка подлежала высылке из России, но на границе была арестована Гельсингфорским Советом и попала в Свеаборгскую крепость. Только через месяц по ходатайству родственников перед Л. Д. Троцким была освобождена из заключения и доставлена в Петроград в Смольный. Вместе со своим слугой Н. Берчиком скрывалась в мансарде на Петроградской стороне. Тайком пробиралась на Кронверский проспект к М. Горькому, который несколько раз беседовал с ней, советуя написать воспоминания, попытаться восстановить мир между Царем и народом. Находясь на свободе, сумела установить нелегальную связь с Царской Семьей и оказывала ей посильную помощь в тобольской ссылке. В октябре 1918 г. по доносу была арестована ЧК, однако вскоре бежала из-под стражи при переезде из одной тюрьмы в другую, скрывалась в Петрограде. В конце сентября 1919 г. снова была арестована ЧК и помещена в тюрьму на Гороховой. 7 октября ее повели на расстрел. Чудесным образом избавилась от смерти молитвенным заступничеством о. Иоанна Кронштадтского. Жила на нелегальном положении, без денег, без документов, без обуви; скрываясь, вынуждена была сменить множество адресов. В декабре 1920 г. получила письмо от своей сестры Александры, которая уже находилась в Финляндии. В 1920 г. мать с Анной нелегально перебрались в Финляндию и поселились в Выборге. Написала книгу воспоминаний «Страницы моей жизни», первое издание которой вышло в Париже в 1922 г. Затем книга была переведена на английский, финский и шведский языки и опубликована в 1923 г. На доходы от продажи книги Анна и ее мать могли жить сравнительно обеспеченной жизнью, снимая квартиру в доме М. П. Акутиной-Шуваловой. Здесь познакомилась с епископом Выборгским Александром, иеросхимонахом Ефремом, о. Георгием (Григорий Иванович Хробостов; 1871—1947) и игуменом Ново-Валаамского монастыря Иоанном. Еще в Петрограде она дала обещание, что если она с матерью доберется до Финляндии, то станет монахиней. Так как у Анны были проблемы со здоровьем и она не могла заниматься физическим трудом, то принять ее в Линтульский женский монастырь в Кивенеббе не оказалось возможным. Каждое лето она посещала Валаамский монастырь и навещала о. Ефрема в Смоленском скиту. Здесь в 1923 г. она была тайно пострижена в монашество с именем Мария игуменом Валаамского монастыря Павлином. Это стало причиной ее замкнутой жизни с 1930-х гг. После смерти матери 13 марта 1937 г. осталась жить с близкой подругой Верой Запеваловой. В 1930-е гг. начала писать свои новые воспоминания. Она заключила договор с финским издательством и получила вознаграждение за переданные фотографии и текст. Осенью 1939 г., когда началась финская война, Анна и Вера переехали в Швецию и жили в маленьком пансионате под Стокгольмом. Шведский королевский двор отвечал за их содержание. Анна была другом королевы Луизы (1889—1965) – дочери принца Луиса и Виктории Баттенберг, которая была замужем (с 1923 г.) за Густавом Адольфом Шведским. Королева Луиза, узнав о бедственном положении Анны, выплачивала ей небольшую пенсию и после войны. Осенью 1940 г. Анна и Вера вернулись в Финляндию, жили некоторое время в Хаминанлаксе недалеко от Куорио. Оттуда они прибыли в Хельсинки, где им удалось найти двухкомнатную квартиру на улице Топелиус, которая стала Анне домом на все оставшиеся годы, а Вера прожила там до 1980 г. После смерти иеросхимонаха Ефрема духовным отцом Анны стал настоятель православного собора в Хельсинки о. Михаил Касанко. Новый Валаам находился далеко от Хельсинки, и у Анны уже не было сил на такие долгие и утомительные поездки. Когда в 1947 г. умер иеросхимонах Ефрем, она стала переписываться со схиигуменом Иоанном. Жила скромно, зарабатывала, давая уроки английского и французского языка. Летом 1964 г., находясь на даче в Трэсщенде, где у них был маленький домик и где они с Верой проводили лето, Анна Александровна заболела и попала в больницу в Хельсинки. Там она исповедалась и попрощалась со своими ближайшими друзьями. Умерла 20 июля 1964 г., через четыре дня после своего 80-летия. Погребена на православном кладбище г. Хельсинки.

55

Этот случай описан в воспоминаниях графа В. Э. фон Шуленбурга: «Дядька Наследника Нагорный, – пишет гр. В. Э. фон Шуленбург, – положив под голову Наследника вытянутую руку, держит всю ночь голову больного на известной высоте. Рядом с ним Жильяр, чтобы помочь, если понадобится. Телеграммы Ее Величеству следуют по-прежнему каждые два часа: «положение без перемен». Наконец, за несколько станций до Царского Села кровь останавливается. Жильяр смотрит на часы: было 6 часов 20 минут утра. Дать знать Ее Величеству уже было невозможно, так как поезд не имел более остановок. В восьмом часу утра поезд тихо подошел к платформе Императорского Павильона и Жильяр издали увидел Ее Величество. Чем ближе подходил поезд, тем яснее было заметно страдальческое выражение лица Государыни, на нем отражались то ужас, то надежда… Наконец, поезд остановился. Государь Император выходит из вагона, Ее Величество делает несколько шагов (каждая секунда кажется вечностью) и не решается задать вопроса… но Государь говорит, что, слава Богу, кровь остановилась… Ее Величество спрашивает Жильяра, не заметил ли он, в котором часу остановилась кровь. «В шесть часов двадцать минут», – доложил Жильяр. «Je le savais» («Я это знала» – фр.), – сказала Государыня и показала телеграмму Распутина: «Бог поможет, будет здоров». Телеграмма отправлена в 6 часов 20 минут! Случайность? Да, конечно! Совпадение? Да! Но таких случаев было немало». Кровотечение у Наследника началось 3 декабря 1915 г. и прекратилось, согласно дневнику Государя, «к утру следующего дня» (т. е. ровно за год до убийства Г. Е. Распутина). Воспоминания П. Жильяра впервые появились во французском журнале «L» Illustration» (Париж. Декабрь 1920 – январь 1921) и почти сразу же были переведены на русский язык. Полный перевод этого издания, с разрешения автора, был помещен в альманахе «Русская летопись» (Вып. I. Париж. 1921). Однако переданный гр. В. Э. фон Шуленбургом эпизод в нем отсутствует. Появился он лишь в отдельном венском русском издании воспоминаний П. Жильяра, но без указания на время остановки кровотечения у Наследника и многих других подробностей. Из чего можно заключить, что публикуемый нами рассказ гр. В. Э. фон Шуленбурга передан им со слов самого П. Жильяра, с которым мемуарист, как известно, встречался. Окончательная поправка произошла 6 декабря, в день Ангела Государя. «После обеда, – читаем в Царском дневнике, – приехал Григорий; посидели вместе у кровати Алексея». «Мальчик потерял много крови, – вспоминала А. А. Вырубова, – и к концу пути был желто-бледным. Его внесли во Дворец на носилках, и профессор Федоров не знал уже, что делать, если кровотечение не прекратится. Тогда-то пришел Распутин и остановил кровь крестным знамением». «Царица, – вспоминал ген. А. И. Спиридович, – приказала вызвать Григория Ефимовича. Он приехал. Его привели к Больному. Распутин подошел к кровати. Пристально уставился на Больного и медленно перекрестил Его. Затем сказал Родителям, что серьезного ничего нет. Им нечего беспокоиться. И, как будто усталый, он вышел из комнаты. Кровотечение прекратилось. Больной мало-помалу поправился». Таким образом, Г. Е. Распутин приехал в Царское Село на следующий день после прибытия туда поезда с больным Наследником. Это обстоятельство породило нелепые измышления. […] «…Факт остается фактом, – констатировал Вел. Кн. Кирилл Владимирович, – что, когда Распутина привозили к постели моего больного Племянника, он сумел остановить внутреннее кровотечение и избавил Ребенка от ужасных болей». «В Крыму, оказывается, после нашего отъезда, – записала Вел. Кн. Ксения Александровна в дневник 10 марта 1912 г., – у Алексея было кровотечение в почках (ужас!) и послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом!» «Свидетели удостоверили, – писал следователь ЧСК А. Ф. Романов, – что Распутин весьма благотворно влиял на здоровье Наследника». То же подтверждал и другой служащий ЧСК, полковник P. P. фон Раупах: «…Был вызван Распутин, славившийся своей способностью особенно горячо и сильно молиться. Многочисленными и вполне достоверными показаниями установлено, что Распутин умел влиять на Наследника так, что не только нестерпимые боли Его прекращались, но и останавливалось кровотечение» (Фомин С. В. Григорий Распутин: Расследование. «Боже! Храни своих!». М., 2009. С. 297—299, 307).

Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса

Подняться наверх